хорошем костюме, мощного, здорового! На груди у него золотая цепь, а на ней
такая же свастика, которую мы только что видели! Представляете?
этим человеком смазали все впечатление...
уже жил новой идеей. - Ведь у человека нет лица! В этом весь фокус! Мы видим
его всего - и костюм, и руки, и движения! А вместо лица - пустота! Дошло?
все на месте. В этом вся суть! А лица нет - все стерто, пусто, просвечивает
насквозь! И глаз нет, и лба, и носа! Вот по поводу рта надо еще подумать!
Ощущаете, какое жуткое впечатление! И под всем этим глубокая мысль - у
Национального синдиката нет лица, он безлик, невидим, вездесущ!..
находку.
Восток. - Человек без физиономии - необычно...
Хотите, приедем к нам в Корпорацию, в полчаса шлепнем вам пробный снимок?
остаться тайной...
отдаю вам бесплатно...
сумму проставить, маэстро?..
постепенно превращаясь в бесконечную ленту небольших коттеджей, вытянувшихся
вдоль широких, неправдоподобно гладких магистралей, кончались пригороды и
начиналась Провинция. Ограждая дороги прочными берегами бетонных заборов,
она тянулась однообразно и однолико, чтобы через сотню-другую километров
снова отступить перед беспорядочным сгустком высоченных каменных коробок...
1324-ВС не являлось исключением.
дорога. От нее на запад сворачивала узкая асфальтированная тропа, но и она
вскоре внезапно обрывалась у разрушенного моста, когда-то горбившегося над
глубоким оврагом. Мост был взорван по совету какого-то неглупого малого. Имя
его сразу позабыли. Поэтому при въезде в поселение было решено поставить
памятник Неизвестному умному человеку. Но затем нашелся еще более умный,
который сообразил, что ставить памятник - это швырять деньги на ветер. Его
послушали, памятник так поставлен и не был, но с деньгами все равно не
полегчало.
танкетках, в солидных дорогих танках со всеми удобствами, оснащенных
ракетами и огнеметами, в стремительных, элегантных бронеэкспрессах,
следовавших из города в город без остановок. Редко кому удавалось подшибить
монету на Большой дороге, оказав случайную помощь раненому или продав букет
жасмина какому-нибудь одуревшему горожанину, рискнувшему высунуть нос из
своей железной коробки. И вообще слоняться возле дороги было небезопасно:
могли ни с того ни с сего пальнуть, сшибить, раздавить гусеницами. Еще хуже,
если на дороге разгоралась стычка: тут же полиция с воздуха шлепала всех без
разбора.
узкие улочки поселения ј 1324-ВС. Общение шло с переменным успехом. Бывало,
местные жители потом хоронили двух-трех сограждан. А иной раз, оставляя
трофеи, поспешно улепетывали пришельцы. Но с того дня, когда мост
превратился в груду бетонных развалин, валявшихся на дне оврага, у чужаков
пропала охота приближаться к этой кучке домиков, обнесенных трехметровой
каменной стеной, враждебно и подслеповато щурившейся узкими щелями бойниц.
разъездного торговца, и аборигены долго и придирчиво отбирали товары в обмен
на овощи, сало, битую птицу - все, что доставляло радость тем городским
жителям, которым никак не удавалось примирить свои желудки со стандартной
синтетической пищей. У торговца можно было приобрести все, что угодно: от
марихуаны до противотанковых мин. Но провинциалы жалели деньги на наркотики
и в основном ударяли по таким примитивным вещам, как домашние стеганые
халаты и машинки для стрижки овец...
охотно - в городах еще не перевелись идиоты, платившие сумасшедшие деньги за
обычную репу.
Если и находился какой-нибудь смельчак, удиравший в далекие странствия, то
разговоров об этом хватало на год. А если ему к тому же удавалось вернуться
живым и невредимым - то и на два.
юрко расползались по полям, огороженным прочной металлической сетью. К
полудню, когда Большая дорога окончательно просыпалась, люди возвращались
под укрытие каменных стен. Дружина самообороны, которой командовал отставной
майор, на всякий случай взбиралась на башни к пулеметам, а остальные
граждане принимались за домашние дела.
обслуживал мужчин. Мирно пощелкивали ножницы, мужчины нежились в креслах и
беззаботно болтали об урожае, о ценах, о зареве, которое две ночи кряду
стояло над соседним поселком. Рэм ловко и мягко работал, лениво поддерживая
разговор. Он готовился, он собирался к тому часу, когда его салон заполняли
женщины.
поселении неизменным успехом. Заранее, за неделю, а то и за две, женщины
договаривались с парикмахером. Он мыслил, придумывая необыкновенные
прически. Он изобретал удивительные парики. Он смешивал умопомрачительные
краски. Женщины млели от восторга, а их мужья, разинув рот, торчали у входа
в парикмахерскую, каждый раз поражаясь, как это Дэвису за час-полтора
удавалось превратить обычную жену в настоящую королеву.
уют своего дома, каждая вещь в котором была крепко приучена к своему месту.
И вытащить парикмахера в гости или напроситься к нему самому - было нелегко.
Да соседи не особенно и стремились к этому. В конце концов, хочет сидеть
взаперти - пусть сидит. В свободной стране каждый волен сходить с ума как
ему вздумается.
блаженные вечерние часы, когда дверь дома была крепко заперта, а окна
задвинуты глухими щитами, он чувствовал себя более или менее сносно.
Парикмахер, хотя сам он никогда и не задумывался об этом, в свои двадцать
семь лет был крайне старомодным человеком. Он терпеть не мог стрельбы,
поножовщины, драк и никак не мог себя заставить оставаться хладнокровным,
когда в него целились из пистолета, швырялись ножом или намеревались как
следует двинуть по челюсти. К своему стыду, он так и не научился сносно
стрелять, и когда мужчины после воскресной службы в церкви собирались на
площади, чтобы поразмяться и позабавиться стрельбой по консервным банкам,
Рэм обычно находил неотложное дело, чтобы остаться дома.
комичном пристрастии к книгам. Как-то, разбирая на чердаке целую груду книг,
сваленных туда давным-давно отцом, Рэм наткнулся на большой красочный
альбом. Рассматривая картинки из древней жизни, парикмахер вдруг обнаружил,
что в старину люди тоже премного заботились о своих волосах. Альбом надолго
превратился в ценное настольное пособие, подогревавшее фантазию автора.
Постепенно молодой человек пристрастился разглядывать картинки в книгах, а
потом стал и почитывать понемногу. О своем увлечении он благоразумно
помалкивал, понимая, что соседи поднимут его на смех.
это то, что над ним, словно нож гильотины, постоянно, ежечасно, ежеминутно
висел Страх. Будто актиния, парикмахер прирос к поселению ј 1324-ВС, хотя и
зарабатывал здесь довольно скромно. Но и в поселении было страшно. Страшно
было стричь клиента с толстой бычьей шеей и мощными бицепсами - вдруг да он
встанет, развернется и ни с того ни с сего заедет в ухо. Страшно было
громоздить прически дамам, зная, что чем лучше работа, тем больше
укоризненных, завистливых, а то и раздраженных женских взглядов кольнут его
в спину.
другим. Он становился сильным, мужественным, находчивым. Откинувшись в
мягком кожаном кресле, он без устали скакал на лихих конях. На затылок его
съезжала широкополая ковбойская шляпа, а на поясе болтался увесистый кольт.
И на расстоянии в десяток шагов он мог, понятно, с маху вогнать пулю в
бубновый туз. Или он бесстрашно пробирался в логово полицейских, ловко
выкрадывал нужные документы, а потом, отстреливаясь, укладывая одного
преследователя за другим, бежал, по крыше горящего небоскреба, прыгал над
пропастью улицы и, на лету ухватившись за висящий канат, благополучно
перелетал на соседнее здание. Приходилось ему выслеживать шпионов, вешать на
реях взбунтовавшихся черных и даже на далеких неизведанных планетах находить
племена прекрасных амазонок...
неожиданными сногсшибательными концами, когда шли конкурсы, победители
которых с глупой ухмылкой, с дурацкими неуклюжими движениями лезли на
пьедесталы, демонстрируя миллионам зрителей свои недостатки, просчеты,
неповоротливость, тупость, наглядно доказывая, что только нелепый случай
вывел их в люди...
Сертаков Виталий
Грабб Джеф
Сертаков Виталий
Шекли Роберт
Самойлова Елена
Соломатина Татьяна