повторил он. - Должно быть покончено! Я тунеядствую, увязаю в болоте,
становлюсь не менее смешон, чем Христиан!..
творилось! Ведь это значило, что есть еще возможность все исправить!
Исправить разом, силой!.. Надо разобраться... хорошенько разобраться...
что, собственно, за предложение ему сделано? Урожай? Пеппенрадовский
урожай на корню?..
рукой. - Я пойду на это!
это слишком сильно сказано, - капитал в сорок тысяч марок. Да, это
указание свыше, ему предопределено воспрянуть! Здесь идет речь о смелом
начинании, о первом шаге, а риск, с ним связанный, - не более как
преодоление известных моральных предрассудков. Удастся ему - и он опять на
коне, снова может дерзать, снова появится у него внутренняя хватка, уменье
держать в тисках счастье, удачу.
еще здесь в городе фирма, у которой благодаря личным связям имеются
преимущества перед ними! И правда, в данном случае все решает личное
знакомство. Это ведь не такое дело, к которому приступают хладнокровно,
которое идет раз навсегда установленным порядком. Поскольку посредницей
здесь явилась Тони, оно отчасти приобретает характер одолжения, услуги,
требует такта, уменья молчать. Герман Хагенштрем для этого, право же,
неподходящая фигура! Он, Томас, как истинный коммерсант, сегодня
воспользуется конъюнктурой и - с божьей помощью - воспользуется ею и
позднее, при продаже. С другой стороны, он оказывает услугу
землевладельцу, попавшему в стесненное положение; а поскольку Тони дружит
с г-жой фон Майбом, ясно, что именно _он_ должен оказать эту услугу.
Значит, надо написать Майбому, написать еще сегодня; и не на конторском
бланке, а на бумаге с краткой пометкой "сенатор Будденброк", на какой он
пишет частные письма... Написать крайне осмотрительно: просто спросить,
желателен ли его приезд в ближайшие дни. А щекотливое все-таки
предприятие, скользкая почва! Двигаться по ней надо с известной грацией...
Что ж, значит это тем более в его духе!
присел, потом опять вскочил и зашагал по комнатам. Надо еще раз продумать
все в целом! Ему представился г-н Маркус, Герман Хагенштрем, Христиан,
Тони; мысленным взором окинул он волнуемую ветром золотую ниву в
Пеппенраде, помечтал о "подъеме", который будет ждать фирму после этого
"случая", с негодованием отринул все сомнения, потряс рукою в воздухе и
сказал:
посаженные карие глаза загадочно мерцали, как всегда под воздействием
музыки. Сенатор машинально встал ей навстречу, машинально осведомился об
игре испанского виртуоза и под конец заявил, что устал и немедленно
последует за нею в спальню.
мешках пшеницы, ржи, овса и ячменя, которыми до отказа заполнятся амбары
"Лев", "Кит", "Дуб" и "Липа", обдумывал, какую цену, - о, отнюдь не
безобразно низкую! - он предложит за урожай... Около полуночи он тихонько
спустился в контору и при свете стеариновой свечки г-на Маркуса быстро
написал письмо г-ну фон Майбому в Пеппенраде, показавшееся, когда он его
перечитал, его усталому и разгоряченному воображению самым дипломатичным
из всех когда-либо им написанных.
юмористическим тоном сообщил сестре, что еще раз всесторонне обдумал дело
и решил не отказывать сразу г-ну Майбому и не предавать его в руки первого
встречного ростовщика. 30 мая он отправился в Росток и оттуда, в наемном
экипаже, проехал в Пеппенраде.
опять стала упругой и легкой, выражение лица приветливым. Он поддразнивал
Клотильду, от души смеялся над выходками Христиана, шутил с Тони, а в
воскресенье целый час играл на "балконе" с Ганно, помогая ему поднимать на
блоках крохотные мешки с зерном в маленький кирпичный амбар, и при этом
искусно подражал протяжным крикам грузчиков. 3 июля в городской думе,
говоря о скучнейшей в мире материи - о каком-то незначительном налоговом
вопросе, он нашел слова, столь блистательные и остроумные, что одержал
победу по всем пунктам, а консул Хагенштрем, ему возражавший, стал
объектом всеобщих насмешек.
5
едва не позабыл об одной примечательной дате, которая только благодаря
г-же Перманедер, проявлявшей неусыпный интерес к фамильным документам,
стала достоянием гласности. Дело в том, что 7 июля 1768 года почиталось
днем основания фирмы, а посему в скором времени предстояла столетняя
годовщина этой даты.
голосом сообщила ему об этом. Душевный подъем его продолжался недолго. Он
быстро сник, впал еще в большее уныние. В разгар рабочего дня он вдруг
уходил из конторы и, гонимый тревогой, бродил по саду. Время от времени он
останавливался, словно натолкнувшись на препятствие или кем-то окликнутый,
вздыхал, прикрывал глаза рукою. Он никому ничего не говорил. Да и кому бы?
Г-н Маркус - это было удивительное зрелище! - впервые в жизни вспылил,
когда компаньон сообщил ему о сделке с владельцем Пеппенраде и наотрез
отказался в ней участвовать, а тем более нести за нее какую-либо
ответственность. Однажды, впрочем, сенатор проговорился. Когда сестра,
прощаясь в четверг вечером, намекнула ему на будущий урожай, он быстро
сжал ее руку и торопливо, почти шепотом сказал:
полном недоумении. В этом внезапном рукопожатии было что-то от
прорвавшегося наружу отчаяния, в этом шепоте проглянул давно таимый страх.
фирмы, он замкнулся в молчании, стыдясь поддаться слабости и с горечью
сознавая себя неспособным нести на плечах всю тяжесть управления столетним
предприятием.
событие можно обойти молчанием? Неужели ты думаешь, что город не придаст
должного значения этому дню?
бы обойти этот день молчанием. Праздновать прошлое приятно, когда
радуешься настоящему и будущему. Хорошо вспоминать об отцах и дедах, когда
ты ощущаешь связь с ними, когда сознаешь себя продолжателем их дела...
Если бы этот юбилей пришелся в другое время... Одним словом, я совсем не
расположен "торжествовать"!
знаешь, что было бы позором, просто позором, если бы столетний юбилей
фирмы "Иоганн Будденброк" прошел никем не замеченный и не отмеченный. Все
дело в том, что у тебя сейчас нервы не в порядке; и я даже знаю почему,
хотя совершенно безосновательно... И все-таки, когда день юбилея настанет,
ты будешь умилен так же, как и мы все.
Прошло немного времени, и в "Ведомостях" появилась статья, подробно
излагающая историю старинного и уважаемого торгового дома, - впрочем,
достопочтенное купечество не запамятовало бы этот день и без статьи. В
семье о грядущем празднестве первым заговорил дядя Юстус на одном из
"четверговых" обедов, а г-жа Перманедер, как только горничная обнесла всех
десертом, торжественно положила на стол папку с семейными документами, и
все собравшиеся, готовясь к праздничному дню, стали перечитывать и
обсуждать различные события из жизни основателя фирмы, покойного Иоганна
Будденброка, прапрадеда Ганно. Когда у него была просяница и когда
настоящая оспа, как он свалился с чердака сушильни и потом захворал буйной
горячкой. Все это г-жа Перманедер прочитала с почти религиозным
благоговением. Она никак не могла остановиться и, не переводя дыхания,
вернулась к шестнадцатому столетию, к записям родоначальника Будденброков
- того самого, кто, как известно, был ратсгерром в Грабау, - а также к
портному из Ростока, который "жил в отличном достатке" - эти слова были
подчеркнуты - и наплодил необычайное множество детей, живых и мертвых...
чтение пожелтелых, надорванных писем и поздравительных стихов.
Венцель.
красные руки ловко орудовали ремнем и бритвой. - А я уж чуть ли не
полстолетия брею членов вашего уважаемого семейства; и, уж конечно,
волей-неволей многое знаешь и многое принимаешь близко к сердцу, когда из
года в год первым являешься поутру к главе семьи и фирмы. Покойный
господин консул в эти часы тоже был всего разговорчивее и частенько даже
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Майер Стефани