позорно опускать руки именно в тот момент, когда дело уже поставлено и
остается только его развивать.
Александрыч, - кончила она.
- Надежда Васильевна это понимала но не решалась поставить вопрос прямо. У
Привалова уже вертелось на языке роковое признание в своей погибшей, никому
не известной любви, но он преодолел себя и удержался.
на окно...
его в первую минуту, хотя по внешности он мало изменился. В этой характерной
фигуре теперь сказывалось какое-то глубокое душевное перерождение; это было
заметно по рассеянному выражению лица и особенно по глазам, потерявшим свою
магическую притягательную силу. Привалова Лоскутов узнал не вдруг и долго
пристально всматривался в него, пока проговорил:
Привалов, припоминая слова покойного Ляховского.
Васильевне было вдвойне тяжело оставаться свидетельницей этой натянутой
беседы: одного она слишком любила, а другого жалела. У нее готовы были
навернуться слезы на глазах при одной мысли, что еще так недавно эти люди
были полны жизни и энергии.
остался в своем кресле с таким лицом, точно напрасно старался что-то
припомнить.
Привалова в переднюю. - Мы еще о многом переговорим с вами... Да? Видели, в
каком положении бедный Максим... У него какое-то мудреное нервное
расстройство, и я часто сама не узнаю его; совсем другой человек.
появилась какая-то слабость, апатия, галлюцинации. Доктор лечит его
электричеством... Так я буду надеяться, что вы не позабудете нас.
XIV
разбираться в летнюю сессию узловского окружного суда. Защитником был
Nicolas Веревкин. Весной, пока Виктор Васильич жил на поруках у отца,
Веревкин бывал в старом бахаревском доме почти каждый день. Сначала его
встретили там очень сухо, а старый Лука фукал на него, как старый кот. Сам
Василий Назарыч отнесся к Веревкину немного подозрительно и с оттенком
легкой иронии. Зато Марья Степановна приняла "Витенькина защитника" с
распростертыми объятиями и не знала, каким вареньем его угощать. Но в
течение какого-нибудь месяца Веревкин сделался почти своим человеком в
бахаревском доме, и прежде всех сдался на капитуляцию старый Лука. Веревкин
не проходил по бахаревской передней без того, чтобы не кинуть старику
какую-нибудь колючую шуточку вместе с красным словечком. Луке перепадали
кредитки, а известно, что человеческое сердце не камень.
оценил эту широкую натуру и даже привык к нему. Притом Веревкин знал до
тонкостей все дело по приваловской опеке, и старик мог говорить с ним о
Шатровских заводах сколько душе угодно. Крепок был старик Бахарев на новые
знакомства вообще, а против фамилии Веревкиных был даже предубежден, считая
их самыми вздорными дворянскими выродками; но к Nicolas Веревкину сколько он
ни присматривался - отличный парень выходил, как его ни поверни. Да и
услуга-мужик; только еще Василий Назарыч успеет о чем заикнуться, он уж
готов. И не то чтобы выслуживался или заискивал перед богатым мужиком, как
это делают другие, нет, уж натура у этого Веревкина была такая. Раз, чтобы
отблагодарить Веревкина за какие-то хлопоты, Василий Назарыч пригласил его
обедать. Против такой короткости Марья Степановна сильно восстала и не
хотела выходить сама к обеду и Верочку не хотела показывать.
картежник, и обирало, - говорила Марья Степановна, защищая свой семейный
очаг от вторжения иноплеменных. - Конечно, Витю он защищает, так уж я его
всячески ублаготворю... Только это все другое, а не обед.
разговорам. А мне Николай Иваныч тем поглянулся, что простой он человек...
Да. Не съест нас...
Степановна. - Как-то не примениться совсем...
проговорил Василий Назарыч. - А Николай Иваныч все-таки будет обедать...
важным, и в ее уме около накрытого стола сгруппировывалась масса разных
примет и поверий. Верочка разделяла все воззрения матери и с ужасом думала
об обеде, на котором будет присутствовать Веревкин, этот сорвиголова из
"Витенькиных приятелей". Лука и Досифея тоже с немалым страхом ждали
рокового обеда. Но, как это иногда случается, обед прошел самым обыкновенным
образом, почти незаметно. Веревкин все время вел с Василием Назарычем
серьезный разговор и вообще держал себя с большим тактом; Марье Степановне
он понравился тем, что знал толк в кушаньях и оценил по достоинствам каждое.
Это польстило старухе, и она даже залюбовалась, с каким завидным аппетитом
Николай Иваныч смаковал произведения Досифеи. На Верочку, рдевшую за столом
как маков цвет, Веревкин даже не взглянул ни одного лишнего раза.
доме наступила особенно тяжелая пустота: не было Надежды Васильевны, не было
Кости. Виктор Васильич притих, - вообще царило очень невеселое настроение.
Процесс Виктора Васильича приближался, и Веревкин время от времени привозил
каких-то свидетелей и все допрашивал Виктора Васильича. Раз, когда Веревкин
хотел ехать домой, Виктор Васильич остановил его:
картишки... Старухи теперь в преферанс играют с Верочкой. Ну же, пойдем...
не имеет против преферанса.
Васильич, которому хотелось устроить маленькое домашнее представление и
вспугнуть старух.
внутренних покоях самой Марьи Степановны, которая даже побледнела от страха
и посадила Верочку рядом с собой, точно наседка, которая прячет от ястреба
своего цыпленка под крылом. У Павлы Ивановны сыпались карты из рук - самый
скверный признак, как это известно всем игрокам.
сразиться в преферанс, - рекомендовал Виктор Васильич своего друга. - Он
отлично играет...
было к ним, но скоро был изгнан с позором, потому что имел скверную привычку
воровать взятки. В течение какого-нибудь получаса игра загорелась, и
Веревкин совсем обворожил старух, так что сама степенная Марья Степановна
едва сдерживала смех, когда Николай Иваныч только открывал рот. Эта
интересная игра собрала в коридоре "целую публику": в замочную скважину
попеременно смотрели Лука, Досифея и Верочка. "Сама играла с аблакатом" -
это что-нибудь значило!
обошел старух-то, прах его побери!..
когда взглянула на часы.
из-за стола.
поймаешь.
Веревкин ушел. - И зачем это я сболтнула про другой раз?..
дело мужчин-то разбирать?.. Все они под одну стать.
частенько составлялись самые веселые преферансы, доставлявшие старушкам
большое удовольствие. Он являлся как-то случайно и всегда умел уезжать
вовремя. Когда Веревкина не было дня три, старушки начинали скучать и даже
ссорились за картами.
майскую сессию. Веревкин употребил все, что от него зависело, чтобы
обставить дело настоящим образом. В день суда, когда Веревкин повез Виктора
Васильича на скамью подсудимых, Марья Степановна горько заплакала, несколько
раз благословляла своего блудного сына и даже перекрестила самого Николая
Иваныча.
старуху.
широким раскольничьим крестом уезжавших, а Лука собственной особой
отправился в суд.
публикой, всегда жадной до интересных процессов на пикантной подкладке. Весь
узловский бомонд и купечество с замирающим сердцем встретили Виктора
Чернецов Андрей
Лукин Евгений
Акунин Борис
Перумов Ник
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман