подруга. - Может, он наградит тебя жестяной медалью. Ты грязный шпик, ты
еще у книжного дерева пытался нас задержать...
ради издателей.
объяснении избавь, грязный шпик, - отрезала Элоиза.
Джо Вахтера все необходимые сведения и еще за четыре секунды метнуться к
шкафу и обратно, подбежал к Гаспару, держа в клешнях носилки. Он положил
носилки на пол и бережно опустил на них мисс Румянчик.
безопасное место и присоединить к электросети, прежде чем все ее реле
выйдут из строя. Берись с другой стороны!
Вокруг них засвистели металлические обломки, которые разъяренные писатели
швыряли им вдогонку. Зейн ускорил шаг, и Гаспар затрусил мелкой рысцой.
Рядом с его ухом разорвалась огромная хлопушка.
своей последней хлопушки. Но она взорвалась футов за десять от цели. И
Зейн с Гаспаром благополучно выскользнули из зала. На улице Зейн пошел
тише, а Гаспар, к своему изумлению, вдруг обнаружил, что чувствует себя
превосходно - он был возбужден и ощущал приятную легкость мыслей. Его
бархатная куртка была порвана, лицо вымазано сажей, на подбородке
красовалась шишка величиной с лимон, и, несмотря на все это, он испытывал
прилив необыкновенной энергии.
жестянка, я и не подозревал, что ты на это способен!
известно, Первый закон роботехники запрещает роботу причинять вред
человеку, но, клянусь святым Айзеком, Гомер Дос-Пассос под это определение
никак не подходит. К тому же мои действия нельзя считать причинением
вреда, а лишь полезной предупредительной мерой.
Румянчик перегнула палку. "Возлюбим любимых издателей!" Надо же такое
придумать!
сухо ответил Зейн. - Но не кажется ли тебе, Гаспар, что за последние
двести лет род человеческий начал слишком уж злоупотреблять вульгаризмами
и двумя-тремя краткими выразительными глаголами, связанными с процессами
выделения и размножения? В моей книге доктор Вольфрам говорит своей
золотистой робоподруге, которую томят мечты стать человеком: "Ты слишком
идеализируешь людей, Бланда! Люди - это губители грез. Они убрали радужные
пузыри из мыльной пены и назвали ее стиральным порошком. Они лишили любовь
лунного света и назвали ее сексом". Но довольно этих филологических
изысканий, Гаспар! Нужно побыстрее включить мисс Румянчик в электросеть, а
в этом районе все провода перерезаны.
заметил Зейн. - Конечно, в крайнем случае я прибегнул бы к этому способу,
но у нас еще есть время. Она не испытывает никакой боли, так как я
поставил ее регуляторы на глубокий сон. Тем не менее...
кабеля. Раз уж Элоиза все равно считает меня шпиком, так пойду я к
издателям или нет - хуже не будет.
быстрее.
Гаспар, переходя на бег. - Я хочу выяснить, почему они ничего не
предприняли для защиты своих словомельниц? Казалось бы, уж о своем-то
кошельке они могли позаботиться!
почтенными нанимателями, - заметил Зейн. - Гаспар, старая кость, ты оказал
мне сегодня услугу, далеко выходящую за рамки одолжений, которое одно
разумное существо обязано оказывать другому. Я чрезвычайно тебе
благодарен, Гаспар, и постараюсь при случае отплатить тем же.
6
победой писатели разошлись по своим романтическим жилищам, по своим
Латинским кварталам и Гринич-Виллиджам и принялись безмятежно ждать, чтобы
на них снизошло вдохновение.
чердаков (по свидетельству антикваров, точно воспроизводивших обиталища
древних служителей муз) росли горы окурков, но тщетно! Великие эпические
произведения не рождались, и никому не удалось сотворить даже простенькой
приключенческой повестушки.
что это поможет сконцентрировать психическую энергию и возродит в них
творческое начало, а то даже и свяжет их спиритически с давно умершими
авторами, которые любезно согласятся уступить свои сюжеты, им самим
совершенно не нужные в потустороннем мире.
творческом процессе исчерпывались нажатием на пусковую кнопку
словомельницы, а как бы далеко ни шагнул человек Космической эры, кнопки у
него еще не выросли, и писателям оставалось только скрипеть зубами от
зависти, глядя на роботов, которые в этом отношении были гораздо более
совершенными.
слов осмысленные фразы, а то и вовсе не способны написать хотя бы букву.
Проходя психо-слухо-теле-гипно-обучение, они пренебрегли факультативным
курсом этого устаревшего искусства. Они бросились покупать диктописцы -
весьма полезные аппараты, преобразовывающие устную речь в письменную, но
тут большинство с тоской обнаружило, что располагает лишь минимальным
запасом слов, которого только-только хватает на житейские нужды. Они
поглощали огромное количество первосортного словопомола, но создать
что-нибудь самим было для них так же невозможно, как заставить свой
организм вырабатывать мед или шелковую паутинку.
пуристы вроде Гомера Дос-Пассоса - и не собирались ничего писать после
уничтожения словомельниц, рассчитывай, что этим пустяковым делом займутся
их менее атлетичные и более эрудированные коллеги. А кое-кто - и в том
числе Элоиза Ибсен - рассчитывал в результате возглавить писательский
союз, или выйти в издатели, или еще как-то обратить себе на пользу хаос,
который воцарится после уничтожения словомельниц, или, на худой конец,
просто отвести душу.
рассказы и даже великие романы, хотя никогда ничего не писали. И теперь их
постигло разочарование.
вывел: "Ускользая, скользя, все время поворачиваясь, взбираясь выше и выше
все расширяющимися огненными кругами..." - и остановился.
буквами: "Да, да, да, Да, ДА! - сказала она".
бумагу: "Однажды..."
отдал приказ урезать рацион книг и литературных лент, так как запасов
чтива осталось только на три месяца, а подвоз грозит надолго прекратиться.
а затем на девяносто процентов в целях экономии скудного резерва уже
смолотых произведений. Домашние хозяйки, следовавшие системе "по книге в
день", обрывали телефоны у мэров и конгрессменов. Премьер-министры,
имевшие привычку засыпать с детективной повестью в руках (а порой и
черпать из нее глубокие государственные соображения), следили за развитием
событий с глубокой тревогой. Телевизионные программы и трехмерные фильмы
были также переведены на строгий режим, поскольку и сценарии и тексты для
них поставляли те же словомельницы. Специалисты в области электроники и
кибернетики в своих предварительных секретных докладах сообщали, что на
восстановление хотя бы одной словомельницы потребуется от десяти до
четырнадцати месяцев, и мрачно намекали, что окончательная оценка может
оказаться еще более пессимистичной.
поставленные на колени издатели не смогут теперь платить своим служащим, -
а ведь Министерство безработицы предполагало сбыть в неквалифицированные
словомолы не обеспеченных работой подростков.
писателям, умоляя их придумать хотя бы новые названия, под которыми можно
было бы выпускать старосмолотую продукцию. Впрочем, консультанты-психологи
предупредили, что эта попытка все равно обречена на неудачу - по каким-то
причинам при повторном чтении книги даже самого тончайшего помола не
вызывали ничего, кроме отвращения.
Лукин Евгений
Лондон Джек
Контровский Владимир
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Свержин Владимир