Чтение 79–й страницы книги ~Сыновья и любовники~

давным-давно не виделись.

- Хорошо, - удивленно сказал Пол и невольно обозлился.

В назначенное воскресенье он после полудня пошел в Кестон на станцию
встретить Клару. Стоя на платформе, он пытался понять, есть ли у него
какое-нибудь предчувствие.

Приедет ли она, что подсказывает сердце? - спрашивал он себя. А сердце
странно сжималось. Пожалуй, это дурной знак. И вдруг он почувствовал -
нет, не приедет! Конечно, не приедет, и не поведет он ее полями домой, как
рисовалось в воображении, придется возвращаться одному. Поезд опаздывает,
день будет потерян, и вечер тоже. Он обозлился, почему она не едет. Зачем
обещать, если не можешь сдержать обещание?.. Может, она не поспела на
поезд... с ним самим сто раз так бывало... но ей-то с какой стати опоздать
именно на этот поезд. Он озлился на нее до бешенства.

Вдруг Пол увидел, что поезд подползает, подкрадывается из-за угла. Ну
вот и поезд, а она, конечно, не приехала. Зеленый паровоз, отдуваясь,
двигался вдоль платформы, тащил за собой вереницу коричневых вагонов,
несколько дверей отворились. Нет, не приехала! Нет! Да вот же она! В
черной шляпе с большущими полями! Пол вмиг оказался рядом.

- Я думал, ты не приедешь, - сказал он.

Со смехом, чуть задыхаясь, Клара протянула ему руку; глаза их
встретились. Он быстро повел ее по платформе, быстро-быстро говорил,
стараясь скрыть свои чувства. Как она хороша! На ее шляпе красовались
крупные шелковые розы цвета тусклого золота. Костюм темного сукна чудесно
обтягивал грудь и плечи. Пол шел с нею и раздувался от гордости. И
чувствовал, что станционные служащие, которые его знали, глазеют на Клару
восхищенно и с благоговением.

- Я был уверен, что ты не приедешь. - Пол нерешительна засмеялся.

Она в ответ рассмеялась, чуть ли не вскрикнула.

- А я еду и думаю, вдруг ты не встречаешь, что тогда делать, - сказала
Клара.

Он порывисто взял ее за руку, и так они шли по узкой дорожке вдоль
станционного забора. Потом пошли в сторону Наттола. День был мягкий,
голубой. Повсюду лежали побуревшие листья; в живой изгороди подле леса
пламенело множество ягод шиповника. Он собрал несколько штук с черенками.

- Хотя ты бы должна укорить меня, что я отнимаю еду у птиц, - сказал
Пол, пристраивая их ей на груди жакета, - но в здешних местах корма много,
и птицы не очень-то зарятся на шиповник. Весной сколько угодно ягод гниет
на земле.

Так он болтал, едва сознавая, что говорит, знал только, что
пристраивает ягоды на грудь ее жакета, а Клара терпеливо стоит и ждет. И
смотрит на его быстрые руки, полные жизни, и ей кажется, впервые она
что-то по-настоящему видит. До этой минуты все было смутно.

Они подошли близко к шахте. Копер недвижно чернел среди полей, огромный
отвал шлака поднимался чуть ли не прямо из овсов.

- Как жаль, что здесь шахта среди всей этой красоты! - сказала Клара.

- Ты так думаешь? - отозвался Пол. - Понимаешь, я так к ней привык, мне
бы ее недоставало. Да. И мне нравится, что они тут повсюду. Мне нравятся
вереницы вагонеток, и высокие копры, и пар днем, и огни ночью. Мальчишкой
я всегда думал, что столб пара днем и столб огня ночью это и есть шахта с
ее паром, и огнями, и тлеющими отвалами... и я думал, над ней всегда
пребывает Господь.

Чем ближе они подходили к дому, тем молчаливей становилась Клара и,
казалось, медлила, робела. Пол сжал ее пальцы. Она покраснела, но не
ответила на пожатие.

- Тебе разве не хочется зайти к нам? - спросил он.

- Да нет, хочется, - ответила Клара.

Пол не догадывался, что у него в доме Клара окажется в странном,
нелегком положении. Ему казалось, привести ее домой все равно что
познакомить мать с одним из своих приятелей, только милее их.

Дом, где жили Морелы, стоял на уродливой улице, сбегающей с крутого
холма. Сама по себе улица была ужасна. Но дом Морелов был получше многих
других. Старый, закопченный, с большим эркером и общей стеной с другим
домом, он, однако, казался мрачным. Но стоило Полу отворить дверь в сад, и
все изменилось. Там был солнечный полдень, иной мир. При дорожке росли
пижма и невысокие деревца. Напротив окна зеленела солнечная лужайка,
окаймленная старой сиренью. Сад протянулся дальше, в нем было множество
растрепанных хризантем, освещенных солнцем, платан и за ним луг, а дальше,
если смотреть поверх коттеджей с красными крышами, во всем сиянии осеннего
послеполуденного часа поднимались горы.

Миссис Морел в черной шелковой блузе сидела в качалке. Ее темные с
сединой волосы были гладко зачесаны наверх, открывая высокий лоб и упрямые
виски, лицо было бледное. Клара, испытывая мучительную неловкость, вошла
за Полом на кухню. Миссис Морел поднялась. И Кларе подумалось - вот
настоящая дама, даже немного чопорная. Молодая женщина отчаянно
волновалась. Сейчас она казалась почти печальной, почти покорной.

- Мама... Клара, - представил их друг другу Пол.

Миссис Морел подала гостье руку и улыбнулась.

- Пол много мне про вас рассказывал, - сказала она.

Клара вспыхнула.

- Надеюсь, вы не против, что я пришла, - запинаясь, вымолвила она.

- Мне очень приятно было услышать, что Пол приведет вас к нам, -
ответила миссис Морел.

Пол смотрел на них, и сердце его сжималось от боли. Рядом с цветущей,
пышной Кларой мать казалась совсем маленькой, болезненно-бледной, Отжившей
свой век.

- День такой славный, ма, - сказал он. - И мы видели сойку.

Мать посмотрела на него - он повернулся к ней. И подумала, в своем
темном, хорошо сшитом костюме он кажется настоящим мужчиной. Но притом
бледный, отрешенный; удержать такого трудно любой женщине. На сердце стало
тепло, а потом она пожалела Клару.

- Оставьте свои вещи в гостиной, - приветливо предложила она молодой
женщине.

- Спасибо вам, - отозвалась Клара.

- Пойдем, - сказал Пол и повел ее в небольшую, выходящую на фасад
комнату, обставленную мебелью красного дерева, со стареньким фортепиано и
мраморной пожелтевшей каминной полкой. Горел огонь в камине, и повсюду
были разбросаны книги и чертежные доски.

- Я свои вещи оставляю лежать, где лежат, - сказал Пол. - Так куда
проще.

Кларе нравились все эти принадлежности художника, и книги, и фотографии
разных людей. Скоро Пол уже объяснил ей: вот Уильям, вот возлюбленная
Уильяма в вечернем туалете, вот Энни с мужем, вот Артур с женой и с их
малышом. У Клары было такое чувство, будто ее ввели в семью. Пол показал
ей фотографии, книги, свои наброски, и они немного поболтали. Потом
вернулись в кухню. Миссис Морел отложила книгу, которую читала. На Кларе в
этот день была блузка тонкого шелка в узенькую черную и белую полоску;
причесалась она совсем просто - волосы подняла и скрутила на макушке. Она
казалась сдержанной, чинной.

- Вы поселились на Снейнтонском бульваре, - сказала миссис Морел. -
Когда я была девушкой... да какое там девушкой... когда я была молодой
женщиной, мы жили на Минерва-Террас.

- Да что вы! - сказала Клара. - У меня там подруга в доме номер шесть.

И беседа завязалась. Они разговаривали о Ноттингеме, о его жителях, это
обеим было интересно. Клара все еще волновалась, миссис Морел все еще
держалась с подчеркнутым достоинством. Слова выговаривала очень ясно и
четко. Но Пол видел, они поладят.

Миссис Морел примерялась к молодой женщине и поняла, что легко
одерживает верх. Клара вела себя почтительно. Она знала, с каким
необычайным уважением Пол относится к матери, и страшилась встречи,
представляя миссис Морел суровой и холодной. И поразилась, увидев эту
маленькую внимательную женщину, которая так охотно поддерживает разговор.
Однако ж почувствовала, что, как и у Пола, не хотела бы оказаться у нее на
дороге. Такая в его матери ощутима твердость и уверенность, будто она
никогда в жизни ничего не опасалась.

Скоро сверху спустился Морел, он поспал после обеда и сейчас был
взлохмаченный и зевал. Он скреб седую голову, тяжело ступал ногами в одних
носках, из-под незастегнутого жилета торчала рубаха. Совсем неуместная
фигура.

- Это миссис Доус, отец, - сказал Пол.

Тогда Морел подтянулся. Клара отметила про себя, что он и кланяется и
пожимает руку совсем как Пол.

- Вон что! - воскликнул Морел. - Очень рад вас видеть... ей-ей рад. Да
вы не стесняйтесь, мы вам рады. Располагайтесь поудобней, будьте как дома.

Клара удивилась этому потоку любезностей. Старый углекоп оказался такой
галантный! До чего ж очаровательный!

- И вам пришлось издалека ехать? - поинтересовался Морел.

- Всего лишь из Ноттингема, - ответила Клара.

- Из Ноттингема! Чудный денек вам выдался для поездки.

Потом он юркнул в чулан ополоснуть лицо и руки и по привычке прошел
оттуда к огню и стал вытираться.

За чаем Клара ощутила воспитанность и самообладание, царившие в этом
доме. Миссис Морел держалась очень непринужденно. Не прерывая беседы, она
разливала и подавала чай, это делалось будто само собой. На овальном столе
было вдоволь места; фарфор с узором из темно-синих ив на белоснежной
накрахмаленной скатерти казался прелестным. В вазочке стояли желтые
хризантемы. Клара с радостью почувствовала, она здесь к месту, словно
придает законченность этому застолью. Но ее немного пугало редкостное
умение всех Морелов, даже отца, владеть собой. Она прониклась их духом,
здесь ощущалось душевное равновесие. Казалось, спокойствие и ясность
властвуют здесь, каждый остается самим собой и все - в согласии друг с