Чтение 37–й страницы книги ~Барсуки~

прищемили. И, из беды в беду кидаясь, доказала Мотя на другую соседку
слева, что и та не без хлеба живет. Так и пошло перекидным огнем, как в
пожаре бывает.

Докатилось дело до Фетиньи Босоноговой, - у Фетиньи будто бы в дубо-
вом срубе хлеб ссыпан. А врыт-де тот сруб сбоку гумна, три шага от огу-
речной гряды, отметка - кол из можжухи, а на колу - лапоть. Обливаясь
потом от жары, пошли продовольственники к Фетинье, хлеб из сруба погру-
зили на телегу бесспорно, тихим ладком. И уже направлял-было Васятка
Лызлов телегу с хлебом на ссыпной пункт, где принимал хлеб приехавший
третьего дня комиссар, как вдруг сглупа надоумилась Фетинья на Рахлеевс-
кую избу показать: у Рахлеева-де Савелья на пять подвод хватит. Расска-
зывая во всех подробностях, имела в виду Фетинья, что за ее указку с нее
самой разверстку скостят. Хлеб Фетиньин, однако, Васятка увез, а Петя
Грохотов, бывший и на этот раз для придания себе духа бодрости под лег-
чайшим хмельком, не выдержал и укорил бабу в ябеде с пьяной прямотой:

- Экая ты, Фетинья, душевредная. Язык-то у тебя без совести!

- А ты на мене, кобель, не щетинься! Гусак леший, неблагодарный!..

В Пете моментально взыграл хмелевой его задор, и если бы не перехва-
тил во-время злого короткого взгляда Фетиньина мужа, мужика, похожего на
железный шкворень, вымазанный дегтем, может быть и стукнул бы Петя в
загривок сварливую бабу за обиду.

В нескладное время подошли исполкомщики к Рахлеевскому двору. Хозяева
сидели за обедом. Близился полдень. Докашивать на Среднее поле спешил
Семен. Он, обжигаясь, глотал пустенькие щи, сидя спиной к раскрытому ок-
ну и обсушиваясь от пота. Когда обнажалось днище второй плошки, сказала
Анисья изменившимся голосом:

- К нам идут.

- Со звездой путешествуют! - кротко захохотал Савелий, намекая на
значок, прицепленный к Грохотовской груди.

Семен выглянул в окно. Разверстщики всходили на крыльцо, и уже
подъезжала к дому, скрипя в несмазанной оси, исполкомская обширканная
телега. Один из красноармейцев имел за поясом топор. Семен встал из-за
стола и отошел в угол, под полати.

Первым вошел Грохотов.

- Упарился, - вздохом надул он щеки, обросшие пухом, и грузно сел на
лавку. - Ей-ей, ровно с самовара текет. Даже сапоги взопрели, хоть выжи-
май!

Усевшись, он оглядел всех, наклонился пощупать носок сапога, расстег-
нул черную тужурку, застегнутую наглухо, и засмеялся, поглядывая на мол-
чащих хозяев.

- А мы к вам в гости пришли, - с добродушной хитротцой произнес он
Анисье, которая дрожащей рукой переставляла с места на место крынки мо-
лока.

- Другого-те времени нельзя было выбрать?.. - тихо спросил Семен. -
Поесть не дадите, ходите...

- Нельзя, товарищ, - строго пояснил Грохотов, но строгость не шла к
простецкому его лицу. - Вас-то много, а я один всего! - и он показал Се-
мену свой мизинец, остальные пальцы он прижал к ладони, будто их и не
было.

- Это действительно, немного вас! - вслух подумал Семен и нароч-
но-грубо кашлянул.

- Немного, немного, товарищ, - согласился Грохотов. - А нет ли, тет-
ка, попить чего? - он подмигнул настороженной Анисье. - Кваску там с мя-
той, наварили небось... к Петрову-то дню!

- Было бы что варить-те! - проворчала Анисья, не сводя глаз с крынки
молока. - Хлеб-те до последней колосины весь изъели... Прожились совсем!

- Чего и не было, все прожили! - загрохотал Петя и переглянулся с
Лызловым, стоявшим у порога. - Ну, что ж, пойдем, поищем, - и встал.

Он постучал о печку согнутым пальцем, притворившись, будто прислуши-
вается:

- Тут нет ли... Ты как полагаешь, Матвей Максимыч?

- Ищите, где хотите, больше нету... - сказала Анисья и сухо поджала
губы. - Снесла вам четыре пуда. Нету больше...

- Нету?.. - в притворной задумчивости повторил Грохотов. - Ну, мо-
лись, бабка, Федору Студиту... - и, быстро перейдя сени, Грохотов вошел
в горену.

Тут было заметно прохладней, не было мух, пахло скиснувшим молоком и
лежалым мужиковским скарбом. Молоко стояло в каморке направо.

- Послушь, братишка, - остановил Грохотова Семен. - Говорит мать -
нету. Почему не веришь?

Петя не ответил, постоял с полминуты, принюхиваясь, и вдруг указал
красноармейцам на пол горены, простеленный домотканной пестрой дерюжкой.

- Вскрывай пол! - сердито приказал он, но обернулся взглянуть на
Анисью.

- Зубов-то не скаль, - со злом за мать сказал Семен. - Ты ломай, раз
тебе приказано ломать. А зубов не показывай!..

- Не вяжись... - добродушно огрызнулся Грохотов, следя за работой
красноармейцев. - Все равно, братишка, сейчас драться не стану. Жарко...
вот потом, по холодку!..

А те уж делали свое дело быстро и ловко, без особых повреждений;
чувствовался навык в их точных и уверенных движеньях. Отняв топором бо-
ковой плинтус, шедший во всю длину горены, один легко, как спичку, при-
поднял топором половицу. Другой попридержал ее и с колен заглянул вов-
нутрь, почти касаясь щекой чисто выметенного пола.

- ...есть! - сказал он без всякого оживления, даже со скукой.

Подошел заглянуть и Матвей Лызлов. Заглянув, покачал головой и отошел
назад.

- Много?.. - лениво спросил Грохотов.

- Да найдется, - отвечал за Лызлова другой красноармеец, рыжева-
тенький, работая уже над третьей половицей. - Соломой тут укрыто, не ви-
дать.

- А клейно работают, - восхитился Савелий их работе. - Я как заклады-
вал так трое суток заколачивал, пра-а...

Некоторое время только и слышно было поскрипыванье дерева, потом пых-
тенье рыжеватенького, выворачивавшего мешки из подполья. Шесть мешков
были уже вынесены самим Лызловым и погружены на подводу. На спину ему
накладывал рыжеватенький. Когда же рыжеватенький спрятался в подполье,
Лызлов просто попросил Семена поднять мешок, и Семен не отказался.

- Скоро, что ли? - появился Васятка в дверях. - Лошадь не стоит.

- Два еще! - прокряхтел голос рыжеватенького из глубины подполья. -
Запиханы далеко.

- Ты подвяжи лошадь-те к палисадничку, - посоветовал Лызлов сыну,
выглядывая в окно и вытирая полой рубахи обильный пот.

И в самом деле, лошадь вся была облеплена паутами и слепнями. Она
напрасно дергала кожей и била хвостом. Улица заволакивалась полуденным
зноем. Каждый камень горел исступленным теплом, насыщая жаром и без того
накаленный воздух. Чьи-то колеса прозвучали сверху, и тотчас же, подымая
ленивую, затяжелевшую пыль, хромая в колеях, прокатились вниз Брыкинские
колесны, управляемые им самим.

- Эй, Егор Брыкин, Егор Брыкин!.. - закричал ему Лызлов, наполовину
высунувшись из окна. - Ты куда катишь?..

- В лес поехал, - остановился тот, сильно придерживая неспокойную по
жаре свою кобылку. - Вот по твому мандату сучки еду собирать!..

- Ты б не ездил, - крикнул Лызлов. - Мы сейчас к тебе придем, только
вот у Савелья управимся.

- Там бабы у меня остались! - отвечал Брыкин и, подхлестнув кобылку,
быстро покатился вниз.

- А ну и ладно, с бабами так с бабами! - вслух согласился Лызлов и,
взвалив на спину последний мешок, легко потащил его из горены.

- Ну нет, уж ты уволь, Матвей Максимыч, - сказал Грохотов ему вдогон,
отдуваясь и расправляя плечи. - После полудня уж отправимся... А теперь
соснуть бы часок-другой... жару переспать!

Все двинулись медленно вслед за Лызловым, вон из горены, на крыльцо.

- Эй, товарищ, - остановил Грохотова Семен голосом придушенным и сры-
вающимся, - а дыру-то кто будет заделывать? - Он показывал рукой на раз-
вороченный пол.

- Сам и заделаешь, - нехотя откликнулся Грохотов, сбегая с крыльца.

Семен догнал его уже на улице и сильно выкинул руку на Грохотовское
плечо. Откуда-то уже набралось народу, все глядели, видя по решимости
Семенова лица, что дело впустую не кончится.

- Я тебе велю дыру заделать, - тихо сказал Семен, дыша утрудненней.
Губы его утончились и стали какого-то горохового цвета.

- Сенюшка... отступи, отступи! - вертелась около него мать, со стра-
хом поглядывая на устроенный в Сигнибедовском амбаре ссыпной пункт, о
чем гласила и надпись, сделанная дегтем по стене. Оттуда направлялся к
месту спора сам продкомиссар в сопровожденьи Лызлова. - Брось, Сенюшка,
не к спеху дырка... вечером придешь - заколотишь!

- Пусти... - разомлевшим от жары голосом, сказал Петя Грохотов, си-
лясь стряхнуть с плеча Семенову ладонь. Но та крепко держалась за влаж-
ную мякоть Грохотовской кожаной куртки. - Пусти, я тебе губы-зубы наиз-
нанку выверну! - вяло посулил Грохотов и, пременив лень на досаду, от-
пихнул Семена в грудь.

- В чем у вас тут дело?.. - подошел в эту минуту продкомиссар, загля-
дывая Семену в лицо. - Бросьте, товарищи, ссориться... не время теперь!

Семен глядел в продкомиссарово лицо как-то особенно пристально. Лицо
продкомиссара было уже видано когда-то Семеном, но теперь оно походило
на остававшееся в памяти, как отраженье в неспокойной воде на глядящего-
ся в воду.

- Да ничего, - сказал Семен, приподымая одну только правую бровь. -
Гусачки свое место забыли... Не пройдет ему даром эта дырка.