Чтение 41–й страницы книги ~Моё!~

- И я тоже! Но мой сын украден убийцей и ты мне расскажешь то, что я хочу
знать! - Она встряхнула его. - Врубаешься, парень?

Он не ответил. Затем тихо произнес:

- Да, врубаюсь.

- Ладно. - Лаура отпустила его, но перегораживала ему путь так, чтобы он
не мог улизнуть. - Ты знал кого-то из Штормового Фронта. Кто это был?

Треггс огляделся.

- Ну ладно, валяй! Где тут прячутся свиньи? Ты же привела их с собой?

- Полиции нет. Никого, кроме меня.

- Ладно, в любом случае это без разницы. - Он пожал плечами. - Плевать
мне, если у тебя микрофон. Так вот, я два-три месяца был в одной коммуне с
Беделией Морз. Для друзей - Диди. Ну и что? С ребятами из Штормового Фронта
я дел не имел, так что можешь скормить это легавым, и пусть жуют.

- Что сталось с Беделией Морз? Погибла в перестрелке в Нью-Джерси?

- Нет, она ускользнула. Слушай, это все, что я знаю. Я был в коммуне, где
была Диди и еще восемь человек, было это в шестьдесят девятом, а в Штормовой
Фронт она попала потом. Коммуна была в Южной Каролине и рассыпалась через
четыре месяца, потому что нас местные свиньи достали. Конец истории.

- Ты не знал ее в Беркли?

- Хм. В Беркли ее не било. Она прицепилась к Штормовому Фронту, когда
приехала в Нью-Йорк. Слушай, я ничего больше о ней не знаю. О'кей?

- И с тех пор ты от нее вестей не имел?

- Никаких. - Треггс изогнулся длинным телом и подобрал грабли и метлу. -
У тебя микрофон хорошо включен, легавые услышат? Читай по губам: никаких.

- Мэри Террелл? Ты что-нибудь можешь о ней рассказать?

- Ага. - Он снял очки, вытащил из кармана рубашки платок и протер стекла.
- Только это ты уже знаешь. Она совсем спятила. Легавым не сдастся ни за
что. Им придется ее убить.

- И она убьет моего сына. Ты это хочешь сказать?

- Я этого не сказал. - Он опять надел очки. - Послушайте, миссис
Клейборн, мне вас очень жаль. По-настоящему. Но я ничего больше не знаю о
Штормовом Фронте, не знаю ничего такого, чего не знают свиньи - извините,
полиция и ФБР. Мне жаль, что вам пришлось так далеко проехаться без толку,
но я ничем не могу вам помочь.

Был миг, когда Лаура испугалась потерять сознание. Она лелеяла надежду -
на что, не знала сама, - и оказалась в безнадежном тупике.

- У вас больной вид, - сказал Треггс. - Может быть, присядете? - Она
кивнула, он взял ее под руку и отвел на скамью. - Хотите кока-колы? Я могу
принести.

Она покачала головой, борясь с тошнотой. Она понимала, что если ее
вырвет, то Треггсу придется за ней убирать. Может быть, и стоило так
сделать, просто душу отвести. Но она этого не сделала; она подняла лицо
навстречу ветерку и почувствовала, как холодный пот начинает высыхать.

Она сказала сиплым голосом:

- А есть что-нибудь еще? У вас нет соображений, где может быть Мэри
Террелл?

- Нет. И где Диди может быть, тоже не знаю. Это было давным-давно. - Он
сел на скамью рядом с ней, вытянув длинные ноги. На них были красные
кроссовки "Адидас" со звездами.

- Коммуна, - мечтательно протянул он. - Да, теперь это как совсем из
другого мира. Да так оно и было, разве нет? - Он сощурился на солнечный свет
и посмотрел на ястреба, выписывающего круги над горой. - Давно прошедшее
время. Отличная была жизнь. Жили мы на маленькой ферме, держали пару коров и
кур. И никого не трогали. Все, чего мы хотели, - это найти нирвану. Знаешь,
за что нас в конце концов прижали свиньи? - Он подождал, пока Лаура покачает
головой. - Не было лицензии на бизнес. Понимаешь, Диди делала всякие
поделки. Лепила керамику и продавала в городе. Отлично шло дело, и тут
ба-бах: нет лицензии. О Господи, я не знаю, почему у нас деревья еще не
кончились из-за всех этих бумаг, которые нас душат. Я в том смысле, что за
всю историю бумаги извели столько, что лесов не должно было остаться. А
вспомни деревянную мебель, и дома, вообще все, что делается из дерева.
Почему у нас еще леса остались? - Он ткнул ее острым локтем. - Почему?

- Не знаю. Может быть, вам следовало бы написать об этом книгу.

- Ага, может, я и напишу, - сказал он. - Но ведь на нее тоже понадобится
бумага? Понимаете? Порочный круг.

Они некоторое время сидели молча. Холодный ветер усиливался, и его поток
донес до Лауры крик ястреба. Марк Треггс встал.

- Раз уж вы здесь, вам стоит посмотреть весь Рок-Сити. Это очень здорово.
И в это время года никого здесь нет. Такое чувство, будто все это твое.

- У меня нет особого желания смотреть виды.

- Да, наверное, нет. Что ж, мне надо возвращаться к работе. Вы найдете
путь обратно?

Лаура кивнула. Что же ей еще делать? И что она собиралась делать, когда
направлялась сюда?

Треггс замялся, держа метлу и грабли.

- Послушайте... Это мало чего сюит, но я вам действительно очень
сочувствую. Я думал, что Мэри Террелл мертва, похоронена где-нибудь в
безымянной могиле. Никогда точно не знаешь, кто вдруг возьмет да объявится,
верно ведь?

- Никогда не знаешь, - согласилась Лаура.

- Верно. Что ж, берегите себя. Плохо получилось, что вы так далеко
приехали, и зря. - Он все еще медлил, отбрасывая костлявую тень к ее ногам.
- Надеюсь, они найдут вашего ребенка, - сказал он. - Мир вам.

Он сделал знак мира, а затем повернулся и зашагал прочь.

Она дала ему уйти. А что толку? Когда она обрела уверенность, что ее
точно не стошнит, она встала. Что же теперь делать? Возвращаться в Атланту.
Нет, нет. Она чувствовала, что сегодня ей не под силу вести машину.
Наверное, придется найти номер в мотеле, купить себе бутылку дешевого
красного вина и пусть оно все провалится. Даже две бутылки. А какого черта?

Она шла за своей тенью по вьющейся дорожке Рок-Сити, и это была тонкая,
сжатая тень женщины, раздавленной между прошлым и будущим, и любая дорога,
на которую показывала эта тень, казалась безнадежной.

Глава 3

КАНУН РАЗРУШЕНИЯ

Легла ночь. Осветились коробочки домов. Из их окон исходил свет
настольных ламп и телевизоров - квадратики иллюминации, улетавшие назад
вдали. Их были тысячи, тысячи жизней текли своей дорогой в темноте вокруг
Мэри Террор, ведущей свой фургон среди нескончаемых рядов кирпичных и
деревянных домов Линдена. Барабанщик, недавно покормленный и перепеленутый,
лежал в новой переносной колыбельке на полу и сосал пустышку. Отопление
фургона забарахлило, пыхтя от усилий. Мэри выехала к перекрестку, сбавила
скорость, а затем поехала дальше, все глубже в сердце памяти. Ледяной ветер
кружил газеты и мусор в свете фар, улицу перешли двое в толстых пальто и
шапках с ушами и скрылись в темноте. Мэри ехала, высматривая бакалейный
магазин "Каразелла". Ей помнилось, что он был на углу Монтгомери-авеню и
Чарльз-стрит, но там оказался стриптиз-бар "Ники". Она кружила по улицам,
ища прошлое.

Мэри Террор изменилась. Она коротко подстригла волосы и покрасила их в
светло-каштановый цвет с рыжеватым отливом. В тот же цвет она покрасила
брови и карандашом для бровей нарисовала веснушки на носу и на щеках. Со
своим ростом она не могла ничего сделать, кроме как ссутулиться, но одежда
на ней была новая, потеплее - коричневые плисовые брюки, голубая фланелевая
рубашка и подбитая овечьей шерстью куртка. На ногах - коричневые ботинки.
Ростовщик-испанец в Вашингтонской боевой зоне дал ей две с половиной тысячи
долларов за кольцо матери, которое стоило семь, но он не задавал вопросов.
Расставшись с матерью, Мэри и Барабанщик жили в номерах, которым чуть ли не
буквально подходил термин "клоповник". Однажды холодным утром, в гостинице
"Слип-Райт" возле Виллингтона, штат Делавэр, Мэри, проснувшись, обнаружила,
что тараканы вовсю бегают по лицу Барабанщика. Она их выловила поодиночке и
раздавила пальцами. В следующем мотеле Мэри не понравилась смуглая
регистраторша за конторкой. Ей не понравилось, как эта баба глядела на
Барабанщика, будто в ее дурацкой башке вот-вот щелкнет выключатель. Мэри не
пробыла там часа, потом взяла Барабанщика и опять пустилась в путь. Она
останавливалась в мотелях, где брали наличными и не спрашивали документов,
где большей частью постояльцами были шлюхи с клиентами, наркоманы и
мошенники. Ночью Мэри ставила стул около двери и клала револьвер под
подушку, и всегда сначала определяла пути быстрого отхода.

Она чуть не напоролась в забегаловке "Омлет-шоп" около Трентона в штате
Нью-Джерси и успела среагировать. Когда она ела блины - "лепешки", как их
там называли, - а Барабанщик лежал рядом в своей переносной корзинке, вошли
двое легавых. Свиньи сели в кабинке у нее за спиной и заказали завтрак. И
тут Барабанщик стал орать, назойливо орать, и не хотел успокаиваться. Его
плач перешел в визг, и наконец один из легавых поглядел на Барабанщика и
сказал:

- Эй! Тебе что, забыли утром кофе подать?

- Она по утрам всегда не в духе, - с вежливой улыбкой сказала Мэри
легавому. Откуда ему знать, мальчик Барабанщик или девочка? Она взяла
Барабанщика из корзинки и покачала его, гукая и прищелкивая, и его плач стал
затихать. У Мэри стало влажно под мышками, позвоночник прокололо от
напряжения. У нее в новой наплечной сумке лежал маленький "магнум".

- Хорошая пара легких, - сказал тогда легавый. - Как подрастет, ей самая
дорога в "Метрополитен-Опера".

- Тогда и посмотрим, - ответила Мэри, а потом легавый отвернулся, и
опасность миновала. Мэри заставила себя доесть блины, но не почувствовала их
вкуса. Затем она встала, уплатила по счету и унесла Барабанщика, а на
стоянке плюнула свиньям на ветровое стекло.

Где же бакалейный магазин "Каразелла"? Округа сильно переменилась.