Чтение 2–й страницы книги ~Земля-пустыня~

– Ничего страшного. Лучше расскажи, как прошло твое паломничество. – Реити несколько иронически относился к увлечению жены.

Принесли ужин, и Реити стал поспешно уничтожать одно блюдо за другим.

– Ты в самом деле сильно проголодался, – сказала Сэцуко, с улыбкой глядя на мужа.

– Днем не удалось даже перекусить, и, пока ехал в Нару, почувствовал такую пустоту в желудке, что решил: еще немного, и отправлюсь от голода к праотцам. – Муж Сэцуко был доцентом на кафедре патологии в университете Т. – Ну так как же, удалось тебе выполнить намеченную программу? – повторил он.

– В общем, да, – неопределенно ответила Сэцуко. Ведь она посетила не совсем те места, где намеревалась побывать сначала.

– Ну и как Саходзи?

Реити спросил именно о Саходзи, поскольку ему нравилось само название старинной дороги. Кроме того, он гордился тем, что наизусть помнил стихотворение из «Манъесю» [Древнейшее в Японии собрание стихотворений, конец VIII столетия.], посвященное этой дороге:

Ты пишешь:
С восхищением любуюсь ивами Саходзи.
О, как хотелось бы и мне
Туда перенестись,
Хотя б коснуться их ветвей зеленых.

В юности Реити зачитывался литературными памятниками.

– Туда я не добралась, – ответила Сэцуко.

– Почему? – спросил Реити, удивленно глядя на жену. – Ведь ты мечтала побывать именно там.

– Верно. Но по пути планы мои изменились. Зато я посетила Ангоин и Татибанадэра.

– В странные места тебя потянуло.

Сэцуко решила рассказать мужу все без утайки.

– Дело в том, что в книге посетителей храма Тоседайдзи мне бросилась в глаза фамилия, написанная почерком, очень похожим на почерк дяди. И что-то меня толкнуло проверить, нет ли такой же подписи и в других храмах.

– Почерк дяди?! – Реити удивленно поднял брови.

– Почерк был очень похож на дядин, и мне почему-то взгрустнулось.

– Ну, это объяснимо, ведь Ногами был в некотором смысле твоим наставником. Это он привил тебе любовь к старинным храмам, – улыбнулся Реити. – Итак, ты решила взглянуть на книги посетителей в других храмах… Но почему ты выбрала храмы близ Асука?

– Дяде они особенно нравились, он часто упоминал о них в письмах, будучи за границей.

– Ну и ну? – воскликнул Реити. – Но ты, надеюсь, объездила эти храмы не в поисках самого дяди?

– Конечно, нет. Ведь дядя умер семнадцать лет назад. И все же в храме Ангоин я нашла ту же фамилию, написанную тем же почерком.

– Н-да, – протянул Реити. – Женская интуиция – страшная штука! А как фамилия того человека, который присвоил себе почерк покойного Ногами?

– Коити Танака. Нет, в самом деле, почерк удивительно похож, а ведь почерк у дяди особый, свойственный лишь образцам знаменитого китайского каллиграфа.

– Если господин Коити Танака учился по образцам того же каллиграфа, то он, прямо скажем, нехорошо поступил по отношению к тебе: заставил переменить планы и уклониться далеко в сторону, – усмехнулся Реити. – Думаю, своим усердием ты угодила покойному дяде.

Отель окутала ночная тишина. По козырьку над окном застучали капли дождя.

Хотя Реити и высмеял ее предположения, подпись Коити Танаки так и стояла перед глазами Сэцуко. В тот день, как никогда прежде, ее охватили воспоминания о дяде, умершем в Европе много лет назад.

II

На второй день по возвращении в Токио Сэцуко отправилась в гости к тетке, вдове Ногами.

Дом, куда она шла, находился в районе Сугинами, где местами еще сохранились небольшие рощи японского дуба, а соседний особняк, принадлежавший старинной аристократической фамилии, был окружен настоящим лесом.

Сэцуко нравилась эта дорога. Правда, в последнее время тут появилось много новых домов и деревьев стало меньше, но по-прежнему вокруг аристократического особняка высились могучие дубы и пихты.

Осенью здесь было особенно красиво. Путь пролегал по узкой тропинке, которая причудливо извивалась между живыми бамбуковыми изгородями.

Сэцуко остановилась у входа в небольшой дом и позвонила. Дверь сразу же открыли, и на пороге появилась тетушка Такако.

– Заходи, рада тебя видеть, – сказала она. – Спасибо за открытку из Нары.

Сэцуко вдруг вспомнила день бракосочетания тетки и дяди. Кажется, это было накануне назначения-дяди вице-консулом в Таньцзинь. А спустя год ее мать получила от них первое письмо. Сэцуко и сама получала потом чудесные открытки, написанные красивым почерком тетки, с изображением различных китайских пейзажей.

Дядя, который с юношеских лет увлекался каллиграфией, не раз говорил матери Сэцуко: «Презираю женщин, не умеющих писать, и уж если женюсь, то только на девушке, обладающей красивым почерком».

Так оно и вышло.

– Сколько дней ты провела в Наре? – спросила Такако, наливая племяннице чай.

– Один день, – ответила Сэцуко, доставая подарки.

– Жаль, что так мало.

– У Реити ведь занятия в университете, поэтому побыть там подольше не было возможности.

– Ах, так…

– Приехали в Нару рано утром, собиралась осмотреть храмы вдоль Саходзи, но по странному стечению обстоятельств отправилась в другую сторону, в Асука.

– Почему? – недоуменно спросила тетка.

Сэцуко колебалась: стоит ли сейчас рассказывать о сделанном ею открытии? При других обстоятельствах ей нетрудно было бы с улыбкой поведать тетке об этом, но подпись Коити Танаки вдруг снова всплыла у нее перед глазами, и ее предположение показалось настолько реальным, что она испугалась… Нет, она не сумеет в шутливой форме сказать об этом Такако, которая в последние годы уже успокоилась, храня в памяти образ мужа, умершего давно на чужбине.

– В храме Тоседайдзи, – вдруг решилась Сэцуко, – я обнаружила в книге посетителей фамилию, написанную почерком, очень похожим на почерк дяди.

– Да? – В возгласе Такако не почувствовалось волнения, только в глазах мелькнуло любопытство. – Странно, я думала, что такого почерка, пожалуй, ни у кого теперь нет.

– Похож как две капли воды! Я ведь прекрасно помню почерк дяди, и, хотя фамилия была другая, я чуть не вскрикнула от удивления.

Такако продолжала спокойно улыбаться.

– Тогда я решила отправиться в Асука в надежде отыскать хотя бы еще одну подпись этого Танаки. Дядя часто говорил мне, что ему особенно нравятся древние храмы в Асука.

– И что же? – заинтересовалась наконец Такако.

– И нашла еще! В книге посетителей храма Ангоин.

– Так-так, – усмехнулась Такако. – По-видимому, ты слишком много думала о дяде, вот тебе и показался почерк знакомым.

– Может быть, – решила не возражать Сэцуко. – Но когда я глядела на те иероглифы, мне невольно захотелось сравнить их.

– Узнаю тебя.

– Не смейтесь, тетя. Будь эти храмы поближе, я готова была бы хоть сейчас вновь отправиться туда вместе с вами.

– Это невозможно! Да я и не стала бы смотреть. Мой Кэнъитиро давно умер. Вот если бы он был жив… По-видимому, привидение водило рукой человека, что оставил в книгах посетителей свою подпись.

– Рейхи говорит то же самое. Когда мы встретились с ним в Наре в гостинице, он сказал: «Тебя целый день водил дух покойного дяди».

– Он, безусловно, прав, и давай больше не будем об этом говорить, – отрезала Такако.

– Ну, а как поживает Кумико? – переменила разговор Сэцуко. – Здорова ли, как у нее дела на службе?

– Спасибо, хорошо, – улыбнулась Такако.

– Немало, тетя, вы положили на нее сил. Но теперь все позади. Должно быть, скоро и жених объявится. Сколько ей сейчас?

– Двадцать три исполнилось.

– Есть кто-либо на примете?

– Я как раз хотела с тобой посоветоваться. Понимаешь, у Кумико появился новый знакомый, она его даже раза два приглашала в гости.

– Вот как! А что он за человек?

– Работает в газете. Мне он показался положительным юношей. Хорошо бы и тебе на него взглянуть.

– Обязательно. В следующий раз, когда он придет, пригласите и меня. Ну, а что вы думаете?

– Не знаю, что и сказать, – ответила Такако, но по выражению ее лица было видно, что она уже согласна на этот брак.

– Как время летит, – задумчиво сказала Сэцуко. – Сколько Кумико было лет, когда умер дядя?

– Шесть.

– Как бы он радовался, если бы дожил до ее свадьбы. – Сэцуко расчувствовалась. Вот и Кумико стала взрослой, видимо, и замуж скоро выйдет. А ведь совсем недавно… Сэцуко часто вспоминала свою сестренку, когда та была маленькой.

Кумико было всего четыре года, когда они вместе однажды отправились в Эносима на морское побережье. Девочка так увлеклась игрой в песочек, что никак не хотела возвращаться Домой. И сейчас, будто все было только вчера, перед глазами Сэцуко стояла крошечная девчушка в красном платьице, присевшая на корточки на песчаном берегу у самой воды.