Чтение 51–й страницы книги ~Отель "Империал": выход в WINDOWS~

ученика и незаметно для Губарева вздохнула, за-крывая глаза.

Так Евгений Александрович Губарев признался в убийстве Натальи
Похваловой, снимавшей квартиру в том же доме, этажом ниже.

Так уж случилось, что в этой истории все персонажи были привязаны к
каким-нибудь домам или гостиницам. А некоторые и к больничным койкам.

ХОУПЕК

Витю Похвалова оставили в гостинице.

Ярослава Иераскова вела машину одним пальцем (гидроусилитель у нее, что
ли?), хотя весь Карлсбад, как какой-нибудь Владивосток, состоял из обрывов,
сопок и мостов над пропастями.

Королевская больница располагалась на той стороне петляющего по всему
городу ущелья, к которой вел мост Петро Примо. Прямо напротив карлсбадской
Нотр-Дам -- Православного собора Петра и Павла, с примостившимся невдалеке
памятником Карлу Марксу и тайным Москов-ским двориком имени мэра Лужкова,
разысканным российскими журналистами неизвестно для каких целей, на том
берегу в зелени утопала городская ратуша -- красивый средневековый замок с
башенками и часовнями.

Проехав по мосту Петро Примо, пересекавшему это лесистое ущелье, на
головокружительной высоте, Ярослава Иераскова повернула с проспекта Свободы
Духа направо, так что ратуша и спуск к нижнему парку остались по левую руку
и позади. Клиника была мелковата по сравнению с Онкологическим центром на
Каширском шоссе или Федоровским глазным центром. Да и много ли жителям
Ярмилкиного карликового государства надобно?

-- Нас пропустят? -- спросил Алтухов.

-- Если вы не попали в картотек преступникофф зараз ничью, обязательно,
-- буркнула Ярослава.

-- Там ведь, наверное, полиция дежурит? Пацаны уже улетели?

-- По нашим данным, ранним рийсом вылетели на Москву два похожих
гражданина России.

-- Хоупек дал их описание? Значит, он может разговаривать? -- оживился
Алтухов.

-- Но он все-таки шибко плох. Мэр следит за состоянием его здоровья. У
нас тут почти нема преступлений, трошки зовсим. То велосипед вкрадут, то
секретаршу потрогают.

Они припарковались и вошли в клинику. Никто не обратил на них внимания,
только возле палаты Хоупека на третьем этаже сидел полицей-ский, дремал.

Ярослава приоткрыла дверь в палату, и полицейский дрогнул. Открыл
глаза. Пришлось объясняться и показывать документы. Полицейский долго изучал
удостоверение Алтухова, наконец нажал на дверь ладонью, не глядя. Дверь
открылась. Высокая, напичканная техникой кровать была пуста.

-- Наверное, на процедурах, -- пояснил полицейский.

То же самое повторила дежурная сестра за стойкой. Но Хоупека не было
нигде.

Вечером Константина Константиновича Алтухова и его подопечного Виктора
Степановича Похвалова провожали в Москву. Проверив регистрацию купленных
билетов, карлсбадская полиция пришла к выводу, что Ганс Хоупек вылетел в
полдень в Москву вслед за бандитами, напавшими на него. Мэр решил, что Ганс
Хоупек лично хочет разделаться с преступниками, и одобрил его новое
начинание.

В гостиницу Ярослава Иераскова подъехать не успела. Позвонила,
предупредила, что приедет сразу в аэропорт. Срочные дела. Это несколько
расстроило Алтухова, так как он заказал в номер прощальный ужин. Пришлось
опять делить трапезу с Похваловым.

-- Только попадись он мне в руки, -- шипел Похвалов, -- я не знаю, что
с ним сделаю.

В аэропорту они договорились быть в семь вечера. Ярослава Иераскова
подойдет прямо к панно с информацией об улетающих рейсах...

-- А вот и носатенькая, -- заулыбался Похвалов, -- нравится она мне. Я,
оказывается, страшненьких люблю. Мой тип женщин. Надо учесть.

Ярослава Иераскова, ничего не говоря, протянула Алтухову папку с
бумагами. "Очередное досье на Хоупека, -- решил Алтухов. -- Потом прочту".
Они с Похваловым по-отечески обняли Ярославу Иераскову, а она даже
прослезилась. Кто бы мог подумать, что эти иностранки такие чувствительные.

Под крылом самолета о чем-то запело зеленое море сказочного наивного
карликового королевства, где живет розововолосая Ярослава.

Алтухов открыл папку перед самой посадкой в Москве. Открыл и обомлел:
вырезанная из старой пожелтевшей карлсбадской газеты статья рябила глаза
заголовком "Ганс Хоупек обрел брата на российской земле".

МОШОНКО

-- Вазгенчик, скажи мне, ты еще мечтаешь о том, чтобы твоя жена не
работала, сидела дома, готовила долму, растила дочь? Не говори "нет". Чему
быть, того не миновать.

Вазген был удивлен звонком сестры в его дежурство, такое случалось
редко.

-- Что ты хочешь от меня, золотая рыбка? -- спросил Вазген. -- Чтобы ее
уволили?

-- Да, это будет результатом моей просьбы. Потому что на работе ее уже
не оставят. Мне нужна встреча с Мошонко. Не знаешь? Главный государственый
распорядитель.

-- А мне нужна встреча с "Мисс Бразилия-2000".

-- Вазген, ты уже все понял, не притворяйся.

-- Нет, но у твоего Мошонко нет проблем с сердцем, -- попытался еще
улизнуть Вазген.

-- У него могут быть проблемы со здоровьем по части твоей жены. Ты
знаешь, к чему я веду.

-- Я всегда хотел, чтобы ее уволили, -- признался Вазген, -- но что тут
можно сделать?

-- Пусть она вызовет его на процедуру, для анализов, для ежегодной
диспансеризации, на свидание в конце концов.

-- А нас не посадят?

-- Если посадят, Вазгенчик, то в одну камеру, ты не против?

-- Тогда ладно, -- успокоился брат и обещал подготовить жену к
вечернему визиту своей сестрицы с ее взбалмошной идеей-сфинкс.

...Вечером они сидели втроем в их пятикомнатной квартире на Полянке,
пили зеленый чай с сухариками. По телевизору начинался детектив.

Ниссо мялась, переводила разговор на другие темы. Вазген немилосердно
напоминал ей, что они, родители Юли, в долгу перед Нонной и ее друзьями --
они спасли девочке жизнь. Ниссо уходила на кухню за чайником, возвращалась,
спрашивала, как же можно провести Нонну в Кремлевку, если охрана на воротах
хуже церберов: без трех подтверждений и звонка в палату к больному -- не
пропустят.

В конце концов Ниссо уставилась в телевизор и перестала реагировать на
что-либо в окружающем ее мире.

-- Ты звук-то включи, -- подсказала ей Нонна Богдановна, -- я уже
ухожу.

-- Постой, -- произнесла Ниссо, не отрываясь от телевизора.

Даже Вазген посмотрел на нее с некоторым неузнаванием.

-- Интересный детектив? -- спросили они женщину, вперившуюся в экран.

-- Поехали, -- вдруг вскочила Ниссо, и только теперь брат и сестра
увидели происходящее на экране.

Шли "Новости", показывали лежащего возле своей машины Мошонко,
мученически улыбающегося, жестами показывающего телохранителям, что с ним
все в порядке. Пятен крови заметно не было.

-- Похоже, не попали, -- прокомментировала Серафимова, тоже забывшая
включить кнопку громкости.

-- Вот теперь я могу тебе помочь, -- решительно сказала Ниссо и, надев
белый халат, выбежала из квартиры. С перепугу Нонна шла в лифт вслед за ней.
Только в машине она вспомнила, что недавно боялась ездить в лифте.

Ниссо влетела на аллею, ведущую к больнице, и протянула в окошко
пропуск.

-- А это? -- махнул пропуском дежурный на Серафимову.

-- Медсестра. Семена Филимоновича привезли уже?

-- Ах да, -- дежурный посерьезнел, -- только перед вами проехали.

Все было сделано на высшем уровне.

Мошонко проходил осмотр в корпусе терапии. После осмотра его повезли в
отдельную палату, куда попросили прийти терапевта Зейналову, раз уж она
приехала. Мошонко симпатизировал ей, когда лежал тут прошлой осенью с
геморроем.

Серафимова прошла незаметно, как тень, со стороны служебного лифта,
след в след ступая за Ниссо.

-- Кто вы? -- испуганно спросил Семен Мошонко, когда Серафимова первой
вошла в его палату.

Ниссо осталась в предбаннике, на "шухере".

ИНЦИДЕНТ

Когда два дня назад Братченко услышал в трубке теплый и тихий голос
Галочки, он разо-млел. Но чересчур уж тихий и чересчур уж теплый, прямо-таки
горячий голос был сейчас у нее. Она почти задыхалась.

-- Витя, ты постарайся побыстрее приехать.

-- Куда?

-- Ко мне. У меня в доме авария... или как это называется -- ЧП!

-- Что произошло? -- Братченко не на шутку испугался. -- Взлом?!

Серафимова услышала про взлом и напряглась. Только сейчас ей в голову
ударила... мысль.

-- Дом старый, понимаешь? Нам сказали, что балконы ветхие, опасные
даже. Я на балкон не выходила уже года два. Там, правда, трещина. Он
шатается. Шатался. Я даже вещи ненужные там не хранила, боялась перевеса.
Там и так тумба осталась, еще от прежних жильцов.