получивший от природы наклонность к этому и отказывающийся подчиниться ему,
достоин звания глупца, который глух к первым побуждениям этой самой природы,
чьи принципы ему неизвестны. О Жюстина, моя единственная мораль состоит в
том, чтобы делать абсолютно все, что мне по нраву, и не противиться своим
желаниям: мои добродетели - это ваши пороки, мои преступления - ваши добрые
дела; то, что вам кажется честным и порядочным, является презренным а моих
глазах; ваши хорошие поступки вызывают у меня отвращение, ваши ценности меня
отталкивают, ваши добродетели приводят меня в ужас. И если я еще не дошел до
того, чтобы убивать путников на большой дороге, как делает Железное Сердце,
так это не потому, что у меня не возникало такого желания или что я не смог
бы прикончить человека в пылу сладострастия, но потому лишь, что я богат,
Жюстина, и могу наслаждаться и делать столько же зла, не подвергаясь таким
опасностям и не давая себе такого труда.
безостановочно струились по ее щекам. Единственная привилегия слабого -
обманываться химерой, которая его утешает, и он не смеет защитить ее от
философа, растаптывающего ее, но горько сожалеет о ее утрате, пустота пугает
его; не зная сладостных радостей деспотизма, таких знакомых и дорогих
человеку сильному, он трепещет при виде своей рабской доли и видит ее тем
более ужасной, что его тирану не ведомы никакие запреты.
душу Жюстины, но все было бесполезно. Бедняжка держалась за добродетель по
необходимости: фортуна, отказывая ей в средствах делать зло, лишала ее и
всякого желания сбросить иго, которое торжествует в обществе лишь потому,
что в нем живут жалкие людишки. Вот и весь секрет добродетельной нищеты.
что ее сын, используя столь убийственные аргументы, оправдывает ими все свои
пороки; она проливала горькие слезы на груди нежной Жюстины, находя в
последней здравомыслие и чувствительность, а также наивную и юную чистоту,
которая одновременно соблазняет и обманывает окружающих, и скоро привыкла
поверять ей свои печали.
до того, что перестал скрывать свое поведение совершенно. Он не только
окружил свою мать толпой челядинцев, служивших его утехам, но набравшись
наглости, в пылу исступления заявил этой добропорядочной женщине, что если
она еще раз вздумает осуждать его вкусы, он убедит ее в своей правоте тем,
что станет развлекаться прямо на ее глазах.
грузом на нашу чувствительную и склонную к добродетели душу. Однако надо
изображать все, как есть: мы обещали правду, и всякое ее сокрытие, всякое на
нее посягательство было бы оскорблением для наших читателей, чье уважение
нам дороже всех предрассудков так называемого приличия.
праздники в своем поместье, - и потому, что здесь ей было спокойнее и
потому, что здешний священник особенно утешал ее мягкую и, быть может,
несколько боязливую душу, - так вот, мадам де Брессак, как всегда, приехала
с этими благими намерениями, захватив с собой только двух или трех лакеев и
Жюстину. Но ее сын, равнодушный к ее чувствам и не собиравшийся скучать,
пока его матушка будет млеть от восторга перед сделанным из теста Богом, в
которого он, как мы убедились совершенно не верил, приехал в сопровождении
многочисленной свиты: домашние слуги, лакеи, рассыльные, секретарь, конюшие
- словом, все, кто участвовал в его проказах. Такая расточительность.
расстроила мадам де Брессак, она осмелилась попенять сыну и сказать, что на
восемь дней нет необходимости везти за собой всю эту толпу, а встретившись с
безразличием юноши к своим разумным замечаниям, употребила строгость.
ей пришлось сообщить ему слова своей госпожи, - передай моей матери, что мне
не нравится ее тон... пора поставить ее на место, и несмотря на ее
благочестивые упражнения и добрые дела, которыми она занималась вместе с
тобой нынче утром (мне ведь известно, что ты не послушала меня и каждый день
выполняешь эти отвратительные обязанности), так вот, несмотря на все это, я
преподам ей небольшой урок в твоем присутствии, после чего она, надеюсь,
перестанет досаждать мне.
два сторожа, оставшиеся снаружи, получили наказ отвечать всем, кому
вздумается спросить, что госпожа только что выехала в Париж. Брессак
поднялся в апартаменты матери в сопровождении верного Жасмина и еще одного
из своих наперсников по имени Жозеф, красивого как ангел, нахального как
палач и обладателя поистине геркулесовского члена.
обещание, которое я вам дал, что вы сами будете судить о моих плотских
удовольствиях с тем, чтобы вам больше не вздумалось мешать мне.
дает вам какие-то права на мою личную жизнь. На мой взгляд вы выполнили свою
миссию, то есть вас какое-то время сношали, чтобы вы произвели меня на свет,
а эти абсурдные кровные узы не имеют никакой власти над такими душами, как
моя. Вы скоро поймете," о чем идет речь, мадам: когда вы понаблюдаете за
моими утехами, я уверен, вы будете уважать их, вы найдете их слишком
сладостными, чтобы осмелиться запретить их, и еще я надеюсь, что осознав
свою несправедливость, вы предпочтете плоды моих страстей мрачным
результатам вашей непонятной суровости.
кровати, на которой после утомительных "^утренних хлопот, связанных с
религиозными церемониями, отдыхала его мать, грубо схватил ее, приказал
Жозефу крепко держать ее за руки и, спустив с себя панталоны, подставил свой
зад содомитскому натиску Жасмина.
всеми движениями, умоляю вас... смотрите, в какой экстаз погружает меня мой
любовник... смотрите, какой твердый у него член... Но погодите, пусть Жозеф
держит вас одной рукой, а другой помассирует меня и исторгнет мою сперму на
ваши костлявые бедра; она зальет вас, мадам, зальет с головы до ног и
напомнит вам то счастливое время, когда мой глубокоуважаемый отец сбрасывал
в ваше нутро свое семя... Что я вижу, Жюстина! Ты отворачиваешься? А ну-ка
подойди к своей госпоже и придержи ее, помоги Жозефу.
персонажи. Несчастная Жюстина плакала, исполняя приказание; мадам де Брессак
задыхалась от негодования; Жозеф, подстегиваемый похотью, дал полную свободу
своему чудовищному члену, который только и ждал момента, чтобы забраться в
свободное отверстие;
матери, готовился залить ее спермой.
добавить сюда еще кое-какие эпизоды. Возьми розги, Жозеф, и доставь мне
удовольствие: отстегай мою мать, только прошу не жалеть ее. А вы, Жюстина,
массируйте меня и направляйте струю на седалище вашей госпожи, но следите за
тем, чтобы сперма не брызнула до того момента, когда этот досточтимый зад
будет достаточно окровавлен благодаря заботам нашего милого Жозефа, а он,
как я надеюсь, отделает его с должным рвением, тем более что к добронравным
делам, которым она предавалась сегодня утром, необходимо присовокупить
умерщвление плоти.
Брессак - жестокий Жозеф порвал ее ягодицы на лоскутки; она вся была в
крови, между тем как Жасмин, который извергнулся прежде своего господина,
продолжил экзекуцию бедной женщины, Жозеф, заняв его место, начал
содомировать хозяина, а Жюстина с целомудренной неловкостью продолжала
старательно ласкать его.
смерти не забуду оскорбление, которое вы мне наносите!
в будущем не заставляли меня повторять ее.
наш распутник, распалившись докрасна при виде столь пикантного зрелища,
вскричал:
исследования, и я ради вас попытаюсь сделать все, что в моих силах. Этот
необыкновенный зад, такой белый и более прекрасный, чем я думал,
подталкивает меня к неверности, но сначала я должен его выпороть.
его продолжали содомировать, потом, отшвырнув орудие пытки, проник в задний
проход обезумевшей от ужаса женщины.
в восторге оттого, что лишаю еще одной девственности свою родную мать!
Подойдите сюда, Жюстина, подойдите ближе, разделите мое удовольствие и дайте
мне полакомиться вашими ягодицами.
было это большой честью для бедняжки? И в следующую минуту ее изящный зад
предстал взорам всех развратников, все ощупали его и всласть полюбовались
им. Ее заставили продолжать мастурбационные занятия: она должна была ласкать
коренную часть органа, внедрившегося в материнский зад, и своими тонкими
пальчиками, наконец, исторгла потоки спермы, которая опалила внутренности
мадам де Брессак, и она потеряла сознание.
которую он только что жестоко оскорбил, и Жюстина осталась утешить ее, если
только это было возможно.
спектакль потряс нашу несчастную героиню, которая пыталась извлечь из него
личные причины, чтобы погасить в душе изъедавшую ее страсть, но ведь не зря
говорят, что любовь - это не та болезнь, от которой можно излечиться. Все
Шилова Юлия
Андреев Николай
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Белогорский Евгений
Орлов Алекс