инженер-подполковника, то на следователя.
Николай. - По-моему, там должно быть и еще кое-что.
в отсек. Через мгновение его лицо вытянулось и на нем проступила
обреченность. У старшины в глазах мелькнула суровость и даже
брезгливость. Он смотрел на Тихомирова, и на скулах его набухали
желваки. Александр Иванович вынул еще одну пачку и молча протянул ее
Николаю.
сжало его. А когда отпустило, то сердце забилось легко и быстро.
хохотать от счастья, можно нахально торжествовать, а можно надуться и
стать неприступным, как бы подняться над всеми.
понимал, что все происходящее - лишь первый реальный успех дела. Всего
лишь этап. Многое еще впереди. И он сглотнул сладкий комок в горле.
уже испуганно вытащил из него еще одну пачку денег, обернутую в
бумагу.
рукоятке ручного тормоза.
должна быть сухая ветка сирени.
казался спокойным и безмятежным, как фокусник, который проделывает
хорошо ему известный, даже поднадоевший фокус перед глазами не слишком
разборчивых зрителей. В нем появилась некоторая снисходительность,
даже беспечность, и это совсем доконало и старшину и Тихомирова.
Старшина смотрел на него уже зло, жалостливо, словно хотел сказать:
уважал... Как же такое может быть? Где же вы свихнулись?"
пятнами. Только листья на сухой ветке казались свежими, слегка
притомленными.
тонкого аромата белой сирени - и спросил:
понял его, и Николай пояснил: - Помните, которую вы положили в книгу
мемуаров?
смотрел на нее долго, что-то прикидывая и осмысливая. Грошев глядел на
него с доброй усмешкой и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он
быстро поднял голову.
так же, как смотрел когда-то молодой милиционер Николай Грошев на
многоопытного следователя Ивонина.
махровыми лепестками. И она фиолетовая. А это простая сирень. И белая.
попросите, чтобы подъехали ваши люди. Акт нужно составить, да и еще
кое-что...
собой - волевым, собранным офицером.
порядок.
а пока давайте отдохнем.
27
хотелось просто распрямиться. Александр Иванович сел рядом.
возили чужие деньги? Не думаю... Кстати, ваше электронное устройство
еще не срабатывало? Или оно такое хитрое, что срабатывало по-особому?
спрашиваете?
Обрисуйте хоть в общих чертах, как оно действует.
его на систему. Предположим, жулик открывает дверцу, садится,
закрывает дверцу и заводит мотор. Машина двигается. Ровно через
тридцать секунд после начала движения реле времени включает сирену и
сигналы машины. Одновременно другое реле включает запоры на дверях.
Мотор глохнет, а сирена и сигналы орут. Вор в клетке.
и ведь заинтересуется же кто-нибудь орущей машиной.
из нее что-нибудь при такой вашей системе возможно?
погромыхивали грузовики. Николай отбрасывал последние подозрения -
жулики не проверяли тихомировскую машину, это уж точно. А представить
себе, что он умышленно возил с собой столько денег, - трудно. Ведь он
несколько раз ездил в заграничные туристские поездки и если бы знал о
деньгах, то мог бы давным-давно освободиться от них или перепрятать в
другое место. То, что этого не сделал Волосов, - понятно. Он не знал,
где он остановится после совершения преступления, и ему следовало
прятать свои капиталы так, чтобы они всегда были рядом. Тихомирову
этого не требовалось. Николай положил деньги на приборную панель
машины и потянулся за папиросой. Тихомиров улыбнулся и спросил:
показалось?
- усмехнулся Николай.
сахаре, истории с термосом и неудачном обгоне.
"разрабатывать", вы ведь наверняка узнали обо мне... ну, если не все,
то очень многое?
права. Чтобы заполнить неловкую паузу, он потянулся к бумаге, в
которую была завернута последняя из вытащенных Тихомировым пачек
денег. Александр Иванович тяжело вздохнул.
не считать меня сентиментальным. А впрочем... разве это так уж плохо -
быть сентиментальным?
разворачивать сложенный вчетверо лист плотной бумаги.
женщины, которую я любил. Она служила врачом в нашей бригаде. Здесь
стала моей женой. Полевой, походной женой, как острили в те годы
заштатные остряки. И это можно понять: нам просто негде было
зарегистрироваться. В войну по-новому перерешали многие вопросы, а вот
этот почему-то не продумали. Да мы, вероятно, и не спешили с
оформлением брака - нам было просто хорошо.
обреченных бомбежек. Я похоронил ее... Нет, не так... Я не хоронил. Я
примчался с переднего края после того, как могила была засыпана...
Пользуясь своей властью, я только и сделал, что приказал сварить
ограду. А потом привез из Восточной Пруссии сирень. Темно-фиолетовую,
почти черную... Служил, думал, что забуду, женился, но все равно
помнил. И жить с женой, очень, в сущности, хорошей женщиной, не смог.
Помнил только одну. И я не стал врать сердцем и разошелся. Живу один и
езжу сюда... к своей единственной... Это сентиментально?
Видно, слишком многое свалилось на инженер-подполковника, что он вот
так, сразу, приоткрыл свое сердце. И это следовало ценить.
внутренней чистотой, его верностью и даже вот этой минутной слабостью.
трудная жизнь. - Он подумал немного, машинально разворачивая бумагу, и
добавил: - Знаете, Александр Иванович, чем дальше уходит война, чем
чаще открываются ее подробности, тем надежней мы, молодые, не видевшие
боя, понимаем и ценим любовь и ненависть... Во всяком случае,
стараемся понять.
вывернулся желто-синий милицейский мотоцикл. Николай, думая о
Суворов Виктор
Суворов Виктор
Буркатовский Сергей
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Посняков Андрей