важность, под которой таятся ее восторг и гордость; Эрика Грюнлих, без
малого пятнадцатилетняя цветущая девушка с подколотой косой и розовым,
отцовским, цветом лица; Христиан, сегодня утром прибывший из Гамбурга и
теперь смотрящий на всех растерянным взором глубоко посаженных круглых
глаз; пастор Тибуртиус и его супруга, не убоявшись долгого пути из Риги,
тоже прибыли на торжество: Зиверт Тибуртиус закинул за плечи концы своих
жидких длинных бакенбард, и его маленькие серые глаза время от времени
вдруг начинают шириться, становятся больше, больше, почти выскакивают из
глазниц... Клара - серьезная, сумрачная и строгая, часто прикладывает руку
ко лбу: голова все болит... Они привезли Будденброкам великолепный
подарок: громадное чучело медведя на задних лапах, с разинутой пастью, -
родственник пастора Тибуртиуса пристрелил его где-то в глубине России.
Теперь медведь стоит на лестничной площадке и держит в лапах поднос для
визитных карточек.
одетый, тихий человек. Где сейчас Якоб, не знает никто, кроме его матери,
урожденной Эвердик, сердобольной женщины, которая потихоньку продает
столовое серебро, чтобы послать денег отвергнутому сыну. Дамы Будденброк
тоже, конечно, здесь; они искренно радуются счастливому событию в семье,
что, впрочем, не мешает Пфиффи заметить, что у ребенка не очень-то
здоровый вид; консульше, урожденной Штювинг, а также Фридерике и
Генриетте, к сожалению, приходится согласиться с ней. Бедная Клотильда,
тощая, серая, терпеливая и голодная, взволнована проповедью пастора и
предвкушением шоколада с баумкухеном. Из посторонних на торжестве
присутствуют только г-н Фридрих-Вильгельм Маркус и Зеземи Вейхбродт.
восприемников - консул Крегер. Вначале консул Будденброк хотел обойти его,
заметив: "Не следует вызывать старика на сумасбродства! У него вечно
происходят ужаснейшие столкновенья с женой из-за сына. Остаток его
состояния тает не по дням, а по часам; с горя он даже перестал заботиться
о своей внешности! Но вы сами понимаете, что если мы попросим его в
восприемники, никакие силы не удержат старика от подношения массивного
золотого сервиза".
приятеля консула, до того разобиделся, что не попросить его было
невозможно. Золотой бокал, который он подарил крестнику, к вящему
удовольствию консула Будденброка оказался не столь уж тяжелым.
замотанном галстуке и черном сюртуке мягкого сукна, из заднего кармана
которого всегда торчит кончик красного носового платка. Он сидит, опершись
руками о трость, в самом покойном из кресел. Это бургомистр доктор
Эвердик. Большое событие! Победа! Многие даже не понимают, как такое
случилось. Боже мой, ведь даже и свойство-то самое отдаленное! Будденброки
силком приволокли старика... И правда, консул совместно с мадам Перманедер
пустились на небольшую интригу, чтобы этого добиться. Собственно в первую
счастливую минуту, когда выяснилось, что мать и дитя вне опасности, это
было не более как шуткой.
воскликнул консул.
поразмыслив, тоже выразил согласие попытаться. Начали они с дяди Юстуса:
тот послал жену к ее невестке, супруге лесоторговца Эвердика, которая, в
свою очередь, взялась соответственно "обработать" престарелого свекра.
Почтительный визит Томаса Будденброка довершил дело.
над серебряной, вызолоченной внутри чашей, несколькими каплями кропит
жидкие волосики маленького Будденброка, медленно и отчетливо возглашая
имена, данные ему при святом крещении: Юстус, Иоганн, Каспар. Потом он
читает короткую молитву, и каждый из присутствующих подходит запечатлеть
поздравительный поцелуй на лбу тихонького, равнодушного существа. Тереза
Вейхбродт приближается последней, и кормилица вынуждена немного опустить
ребенка. Зеземи Вейхбродт дарит его двумя звонкими поцелуями и в
промежутке между ними произносит: "Милое дитятко!"
гостиных. Пастор Прингсгейм в брыжах и длинном облачении, из-под которого
выглядывают широкие начищенные башмаки, сидит тут же и ложечкой снимает
остуженные сбитые сливки с горячего шоколада; лицо у него просветленное,
он оживленно и весело болтает, что, по контрасту с его проповедью,
производит на всех сильнейшее впечатление. Каждый его жест как бы говорит:
"Смотрите, я умею, забыв о своем сане, быть обыкновенным благодушным
смертным!" Сейчас он и вправду светский, обходительный человек. Со старой
консульшей он беседует елейно, с Томасом и Гердой - с непринужденной
любезностью, сопровождая свои слова округлыми жестами; с г-жой Перманедер
- ласковым, лукаво-шутливым тоном. Впрочем, время от времени вспомнив, кто
он, пастор складывает руки на коленях, вскидывает голову, хмурит брови и
напускает на себя солидную строгость. Смеясь, он рывками, с присвистом,
втягивает воздух сквозь сжатые зубы.
прислуга. И в дверях появляется своеобразный поздравитель: Гроблебен, -
Гроблебен, на чьем костлявом носу, как всегда и во все времена года, висит
продолговатая не упадающая капля. Он - рабочий в одном из амбаров консула,
и хозяин дает ему возможность еще подработать на чистке обуви: каждое
утро, чуть свет, Гроблебен является на Брейтенштрассе, собирает
выставленную у дверей обувь и чистит ее в сенях. А в дни семейных торжеств
приходит по-праздничному одетый, держа в руках букет цветов, и с каплей,
дрожащей на кончике носа, плаксивым, слащавым голосом произносит речь, по
окончании которой ему вручается денежное поощрение. Но делает он это не
ради денег!
шарф, обмотанный вокруг шеи. В костлявой красной руке он держит большой
букет блеклых, уже слишком распустившихся роз, лепестки которых один за
другим осыпаются на ковер. Маленькие воспаленные глазки Гроблебена
щурятся, но ничего не видят... Он останавливается в дверях, держа в
вытянутой руке букет, и тотчас начинает свою речь. Старая консульша
поощрительно кивает в такт каждому его слову и время от времени вставляет
пояснительные реплики; консул смотрит на него, вскинув светлую бровь, а
кое-кто, например мадам Перманедер, прикрывает рот платком.
и коли уж радость в доме у моего хозяина консула, от которого я ничего,
кроме добра, не видел, так уж и я ее близко к сердцу принимаю. Вот я и
пришел от всей души поздравить господина консула, и госпожу консульшу, и
все ихнее уважаемое семейство. И чтоб сынок рос здоровый, потому что такой
хозяин, ей-богу, это заслужил, такого другого хозяина не сыщешь; у него
сердце благородное, и господь воздаст ему за это...
розами!
перекрыть голос консула:
семейству, когда мы все предстанем пред его престолом, - потому что все
ведь сойдут в могилу, бедный и богатый, на то уж воля господня, только что
один заслужит красивый полированный гроб, а другой - сосновый ящик. А в
прах мы обратимся, все будем прахом... Из земли вышли, в землю вернемся...
заговорили!..
транжирите, дружище! А такой речи мне давно не приходилось слышать!.. Вот,
возьмите и погуляйте сегодня хорошенько! - Консул треплет его по плечу и
дает ему талер.
господа нашего Иисуса Христа?
расшаркавшись, удаляется, в рассеянности унося с собой те розы, что еще не
успели осыпаться.
сигналом и для остальных гостей: ведь Герда Будденброк еще не совсем
оправилась. В доме становится тихо. Последними остаются консульша с Тони,
Эрикой и мамзель Юнгман.
всех нас вырастили, и когда маленький Иоганн немного подрастет... Сейчас у
него кормилица, потом мы возьмем няню - ну, а в дальнейшем, не согласитесь
ли вы перейти к нам?
против.
брата в обе щеки и говорит:
нас, Будденброков, слава богу, есть еще порох в пороховницах! Тот, кто
думает, что это не так, - жестоко заблуждается! Теперь, когда на свете
есть маленький Иоганн, - как хорошо, что мы его назвали Иоганном! -
теперь, кажется мне, для нас наступят совсем новые времена.
2
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Лондон Джек
Контровский Владимир