разбивались о землю и будили ненависть. У нас случались ураганы и засухи, а
речка, которая протекала почти рядом с нашим городом, имела чрезвычайно
дурную привычку разливаться каждый год. В мою пятую весну наводнение
принесло на улицы змей. Потом ястребы, словно темный торнадо, спустились на
землю и унесли змей в воздух в своих смертоносных клювах, а река вернулась
обратно в свои берега, словно побитая собака. Потом показалось солнце,
словно над городом раздался призывный клич трубы, и пар начал подниматься
столбом с кровянисто-пятнистых крыш моего родного городка.
был свой стрелок, который спас жизнь Вьятту Эрпу в О'Кей Коррал. У нас было
чудовище, которое жило в реке и являлось ее злым духом; у нас была тайна,
связанная с озером. У нас было привидение, которое витало над дорогой позади
машин, светясь огнями под своим капюшоном. У нас были свои Гавриил и
Люцифер, и мятежник, восставший из мертвых. У нас был
завоеватель-инопланетянин, мальчик с совершенной рукой, и у нас был,
наконец, динозавр, который потерялся где-то на Мерчантс-стрит.
воспоминания о той поре, когда я жил в королевстве магии и волшебства.
Просыпайся, сынок. Пора...
взглянул вверх, на него. Он был уже одет в темно-коричневую форму с именем
"Том", написанным белыми буквами на верхнем кармане. Я уловил запах бекона и
яиц, звуки радио, которое тихо играло где-то на кухне. Гремели кастрюли и
звенели стекла: мамочка находилась в своей родной стихии, словно форель,
попавшая в попутную водную струю.
оставил меня потягиваться и прищуриваться от последних видений сна, которые
постепенно стирались у меня в мозгу.
улицы деревья обдувал холодный пронизывающий ветер. Я мог чувствовать этот
ветер, положив руку прямо на стекло. Мама, поняв, что я проснулся, когда
папа вошел на кухню выпить чашечку кофе, сделала радио чуть громче, чтобы
услышать прогноз погоды. Весна началась несколько дней назад, однако зима в
этом году была очень суровой и цеплялась за южные края словно белый кот. У
нас не было снега - у нас вообще никогда не выпадал снег, - однако зима
выдалась на редкость холодной, и холод этот исходил прямо из полярных легких
севера.
меня была моя комната, освещенная зеленоватым и желтым светом, пропитанная
приглушенным гудением калорифера: индийский ковер цвета, похожего на кровь;
стол с несколькими загадочными ящиками; стул, покрытый таким же бархатным
материалом, как плащ Бэтмена; аквариум, в котором плавает столь прозрачная
рыбешка, что можно видеть, как бьется ее сердце; уже упомянутый выше комод,
на котором стояли модели самолетов из наборов "Ревелл"; кровать со стеганым
одеялом, вышитым родственницей Джефферсона Дэвиса; чулан и полки. Да, да,
полки. Собрания, клады бесценных сокровищ. На тех полках - куча моих книг:
сотни комиксов - "Лига Правосудия", "Флэш", "Зеленый Фонарь", "Бэтмен",
"Дух", "Черный Ястреб", "Сержант Рок" и "Крепкая Компания", "Аквамэн" и
"Фантастическая Четверка". Здесь же еще выпуски журнала "Жизнь мальчишки", а
также дюжина выпусков "Знаменитых чудовищ мира кино", "Экрана кошмаров" и
"Популярной механики". Желтая стена целиком заставлена выпусками журналов
"Нэншнл Джиографик", и я, краснея, могу на память указать, где в них
расположены все картинки из африканской жизни.
в каменной вазе. Моя засушенная цикада ждет, чтобы снова запеть летом. Мой
йо-йо Дункан, который почти исправен, если не считать того, что у него
лопнула струна и папа давно обещает ее починить. Моя маленькая книжечка
образцов тканей, которую я получил от мистера Парлоу в магазине "Стэгг-шоп
для мужчин". Вырезанные из этой книжечки лоскутки играют роль ковров в моих
моделях самолетов, я выстилаю ими проходы между сиденьями. Моя серебряная
пуля, придуманная и отлитая Одиноким Рейнджером для охоты на оборотня.
Пуговица времен Гражданской Войны, слетевшая с формы какого-нибудь солдата.
Мой резиновый нож для выслеживания в ванне крокодилов-убийц. Мои канадские
центы, ровные и гладкие, словно северные равнины. Я просто неизмеримо богат.
того же оттенка, что и рваная рубашка сержанта Рока. Мои джинсы были покрыты
заплатами на коленях - словно подтверждениями многочисленности моих смелых
столкновений с колючей проволокой и гравием. Моя рубашка была достаточно
красной, чтобы привести в неистовство быка. Носки были белыми как голубиные
крылья, а кеды по-ночному темны. Моя мама страдала дальтонизмом, а папа
любил в цветах максимальные контрасты. Так что со мной все было в полном
порядке.
этот мир, и замечаешь в них самого себя. И понимаешь тогда, что каждый
человек в этом мире является своего рода компромиссом с природой. От моей
мамы мне достались мелкие легкие кости скелета и волнистые темно-коричневые
волосы, в то время как от моего отца я получил голубые глаза и заостренный
нос с горбинкой. У меня были длинные пальцы моей матери, "артистические"
руки, как она любила говорить, когда я раздражался, что мои пальцы слишком
тонки, густые брови моего отца и маленькая расселинка его подбородка. Я
мечтал проснуться однажды в облике Стюарта Витмана из "Полосы Симарона" или
Клинта Уокера в "Шайене", но правда была в том, что я по природе должен был
оставаться тощим неуклюжим ребенком среднего роста и внешности, однако я мог
воплощать себя в них обоих, закрывая глаза и задерживая дыхание. И потому,
невзирая ни на что, в своих фантазиях я выслеживал нарушителей закона вместе
с ковбоями и детективами, которых нам каждый вечер показывали по телевизору,
а также в лесах, которые начинались сразу позади нашего дома, помогал
Тарзану бороться со львами и в одиночку воевал и уничтожал нацистов. У меня
была небольшая группа друзей, ребята, такие как Джонни Вильсон, Дэви Рэй
Колан и Бен Сирс, но я не был тем, кого можно было назвать "заводилой".
Когда я начинал волноваться в разговорах с людьми, мой язык прилипал к
гортани, так что во время споров я просто бывал вынужден помалкивать. Мои
друзья были примерно одного со мной возраста, роста и темперамента; мы
избегали того, с чем мы не смогли бы бороться, потому что все были просто
жалкими воинами.
будет угодно назвать это так. Правдоисканием как попыткой изменить
сложившиеся обстоятельства в свою пользу, попыткой сформировать мир так,
каким он должен был быть согласно твоим собственным представлениям, чтобы не
быть одураченным Господом и не клацать от досады зубами. В реальном мире у
меня не было силы; в моем мире я становился Геркулесом, срывающим с себя
цепи.
отца: страсть познавать окружающий мир. Ему было тогда шестьдесят шесть лет,
и он был подвижен, словно бы энергия его была неистощимой, невоздержан на
язык и с еще более невыносимым характером. Он постоянно лазил по окрестным
лесам вокруг своей фермы и часто приносил домой вещи, которые заставляли мою
бабушку Сару падать в обморок: змеиную кожу, пустые осиные гнезда, даже
мертвых животных, одним словом, все то, что ему удавалось обнаружить в
лесных дебрях. Он любил разрезать различных тварей перочинным ножом, чтобы
изучать их внутренности, извлекая все их кровоточащие кишки прямо на газеты.
Однажды он подвесил на дереве дохлую жабу и пригласил меня понаблюдать, как
мухи будут пожирать ее труп. Он приносил домой рюкзак из дерюги, набитый
листвой, вываливал все его содержимое в большой комнате и начинал тщательно
изучать каждый листик через лупу, записывая замеченные между ними различия в
одну из сотен своих записных книжек. Он собирал окурки сигар и сушил слюни
от курительного и жевательного табака, которые собирал в специальный
стеклянный флакон. Он часами мог просто сидеть в полной темноте и смотреть
на луну.
кого внутри еще остается магия и волшебство после того как они давно уже
перестают быть детьми. Дедушка Джейберд читал мне комиксы по воскресеньям и
рассказывал истории о доме с привидениями, который был в маленькой
деревушке, где он родился. Он мог быть многозначительным, умным и глупым,
однако он зажег во мне огонек восхищения и жажды чуда, и с помощью его света
я смог увидеть уходящую вдаль дорогу по другую сторону от Зефира.
родителями в нашем доме на Хиллтоп-стрит, а на дворе был 1964 год. Везде на
земле чувствовались тогда ветры перемен, но меня это в то время не
беспокоило. Все, что беспокоило меня в ту минуту, это что мне надо бы
заполучить еще один стакан апельсинового сока и что я должен помочь отцу в
делах, прежде чем он отвезет меня в школу. Потом, когда завтрак подошел к
концу и все тарелки были вымыты, после того, как я вышел на холод снаружи,
чтобы сказать "доброе утро" нашему Рибелю и накормить его любимой подливкой,
мама поцеловала нас с папой, я надел меховую куртку с подкладкой, взял свои
тяжелые учебники, и мы с отцом вышли из дома и направились к нашему
старенькому и чихающему грузовичку-пикапу, стоявшему в несколько
проржавевшем загоне. Рибель следовал за нами по дороге, но на углу Хиллтоп и
Шоусон он вдруг оказался на территории Бодога, немецкого пинчера,
принадлежавшего семье Рэмси, и вынужден был дипломатично отступить,
сопровождаемый громогласным лаем разгневанного хозяина этого места.
луны светил в небесах.
пяти часов утра. Серповидная луна блестела в изгибах реки Текумсы, но если