Чтение 41–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

Завтра, как она мне пояснила, ей придетсЯ идти в милицию и рассказывать
им. Подписывать показания.

Я понимал, конечно, что в милицию вызовут общежитского вахтера (как и
позднюю уборщицу, как и коменданта С их непременно вызывают), но почему
Сестряеву?.. Это тут же выяснилось. Дело в том, что частенько ночами му-
чают боли, она плохо спит С а они знают это, они все знают. Т... Вызыва-
ют расспросить, не видела ли Я кого в окно. Я ведь сижу и вижу улицу,
как на ладони, второй этажУ. С Калека долго его добивалась, элитарного
второго этажа. (Не только легче подыматьсЯ по лестнице, но и вечерами
есть что посмотреть, если телевизор скучен.)

С Понятно, С сказал Я. С Вы видели менЯ той ночью. И хотите менЯ пре-
дупредить. Это мило. Это очень мило. Cпасибо, С сказал Я.

С Они спросят. Я не знаю, назвать ли мне вас... или
совсем не называть? С сказала она как в раздумье. Пока
еще без намека. Но с чуть уловимой улыбкой. (И еще С Я
заметил С с неким добрым психодвижением вроде как мне
навстречу.)

С Нет, конечно. Не называйте. Зачем человеку, чтобы его таскали и
дергали. Бог с вами!

Она помолчала. Она думала, как теперь продолжить. Но и Я думал.

Было Ясно, что Сестряева не знала, что Я был возле той скамейки. И
что Я там делал, тоже не знала. (Вероятно, даже не подумала об этом. Из
ее окна скамеек не видно.) Но зато она знала, что мне будет неприятно,
если затаскают к следователям, станут расспрашивать и переспрашивать
(как только она заявит, что видела меня, одногоРединственного человека в
тот час возле дома со стороны сквера).

Она тихо говорила, а Я сидел на стуле и смотрел в пустое бельмо теле-
визора. (Может быть, следовало смотреть в глаза. Я все собиралсЯ посмот-
реть ей в глаза.)

С...Поймите, Петрович. Мне какРто трудно солгать. Не умею. И как ска-
зать им, зачем вы тудаРсюда ходили? С вы раз пошли, потом вы вдруг вер-
нулись (убил и вернулся, вот зачем). Я понимаю, вы просто гуляли. А за-
тем прямо у дома развернулись и снова туда пошли (вспомнил про бутылку,
которую дальнозоркий Тютька как раз унес)...

С Да уж. Подергают менЯ всласть.

Она смутилась, но не опустила глаза и (с плавающей краснотой на щеках
С вспыхнули чуть) продолжила:

С Если б мы были друзьями. Тогда понятно. А просто так С как
лгатьРто?

Я обратил внимание, что она не сказала врать, сказала лгать С читает
книги; интеллигентна. Понятно, калека ведь.

Оба мы сделались вдруг спокойны. Конечно, не стал Я изображать ни ли-
цом, ни голосом, что готов вырвать костыль и тут же начать пристраивать
ее на диванчик. Но этого и не нужно было. Я понимал, раз умна С значит,
даст мне время. (Но и оттягивать слишком нельзя. Опасно С Я тоже пони-
мал.)

Я шагнул к ней ближе:

С И, значит, мы станем друзьями, Тася. Какие проблемы! С Я улыбнулся,
Я даже засмеялся. С Мне это по сердцу. То есть быть друзьями. Заодно же
Я избегу дурацких разговоров со следователями.

Вот тут она смутилась. (Уже почувствовав победу.)

А Я сказал:

С њерез час Я приду. Хорошо?

И пришел.

Была в ее теле, как бы это назвать, припрятаннаЯ изнеженность (прип-
рятаннаЯ от мира холеность). К тому же, как и многие калеки, она оказа-
лась умна и с удвоенной чуткостью, что зачастую уже само по себе стоит
ума. Во всяком случае, было с ней просто, ничуть не в тягость. (Робость
движений; и скрываемаЯ боязливаЯ трепетность.)

Мы погасили настольную лампу, и теперь Я тоже увидел из ее окна (по-
шел тот самый, первый час ночи) С увидел под фонарем подъезда входящихР-
выходящих общажников. Они были редки. Их действительно нетрудно запом-
нить. Она подошла ко мне сзади, коснулась плеча. њуткая, она не обмолви-
лась насчет вида из окна.

А Я сказал ей приятное: про холеность ее тела. Она улыбнулась:

С Умею жить одна. Сколько угодно. Я, конечно, калека, но Я не выношу
общажную пьянь... Мужчина у менЯ был десять лет назад. Одиннадцать.

Я поддакнул, огладил ее небольшую грудь.

С Знаешь, кто это был С одиннадцать лет назад?

Я невольно насторожился, ожидаЯ бог знает чего.

С Кто?

Она засмеялась негромко:

С Мой дальний родственник. Он приехал из Сибири, и остановитьсЯ бед-
няге было негде. Еще и обокрали в скором поезде, не осталось ни рубля.
Бедный! Жил у менЯ три дня.

Лежа рядом с Тасей (в дреме), Я думал о себе проще, а об убийстве уже
отстраненно: как о сюжете. То же и Я видел, конечно, те или иные бесчис-
ленные криминальные фильмы С помнил эффекты улик, помнил страхи. Как все
знакомо и узнаваемо. ЗабытаЯ изРпод водки бутылка(!). Сгинувшие в никуда
отпечатки пальцев(!). А женщина с бессонницей, сидящаЯ у окна(?!). Но
сейчас простаЯ и столь расхожаЯ атрибутика сюжета с убийством касалась
моей жизни. И с куда большим уважением следовало сейчас отнестись к так
простенько подстерегающим (к следящим за нами, шаг в шаг) приметам ре-
альности: это Ямы. Ямы, и человеку преступившему следует их четко обой-
ти, как бы ни были они примитивны и схожи с плохой киношкой. Не дер-
гаться. Не пугатьсЯ (например, Таси). И вот (лежа, приглаживал Тасино
плечо, в узкой ее постели) важнаЯ мысль пришла: мысль о чувствах С мысль
уже вне той первой и нервной, горячечной суеты, когда Я выбросил ножи в
МоскваРреку или когда металсЯ по магазинам в поисках Тютьки с бутылкой.
Там С точка.

Когда человек убил, он в зависимости не от самого убийства, а от все-
го того, что он об убийствах читал и видел на экранах, вот мысль. њело-
век убивший считаетсЯ с условной реальностью. Он втянут в диалог. Зара-
нее и с умыслом втянут. Его чувства зависимы (вот мысль). њеловек сам
(своими чувствами) втягивает себЯ в соответствуюший сюжет преследованиЯ
(с соответствующей поимкой или непоимкой). И вот если из сюжета чувством
уйти... если исключить чувства... Не участвовать. Забыть. Не знать. Не
помнить.

CпасительнаЯ мысль (о неучастии чувством в сюжете) мне помогла уже в
разговоре с Тасей С когда мы, оба на взводе, стояли в ее комнате. Не
спеши отказыватьсЯ С вела менЯ мысль. И не вздумай возмущатьсЯ на милый
женский шантаж, мол, что это, моЯ дорогая, за нисходящие намеки?!. Ника-
ких чувств. Ничего амбициозного. Не упорствуй. (Но и не спеши к ней в
объятья.) Помнись немного с ноги на ногу. Посмотри на ее плечи. На ее
улыбку. Ямочка на левой щеке.

Это и дало мне так естественно сказать С ладно, Тася, будем друзьями.
И добавить: приду через час.

ВернаЯ мысль не чувствовать (вернаЯ мне) была теперь угадана и какР-
никак со мной. МоЯ мысль и мое ТяУ С мы сближались. Это важно. Важный
урок. Я даже сколькоРто медитировал: Я, мол, не чувствую досады на без-
денежье, Я не чувствую раскаяния, Я не чувствую страха перед ментами...
Я даже солнца поутру сегоднЯ лицом, щекой, закрытыми глазами не
чувствую. (Как властно и тут набегало будущее. Подумать только, как ско-
ро мне предстоял обратный урок: старатьсЯ усилием чувствовать то,
чувствовать это... и даже старатьсЯ чувствовать солнце лицом и остывшей