погодя она вместе со мной поедет в Скегнесс. Тогда она сможет отдохнуть.
Вот бы хорошо.
присматривался. Он побледнел, похудел, но глаза, как всегда, блестели,
полные жизни. Он смотрел, как странны, чуть ли не торжественны движения
девушки, когда она несет в духовку большой сотейник или заглядывает в
кастрюлю. Самый дух тут был совсем не тот, что у него дома, где все
кажется таким обыкновенным. Когда во дворе миссис Ливерс громко
прикрикнула на лошадь, которая через плетень хотела полакомиться кустами
роз, девушка вздрогнула и так поглядела своими черными глазами, будто
что-то грубо вломилось в ее мир. И в самом доме и вокруг все дышало
тишиной. Мириам казалась девой из волшебной сказки, она заколдована, и
душа ее грезит в далеком волшебном краю. И ее выцветшее, старенькое
голубое платье и стоптанные башмаки казались поистине романтическими
лохмотьями юной нищенки, пленившей короля Коуфечуа [персонажи из
стихотворения "Юная нищенка" А.Теннисона (1809-1892)].
голубых глаз гостя. И тотчас ей стало больно из-за стоптанных башмаков и
старого поношенного платья. Стало обидно, что все это он видит. Он знает
даже, что у нее спущен чулок. Отчаянно покраснев, она скрылась в кладовке.
А потом что бы ни делала, руки ее слегка дрожали. Все едва не валилось из
рук. Нарушен был сон ее души, и тело трепетало в волнении. Слишком обидно,
что он столько видел.
дела. Слишком она была благовоспитанна, чтобы сразу уйти. Но вскоре она
извинилась и встала. Немного погодя она заглянула в кастрюлю.
мать. И опять заглянула в кастрюлю.
оцепенела на месте.
пристыженная, в сознании своего позора как в тисках.
важно, правда?
Мириам знает, как они скандалят, когда картошку "прихватило".
Он был невысок ростом и для фермера держался чересчур чопорно. Мельком
глянул на Пола, сухо ему кивнул и спросил:
Вскоре ввалились остальные. Подали обед. За столом вели себя довольно
грубо. Чрезмерная мягкость и извиняющийся тон матери только подстегивали
присущую сыновьям грубость. Эдгар попробовал картофель, по-кроличьи
проворно пожевал, недовольно посмотрел на миссис Ливерс и сказал:
может, поешь хлеба.
поморщилась, но не вымолвила ни слова. Опустила темноволосую голову,
проглотила и гнев свой и стыд.
чего ж ее дома держат?
отец.
за этим грубым застольем.
нескольких подгорелых картофелин. Мать семейства возводила до некоего
священного долга всякую пустячную работу по хозяйству. Сыновей это злило,
им казалось, она этим подчеркивает, что они ее недостойны, и они отвечали
грубостью да еще глумливой заносчивостью.
доме Ливерсов, где все пронизано было благоговейной духовностью,
почудилось ему таинственное очарование. Что-то разлито в самом воздухе.
Вот его матерью повелевает разум. А здесь что-то совсем иное, что-то
влечет, покоряет, а в иные минуты отталкивает.
мать ей сказала:
воскликнула:
надеялась на тебя. Для меня невыносимо, когда вы бранитесь.
говорит, что хочет.
ради меня? Разве ты так слаба, что не можешь не пререкаться с ними?
"подставлять другую щеку...". Внушить это сыновьям не удавалось. Дочери
поддавались лучше, а Мириам была ее любимица. Мальчики возненавидели эту
заповедь с первой же минуты, как ее услышали. У Мириам часто хватало
гордости, чтобы подставить другую щеку. Тогда братья переставали ее
замечать, она становилась им ненавистна. Но в своем гордом смирении она
жила собственной внутренней жизнью.
яростно бунтовали против вечных призывов к их глубинным чувствам - к
покорности и гордому смирению, что-то все-таки проникало в их глухие души.
Они не умели питать к постороннему обычные человеческие чувства, не умели
завязать простую дружбу, но всегда беспокойно искали чего-то более
глубокого. Обыкновенные люди казались им слишком пустыми, незначительными
и заурядными. И оттого самое простое общение с кем бы то ни было
оказывалось для них непривычно, они становились мучительно неловки,
страдали от этого и, однако, в своем высокомерии держались оскорбительно.
Под этим скрывалась жажда душевной близости, но, лишенные всякой тонкости,
они неспособны были ее достичь, и любой попытке к сближению препятствовало
их неуклюжее презренье к другим людям. Неосознанно тоскуя по задушевному
общению, они не умели даже просто подойти к кому-то ближе, оттого что
считали для себя унизительным сделать первый шаг, считали унизительными те
мелочи, из которых складываются обыкновенные человеческие отношения.
глубинный смысл. Она питала его ранимую, утонченную душу. Вместе они,
казалось, извлекали из действительности самое существенное.
мать и дочь шли вместе с Полом в луга. Они искали птичьи гнезда. В живой
изгороди у фруктового сада было гнездо королька.
гнездо.
сказал он. - Говорят, у птиц гнездо круглое как чашка, потому что они
давят на него грудкой. Интересно, как же потолок делается круглым?
каждый день ходила смотреть на него. Оно стало ей так близко. А однажды,
идя как-то с девушкой вдоль живой изгороди, Пол углядел на краю канавы
золотые узорчатые россыпи чистотела.
делаются плоскими, - сказал он. - Они будто утюжат себя солнцем.
ее неосознанный антропоморфизм побуждал Пола так воспринимать увиденное, и
таким оно потом и существовало для нее. Казалось, все сущее в мире
начинало для нее существовать лишь после того, как вспыхивало в ее
воображении или в душе. Глубинная религиозность отъединяла ее от обыденной
жизни, и мир в ее глазах был то прекрасен, как монастырский сад или рай,
где нет места ни греху, ни знанию, то уродлив и жесток.
ощущения таинства природы родилась их любовь.
десять месяцев оставаться дома. На короткое время они с матерью съездили в
Скегнесс, и там он был совершенно счастлив. Но даже с приморского курорта
писал миссис Ливерс длинные письма о море и побережье. Он привез оттуда