Чтение 11–й страницы книги ~Как ты там, Энди?~

И потом, уже другим тоном, пояснял своим слушателям:

- На Востоке они таскают тяжелые грузы - потяжелее самих себя. Там они
- вьючный скот!

Слушатели что-то понимающе бормотали в ответ я на прощанье, в знак
сочувствия, еще раз шлепали осла по спине.

Осел принимал эти знаки внимания бесконечного людского потока с
покорностью, говорившей о том, что он примирился со своей участью и готов
переносить шлепки всю свою жизнь. Если и бывали минуты, когда в нем
шевелились какие-то мятежные чувства, то он ничем этого не показывал. Он
стоял, подняв заднюю ногу, в тысячам рук, которые трепали его свалявшуюся
шерсть, не удавалось потревожить его сонные грезы.

В день закрытия цирка ко входу с самоуверенным видом подошел толстый
мужчина в тесно облегающем ярко-синем костюме.

Он остановился перед ослом и подверг его придирчивому осмотру. Потом,
поджав губы и покачивая головой, он попятился, чтобы осмотреть осла сзади.
Потом он зашел с другого бока и осмотрел осла оттуда. Завершил он свою
инспекцию длительным созерцанием его головы. Теперь он уже полностью
исчерпал свой интерес к ослу. И, отворачиваясь от животного, тяжело опустил
руку на его шею. Это было восьмитысячное прикосновение за день.

Осел, казалось, спал, но этот внезапный шлепок подействовал на него,
как долгожданный сигнал. Он рывком поднял свою тяжелую голову, повернулся и
укусил мужчину в руку. Зубы его, щелкнувшие, словно кроличий капкан, вырвали
из рукава кусок ярко-синей материи, и, когда осел отвернулся от мужчины и
снова погрузился в свои дремотные мечтания, этот лоскут продолжал, торчать у
него изо рта.

Толстяк был ошеломлен. Вытаращив глаза и раскрыв рот, он попятился в
толпу. Он судорожно сжимал свой разорванный рукав и глядел по сторонам, как
бы ожидая подтверждения этого невероятного происшествия.

- Он меня укусил! - с ужасом восклицал толстяк Он смотрел на осла,
словно не веря своим глазам. - Вот злобная тварь!

Проходившие в цирк люди задерживались, чтобы поглядеть на пострадавшего
и на осла, который все еще держал во рту синий лоскут. В ответ на эти слова
все они сочувственно кивали головами. Осел был действительно злобной тварью.
Он укусил в руку толстяка, и за что? За то, что тот всего-навсего хотел
погладить его по спине! Что за неблагодарное, злобное создание!

Целых пять минут после этого никто не ласкал осла. Надо думать, это
была его первая передышка за много лет.

^TКРАСНОГРИВЫЕ ДИКИЕ КОНИ^U

Перевод А. Кистяковского

Когда над речными долинами стонет

Северный ветер, шурша в кустах.

Мчатся мои красногривые кони,

Мои красногривые дикие кони.

И на мир опускается страх.

Мари Питт. "Поступь огня"

Из-за гряды приземистых холмов всклубилось черное облако и медленно
поползло к северу. Оно растекалось по небу, словно гигантский синяк, туманя
горизонт предвестием беды. Оно предвещало оглушительный грохот и однако было
совершенно беззвучным; оно оповещало о яростных разрушениях, но в нем не
чувствовалось разрушительного неистовства.

В безветренном воздухе таилась напряженная тишина; несколько лесорубов,
работавших на склоне горы Кемпбелл, чувствовали, что лес насторожился и
замер.

- По-моему, надо возвращаться на лесопилку, - сказал Блю. - Гляньте,
какой дымина.

Неподвижно свисали вниз листья деревьев. Летний зной был насыщен
запахом смолы. Молодая листва казалась вялой и пожухлой.

- Эй, Стив! - окликнул Блю лесоруба, окорявшего поваленное дерево чуть
выше по склону. - За лесопилкой Баррета занимается здоровенный пожар.

- Далеко от лесопилки? - спросил сверху Стив. Оттуда, где он работал,
не было видно гряды Сплиттерс и черного облака у ее западных отрогов.

- Мили за четыре, - крикнул Блю. - Возле Золотой горы.

- Тогда ничего страшного, - откликнулся Стив. - Огонь пойдет к востоку.

- А если подымется северный ветер?

- Ты прав. Сейчас приду, - крикнул Стив.

Люди, стоявшие возле трелевочного трактора, смотрели, как Стив
спускается к ним, обходя поваленные деревья и груды сучьев. Тракторист Пэдди
Дуайер спрыгнул на землю. Он жил вместе с женой и двумя детьми в собственном
домике на территории лесопилки. Стив Джонсон снимал у них комнату и
столовался.

- Это низовой пал, - сказал Пэдди. - Он сам себя задушит.

- Сейчас-то он низовой, - проговорил подошедший к ним Стив, - да ведь
северный ветер мигом раздует его до верхового.

- По-моему, сегодня ветра вообще не будет, - сказал Пэдди, - а там кто
его знает. Что будем делать?

Они смотрели на далекое, медленно клубящееся облако, которое то
вздымалось черно-синим куполом, то медленно опадало, выбрасывая вверх
изломанные длинные языки.

- Не нравится мне этот дымище. - Стив повернул голову и глянул вниз,
где у реки притулилась Тандалукская лесопилка. - Давайте-ка спустимся и
посмотрим, что к чему.

- А мне сдается, что он не повернет к востоку, - сказал Пэдди. -
По-моему, он обойдет Баррета и двинется сюда. - Он глянул на Стива. - Ты не
знаешь, наши парни уже вернулись со Сплиттерса?

- Я никого из них не видел, - ответил Стив. - Да беспокоиться-то
нечего, они успеют оттуда убраться. Им ведь совсем недалеко до Тандалука.

Пэдди влез в кабину трактора. Он завел мотор, и грохочущий вой
раскатился по долине. Траки гусениц дернулись, подгребли под себя куски
коры, и трактор рывком двинулся вперед. Он переполз через несколько
поваленных деревьев, свернул на просеку и двинулся к реке, выбрасывая из
вертикальной выхлопной трубы сизые колечки дыма. За ним шли лесорубы с
топорами, пилами и металлическими клиньями в руках.

Пожар разгорался неторопливо и медленно. Не было ветра, чтобы распалить
его ярость. Он занялся от удара молнии два дня назад и полз до сих пор не
замеченный по долине, заросшей древовидным папоротником и черным деревом.

Почва здесь была влажной, и временами тлеющий низовой огонь растекался
отдельными узкими ручейками, пожирая прошлогоднюю листву и лежащие на земле
сухие ветви эвкалиптов. Встречая на пути упавший ствол акации, он
разрастался, и тогда искристые языки пламени сливались ненадолго в яркие
озерца. Ветра не было, и клубы дыма вяло подымались вверх.

Утром на третий день огонь добрался до вырубки Баррета - его рабочие
учинили здесь настоящее лесное побоище. Ветви деревьев, раздавленные и
раскрошенные гусеницами тракторов, сплошь устилали землю. Тонкие стволы
акаций и кизила были сложены огромными беспорядочными грудами. Из этих
мертвых завалов там я тут торчали не срубленные, но ободранные и потом
высушенные солнцем деревья. Почву толстым слоем покрывала счищенная с бревен
кора. Среди древесного мусора пламенели желтые цветы, мгновенно вырастающие
на брошенных вырубках. Падавшие под топором гигантские горные рябины крушили
стволы папоротников; и акаций, превращая их в кучи бесформенных,
растерзанных обломков. Потом стволы рябин распиливали и увозили. Теперь от
них остались только глубокие канавы в мягкой, устланной корой и сухими
листьями земле.

Огонь подполз к вырубке стоярдовым фронтом. Там, где слой листвы был
толще, он выбрасывал вперед длинные яркие щупальца. Языки пламени то
сливались и вскидывались вверх, то бледнели и таяли, придушенные дымом.
Когда огненные ручьи добегали до крон сваленных лесорубами деревьев, сухая
листва разом вспыхивала, трескучий огонь вздымался вверх, а потом его
накрывала лавина сплошного пламени.

Теперь пожар обрел голос. Пылающий смолистый газ заливал огнем лежащие
на земле стволы, и пожар стремительно разрастался. Горячий воздух волнами
уходил вверх, и созданный тягой ветер все быстрее раздувал породивший его
пожар. Плотные клубы дыма заволакивали небо. Свистящие стрелы огня протыкали
дымовую завесу и меркли. Огонь охватывал вырубку с флангов. Медлительный
низовой пал перекидывался на подлесок, начинал потрескивать густой
низкорослый кустарник - скраб. Вырвавшись за пределы вырубки, пламя пошло
над землей, по кронам кустов, но вековечные горные рябины, пока еще
сопротивлялись этому не слишком глубокому - до времени - разливу огня.

Тандалукская лесопилка была построена в речной долине между двумя
грядами холмов - Вомбат и Сплиттерс. На ее территории стояло несколько хижин
для холостяков, пансион и пять домов, принадлежащих семейным рабочим. Все
строения были сложены из неструганых бревен, сделавшихся от времени
одинаково серыми.

Хижины холостяков не были обшиты досками даже изнутри. Дощатые лавки
покоились на подставках-чурбаках. Полки с дверцами, заменявшие рабочим
шкафы, были прибиты гвоздями к бревенчатым стенам. Прямоугольные рамы из
брусьев с натянутой дерюгой служили койками.

Землю покрывал толстый слой плотно утоптанных опилок. Возле одной из
хижин у двери виднелось круглое точило. На низких скамейках стояли
эмалированные умывальные тазы. Неструганые доски были заляпаны засохшей
мыльной пеной. Косо посаженные древовидные папоротники затеняли окна хижин
своими зелеными кронами. Там и сям валялись полузасыпанные стружками пустые
бутылки из-под пива.

Чуть ниже долину рассекала небольшая речушка. Она текла вдоль
Вомбатской гряды, а потом у подножия горы Нулла-Нулла резко сворачивала к
востоку. Дорога на Тандалук, небольшой лесной поселок, шла по берегу реки;