круто вздернут, и, когда пела, она всегда напоминала Полу одного
печального ангела Ботичелли, даже если пела всего лишь:
принадлежал ей. Не умолкая, он рассказывал ей о своей любви к
горизонталям: они, эти огромные плоскости неба и земли в Линкольншире, для
него символ, воплощенная вечность человеческой воли, так же как неизменно
повторяющиеся изогнутые норманнские своды церкви - символ настойчиво,
рывками продвигающейся все вперед и вперед, неведомо куда, упрямой
человеческой души; в противоположность перпендикулярным линиям и
готическому своду, которые, по его словам, рванулись в небо, изведали
исступленный восторг и погрузились в созерцание божества. Сам он, по его
словам, норманнского склада, а Мириам - готического. Она согласно кивнула
даже и на это.
сторону Теддлторпа. Длинные валы накатывали на берег и разбивались в
шипенье пены. Вечер выдался теплый. На песчаных просторах не было ни души,
только они двое, ни звука, только шумело море. Пол любил смотреть, как оно
с грохотом обрушивается на берег. Любил ощущать себя меж шумом моря и
тишиной песчаной глади. Рядом была Мириам. Все чувства обострялись. К дому
повернули, когда уже совсем стемнело. Путь домой шел через разрыв в дюнах,
а потом по заросшей травой дороге между двумя лиманами с морской водой.
Вокруг было темно и тихо. Из-за дюн доносился шепот моря. Пол и Мириам шли
молча. Внезапно он вздрогнул и остановился. Вся кровь его словно
воспламенилась, он едва дышал. Из-за кромки дюн на них уставилась огромная
оранжевая луна. Пол замер, не сводя с нее глаз.
видно в необъятной тьме. Сердце его тяжело-стучало, даже руки свело.
обращенного к нему, он разглядеть не мог. Но она углубилась в себя. Она
была чуть испугана, глубоко взволнована и исполнена благоговения. То было
ее лучшее душевное состояние. Против него Пол был бессилен. Кровь бушевала
у него в груди, точно пламя. Но Мириам оставалась недосягаемой. Огонь
опять и опять вспыхивал в крови. Но странно, Мириам этого не замечала. Она
ждала, что и он исполнится благоговения. Все еще отрешенная, она все же
смутно ощущала его страсть и наконец в тревоге взглянула на него.
была отвлеченная, где ему было понять, что он жаждет изо всех сил прижать
ее к груди, чтобы утишить гнездящуюся там боль. Он страшился Мириам. А
стыд подавил сознание, что он мог желать ее, как мужчина желает женщину.
Если при мысли, что такое возможно, Мириам сжалась как под пыткой. Пол
содрогнулся до глубины души. А теперь эта их "чистота" помешала даже
первому любовному поцелую. Мириам едва ли справилась бы с потрясением
плотской любви, даже страстного поцелуя, и Пол был чересчур скован и
уязвим, чтобы решиться ее поцеловать.
Мириам брела рядом. Он ненавидел ее, ему казалось, она каким-то образом
виновата, что он стал себя презирать. Он смотрел вперед, и там лишь один
огонек светился во тьме - окошко их коттеджа.
хочется?
всеми, - сказала миссис Морел.
не поздно. Буду поступать как мне угодно.
замечает этого и ему все равно, сидел и читал. Читала и Мириам, стараясь
сделаться совсем незаметной. Миссис Морел ненавидела ее, это из-за нее сын
стал такой. Прямо на глазах Пол становится нетерпим, самоуверен и невесел.
Во всем этом она винила Мириам. Энни и все ее друзья объединились против
девушки. Мириам не дружила ни с кем, кроме Пола. Но ее это не слишком
огорчало, ведь она презирала незначительность всех этих людей.
непринужденности и естественности. И терзался, чувствуя себя униженным.
8. ЛЮБОВНЫЙ ПОЕДИНОК
установке в Минтонской шахте. Зарабатывал он совсем мало, но у него была
хорошая возможность продвигаться. Однако он был беспокоен и необуздан. Он
не пил и не играл в азартные игры. И притом ухитрялся вечно попадать в
какие-то неприятности, всегда из-за своей опрометчивой горячности. То
пойдет браконьером в лес стрелять зайцев, то, чем возвратиться домой, на
всю ночь застрянет в Ноттингеме, то, не рассчитав прыжка, нырнет в
Бествудский канал и обдерет грудь об усеявшие дно острые камни и
консервные банки.
ночевать.
не против. Но он наверняка просто не смог оторваться от виста или как
благовоспитанный юноша провожал с катка какую-нибудь девицу и уже не смог
попасть домой. Дурак он.
нам было бы стыдно, - возразила миссис Морел.
младшего.
видела, солнечный свет его покидает, и негодовала.
Миссис Морел прищурилась, пытаясь разобрать обратный адрес.
дурака. Приезжай, мамочка, и вызволи меня отсюда. Вместо того чтобы ехать
домой, я пошел вчера с Джеком Бредоном и записался в солдаты. Он сказал,
ему надоело протирать штаны, и я, сущий болван, как тебе известно, взял да
и пошел вместе с ним.
отпустят с тобой, дурак я был, и больше никто. Не хочу я служить в армии.
Дорогая мама, тебе от меня одни неприятности. Но если ты меня вызволишь,
обещаю тебе, у меня прибавится ума и соображенья..."
думала.
себе душу, слышишь?
выглядеть будет шикарно.