точные сведения об этом похищении: пусть моя семья будет обязана вам этим.
поручение для человека, которому надлежало как можно скорее убраться из
Кастилии. Но до того ли ей было? Я сам забыл об опасности. Увлеченный
счастьем услужить прелестнейшей в мире особе, я с восторгом принял
поручение и поклялся выполнить его столь же быстро, сколь и усердно.
Действительно, я не стал дожидаться рассвета, чтоб сдержать свое слово, но
тотчас же покинул Серафину, умоляя простить мне причиненный ей испуг и
обещая вскоре снабдить ее вестями. Я вышел оттуда тем же путем, каким
вошел, однако столь занятый мыслями о даме, что мне нетрудно было понять,
насколько я уже увлечен ею. Еще больше убедился я в этом по усердию, с
которым рыскал ради нее, и по любовным мечтам, которыми упивался. Мне
думалось, что Серафина, несмотря на свою печаль, догадалась о моей
зарождающейся любви и, быть может, взглянула на это не без удовольствия. Я
даже рисовал себе, что если б мне удалось принести ей точные вести о
сестре и если б дело обернулось согласно ее желаниям, то вся честь выпала
бы на мою долю.
старого отшельника:
подробностях, которые, без сомнения, вам наскучили.
даже очень интересно узнать, до какой степени ваше сердце занято молодой
дамой, о которой вы нам рассказываете, ибо я сообразую с этим свои советы.
человек, - я двое суток разыскивал похитителя Хулии; но, несмотря на самые
рьяные попытки, мне не удалось обнаружить никаких следов. Глубоко
раздосадованный бесплодностью своих усилий, я вернулся к Серафине, ожидая
застать ее в сильной тревоге. Но она была гораздо спокойнее, чем я думал.
Я узнал от нее, что она оказалась счастливее меня и уже получила вести о
судьбе своей сестры: сам дон Фернандо уведомил ее письмом, что тайно
женился на Хулии и отвез ее в один из толедских монастырей.
кончится дружелюбно и что торжественное венчание вскоре прекратит распрю,
так давно разделяющую наши роды.
беспокойстве и об опасностях, которым по неосторожности подвергла меня,
побудив разыскивать похитителя и забыв о том, что я рассказывал ей о своем
поединке, заставившем меня спастись бегством. Она извинилась передо мной в
самых обходительных выражениях и, заметив мою усталость, пригласила меня в
салон, где мы оба уселись. На ней было домашнее платье из белой тафты с
черными полосами и небольшая наколка из той же материи, украшенная черными
же перьями. Это навело меня на мысль о том, что она вдова; но так как
выглядела она очень молодой, то я не знал, какого мнения держаться.
меньше меня хотелось узнать, кто я такой. Она спросила, как меня зовут, и
сказала, что моя благородная внешность и великодушная жалость, побудившая
меня так горячо принять ее сторону, с несомненностью свидетельствуют о
моем знатном происхождении. Вопрос застал меня врасплох; я покраснел и
смутился. Но стыд перед правдой оказался слабее, чем стыд перед ложью, и я
отвечал, что мой отец, барон Штейнбах, офицер немецкой гвардии.
покинуть Мадрид. Заранее обещаю вам заступничество моего отца, а также
моего брата, дона Гаспара. Позвольте мне хотя бы этим ничтожным знаком
внимания выразить благодарность кавалеру, рисковавшему своей жизнью, чтобы
мне услужить.
убитого мною кавалера и обещала заинтересовать в моем деле всю свою родню.
сказать, связана ли она брачными узами.
Диего де Лара, но вот уже пятнадцать месяцев, как я вдовею.
я.
отплатить вам за откровенность, которою вы меня почтили.
Он страстно любил меня и, желая мне понравиться, ежедневно делал все, на
что только способен нежный и пылкий поклонник ради предмета своей любви.
Но, несмотря на свои старания и на все достоинства, которыми он обладал,
ему не удалось покорить мое сердце. По-видимому, одного усердия или
признанных качеств недостаточно для того, чтоб снискать взаимность. Увы! -
добавила она, - нередко бывает, что совершенно незнакомый человек внушает
нам чувство с первого взгляда. Словом, я не могла его полюбить. Своими
нежностями он больше смущал, нежели очаровывал меня; я была вынуждена
отвечать на них без склонности, и хотя втайне укоряла себя в
неблагодарности, но все же и свою участь считала достойной сожаления. На
его, да и на мое несчастье, он был еще более чуток, чем влюблен. Он
угадывал все, что скрывалось за моими поступками и речами, и читал в
глубине моей души. Беспрестанно жаловался он на мое равнодушие, и
невозможность мне понравиться тем более огорчала его, что он даже не мог
винить в этом соперника: мне не было еще и шестнадцати лет, и прежде чем
посвататься ко мне, он подкупил всех моих служанок, которые удостоверили,
что никто еще не привлек моего внимания. "Да, Серафина, - говаривал он
часто, - я хотел бы, чтоб вы питали склонность к другому и чтоб это было
единственной причиной вашего равнодушия ко мне. Мои старания и ваша
добродетель восторжествовали бы над этим увлечением; но теперь я
отчаиваюсь пленить ваше сердце, раз оно не откликнулось на все проявления
моей любви". Устав слушать постоянно одни и те же речи, я посоветовала ему
лучше положиться на время и не нарушать моего, да и своего покоя
чрезмерной чувствительностью. Действительно, в тогдашнем моем возрасте я
была еще не в состоянии оценить тонкости столь изысканной любви. Так бы и
следовало поступить дону Диего; но, видя, что прошел целый год, а он не
добился ничего, мой муж потерял терпение или, вернее, рассудок и,
сославшись на дело, якобы требовавшее его присутствия при дворе,
отправился вместо этого воевать в Нидерланды в качестве волонтера. Вскоре
он нашел среди опасностей то, чего искал, т.е. конец своей жизни и своих
мучений.
беседовать о странном характере ее супруга. Наш разговор был прерван
прибытием курьера, привезшего Серафине письмо от графа Полана. Она
попросила у меня позволения прочитать его, и я заметил, как во время
чтения она побледнела и задрожала. Дочитав до конца, она воздела глаза к
небу, испустила долгий вздох, и лицо ее в одно мгновение оросилось
слезами. Я не остался равнодушен к ее горю. Меня объяла тревога, и, точно
предугадывая удар, который должен был меня поразить, я почувствовал, как
сердце леденеет от смертельного страха.
о каком новом несчастье извещает вас это послание?
письмо, - прочтите сами, что пишет мой отец. Увы, оно вас даже слишком
касается.
следующее:
он скончался сегодня. Перед смертью он заявил, что убивший его кавалер -
сын барона Штейнбаха, офицера немецкой гвардии. В довершение несчастья
убийца ускользнул от меня. Он бежал, но я не пожалею ничего, чтоб его
изловить, в каком бы месте он ни скрывался. Я напишу нескольким
губернаторам, которые не преминут арестовать его, если он проедет через
вверенные им города. Кроме того, я постараюсь с помощью других писем
преградить ему все дороги.
чувства. Несколько минут я пребывал в полной неподвижности, будучи не в
силах произнести ни одного слова. Подавленный этой вестью, я предвидел
жестокие последствия, которыми смерть дона Гаспара угрожала моей любви.
Меня внезапно охватило глубокое отчаяние. Я бросился к ногам Серафины и,
подавая ей обнаженную шпагу, воскликнул:
человека, который мог бы ускользнуть от его кары. Отомстите за своего
брата; уничтожьте убийцу собственной рукой: пронзите меня. Пусть тот же
клинок, который лишил его жизни, станет роковым и для его несчастного
врага.
я любила дона Гаспара; хотя вы убили его в честном поединке и хотя он сам
виновен в своем несчастье, но вы, конечно, понимаете, что я разделяю
чувства отца. Да, дон Альфонсо, я ваш враг и предприму против вас все,
чего требуют кровь и дружба; но я не стану злоупотреблять вашей неудачей,
хотя бы она и дала мне возможность осуществить свое мщение; если честь
вооружает меня против гас, то она же запрещает мне мстить недостойным
образом. Обязанности гостеприимства ненарушимы, и я не хочу отплатить
убийством за услугу, которую вы мне оказали. Бегите! скройтесь, если
удастся, от наших преследований и от кары закона и спасите свою голову от
угрожающей опасности.
это закону, который, быть может, не удовлетворит вашей ненависти? Ах,
пронзите лучше презренного, который недостоин вашей пощады! Нет, сударыня,
Каргалов Вадим
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Перумов Ник