Чтение 4–й страницы книги ~Фарцовка~

обстоятельству здорово обрадовался.

* Может и правда, трахну кого! - думал он про себя и улыбался.

Языковые занятия в колледже были необременительными - часа четыре с утра
и пара часов после обеда. Времени свободного было - хоть отбавляй. И
повсюду, куда бы Витька ни направился, рядом с ним все время оказывался
длинный и нескладный Стив. Витька радовался этому обстоятельству, так как
Стив был хорошим проводником и экскурсоводом. И кроме того, что особенно
импонировало Витьке, Стив часто расплачивался за них обоих и в платных
музеях, и в дешевых забегаловках, где они наспех перекусывали, и в пабах,
где по вечерам сидели за кружкой черного гиннеса.

У Стива не было гелфренда. Хотя он и душевно целовался при встречах со
всеми знакомыми старшекурсницами, но это ничего не значило, так как все
кругом были в этом смысле куда как более эмоционально раскрепощены, чем
наши... Стив часто говорил, особенно под вечер, сидя в пабе, что его мучит
одиночество, и что его никто не понимает. Витьке он все время говорил, что
он очень похож на англичанина, и если бы он жил не в России, они могли бы с
ним подружиться как братья.

Однажды, Стив и Витька забрели в большой супермаркет на окраине Лидса,
где местные затоваривались жратвой на неделю вперед, приезжая специально для
этого на авто, доверху забивая потом заднее пространство своих тойот и
роверов бесконечными полиэтиленовыми упаковками со снедью и напитками.
Витька потащил Стивена в отдел писчебумажных принадлежностей, где давно уже
облюбовал себе органайзер за пятьдесят фунтов. Витька попросил продавца -
индуса показать ему вещь и принялся долго - долго вертеть ее в руках, делая
при этом выразительные гримасы сожаления, мол - хорошо, но дорого. Кончилось
дело тем, что Стивен достал из заднего кармана джинс свой красивый кожаный
валлет и отсчитав из него десять розовых бумажек с красивою королевой,
протянул их индусу-продавцу.

А вечером в пабе, Витька вдруг сказал, что много бы дал за то что бы на
выходные поехать в Лондон.

* Да, - протянул в задумчивости Стивен, - Билет в один конец стоит
шестьдесят фунтов, гостиница, метро, музеи, все это недешево.

В следующий уикенд поездом бритиш рэйл они отправились в Лондон. За все
платил Стивен.

ФАРЦОВКА ВТОРАЯ

Гоша Тимуров был, как нынче принято говорить - фигурой самодостаточной.
Его никто не вербовал. Его никто не подучивал ломать социалистическую
экономику. Он сам до всего дошел. В КГБ таких называли инициативниками.
Такие как он, всегда были страшнее прочих, чьи поступки можно было
предугадать по закономерному раскручиванию событий: сперва драки и пьянки,
потом первые приводы в милицию, потом нож, кража - тюрьма... Нет! Такие как
Гоша Тимуров - непредсказуемы. Они живут себе тихо, ходят к себе в
аспирантуру, ездят отдыхать на дачу, сдают анализы в поликлинику... И вдруг,
ба-абах! Сразу такое совершают, что и сотня запрограммированных Ламборозо
криминалов за всю свою жизнь не совершат.

Такие как Гоша Тимуров - преступления совершают из чисто научного
любопытства. Им интересно, а что будет, если в городской водопровод налить
раствору героина?

Хорошо, что Гоша Тимуров не был химиком и микробиологом. Он был всего
лишь экономистом. Но, тем не менее, в результате Гошиного преступления
пострадало куда как более людей, чем в скажем в знаменитом пятьдесят шестом,
когда миллион уголовников по амнистии выпустили вдруг на свободу.

ФАРЦОВКА ТРЕТЬЯ

На Выборгском шоссе уже нет ни одного поворота, где к столбу или к дереву
не был бы прибит зелено-красный могильный веночек. А бизнес, тем не менее,
процветает. На перекрестках ветераны всех войн исправно протягивают в салоны
авто собранные в горсточку ладони. Возле гостиниц и исторических
достопримечательностей бойко идет торговля матрешками, балалайками и
армейскими головными уборами. А по вечерам возле мотелей и шашлычных
табунами стоят темно-серые БМВ, гнедые ВОЛЬВО и вороные Гранд-Черроке. И
стоит в шашлычных дым коромыслом, потому как идет бизнес - капают денежки. А
деньги для того и капают, что бы их с толком потратить - на баб, да на
выпивку.

Пацан, который после смерти Вовы Малинина возглавил инвалидный бизнес,
посадил всех безногих ветеранов в фирменные кресла - каталки и приставил к
каждому по худенькой барышне с грустными глазами. Теперь каждый инвалид
держал в руках идентификационную табличку, на которой печатными буквами было
написано: ноги оторвало чеченским снарядом при штурме Грозного, подайте на
лечение... Пацан оказался нормальным пацаном, он регулярно отстегивал Геше -
Турмалаю пятнадцать процентов и еще десять процентов в братковый общак. По
вечерам он исправно приезжал в шашлычную Гасана, где пил, курил, ржал над
анекдотами, играл в американский биллиард и шлепал по заднице мстных
шестнадцатилетних проституток. Он купил себе пятилетнего ОПЕЛЯ и однажды
ночью повис на его руле, когда машина уткнулась своим мятым капотом в
придорожное дерево.

Пацаны сбросились по тридцать чухонских марок, помянули товарища и
прибили к дереву зелено-красный венок.

ФАРЦОВКА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда Толик Имцов вернулся из Америки домой, он запросто поинтересовался
у Иды Борисовны, -

* А что, маман, не устроит ли меня дядя Боря в правительство? Мне все
равно кем, хош министром, хош вице-премьером... Оно конечно лучше всего
председателем, но сама понимаешь...

Ида Борисовна с астматическим присвистом вздохнула, погладила сына по
кучерявой голове и принялась накручивать диск телефона.

* Руфа, это ты, ой как слышно - то хорошо! - кричала в трубку Ида
Борисовна.

* Как здоровье? Как Борис? Устает очень? Ай-ай-ай! Все пьет? Ай-ай-ай! А
как дети - Танюшка, Наташка? Как внучек? Что в Англию учиться поехал? Мой
Толька вот тоже в Америку учиться ездил. Слушай Руфа, а нельзя ли там Толика
пристроить куда-нибудь в правительство... Ты спроси Бориса -то! А то
здоровье у меня совсем что - то никуда. А парень он - умный, ну ты же
знаешь! Способный, ему что ни поручи - там в магазин сходить, на базар, или
туфли в починку отнести - он так здорово справляется - никогда ничего не
перепутает и не потеряет! И деньги в уме считает хорошо. С ним в магазин
ходить - одно удовольствие! Стрелка на весах еще не успокоилась, а он уж
быстрей продавца посчитает, такой вот...

* Ну, мама! - С укоризной прогнусавил Анатолий.

* Я точно тебе говорю, Руфа, мальчик толковый, разберется... Вот и я
говорю, не боги горшки обжигают, правильно.

А через месяц Толика Имцова дядя назначил губернатором. Для начала как
они сами изволили при этом выразиться. А в довесок добавил своему
племянничку,

* Будь проще, Анатолий, и люди к тебе потянутся.

И люди потянулись.

Особенно, лучше других тянулся к новому губернатору старый кореш по
студенческим попойкам Коля Криворукий. Колю выперли за неуспеваемость еще с
третьего курса института, он потом сидел за что-то не то за поножовщину, не
то за угон машины... Потом вышел, занялся кооперативами, по обеспечению
потребностей населения в видеопродукции - занял денег без отдачи, накупил
видеомагнитофонов, нанял за копейку девочек - припевочек, чтобы кассеты
вставлять-вынимать и вскоре завалил в городе все киоски фильмами самого
ходового содержания - с драками, стрельбой и порнографией. Потом Коля опять
немного посидел в тюрьме, где его неудачно пырнули ножом, после чего правую
руку у него слегка скрючило, за что и прозвали его Криворуким. Выйдя во
второй раз, Коля не стал размениваться на мелочи, а сразу занялся по
финансовой части. Он убил вице-президента самого крупного в городе банка и
занял его место. Правда, для пущей убедительности похитил еще дочку
президента банка и потом ее же героически и освободил. Таким образом, когда
Толик стал городским головою, Коля Криворукий ворочал миллионами родных
деревянных и сотнями тысяч зеленых грюников.

К Толику он пришел на второй день назначения того губернатором.

* Слыш, Толян, помнишь как мы с тобой на втором курсе в колхозе Наташку в
стогу вдвоем отодрали?

* Помню, как же, она теперь, кстати, у меня в администрации
пресс-секретарем работает.

* Ну да ладно, я чего говорю, Толян, сейчас люди бабки из воздуха делают,
а тут у нас под ногами столько добра пропадает! Надо дело делать, Толян!

* Что предлагаешь?

* Предлагаю тебе в долю со мной войти, схема простая, все бабки, что в
город из Москвы приходят, пропускай через наш банк, лады? Твои - десять
процентов.

* Пятнадцать.

* Двенадцать.

* Тринадцать.

* Тринадцать нехорошее число, ну да ладно, я на зоне в тринадцатой
колонии сидел... И откинулся тринадцатого - по амнистии.

С этого дня все деньги, что Москва переводила в город для финансирования
госпредприятий, стали проходить через банк Коли Криворукова. Здесь в банке
они задерживались на недельку-другую, за которые Коля успевал десять раз
купить и одиннадцать раз продать на бирже разного рода бумаг - от простых и
вульгарных зеленых до хитрых векселей Центробанка со зловещим названием ГКО.
Маржа за неделю бывало составляла до десяти лимонов зелеными. И лимон триста
что составляло аккурат тринадцать процентов - точно в срок приплывало к
Толику на дачу. Для начала, Толик предпочитал наличными.

Тянулись к нему и другие люди, настолько тщательно исполнял он завет дяди
Бори быть проще. Простота, как понимал ее Толян, выражалась в том, что коли
люди предлагают - не надо отказываться.

А люди предлагали. Например, предлагали десять процентов с любого
городского заказа на строительство или ремонт. И город в лице Толика