Юкио Мисима.

Маркиза де Сад

Пер. с японского Г. Чхартишвили

OCR Anatoly Eydelzon

Пьеса в трех действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Маркиза Рене де Сад

Госпожа де Монтрей, ее мать

Анна, ее сестра

Баронесса де Симиан

Графиня де Сан-Фон

Шарлотта, горничная г-жи де Монтрей.

ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ:

Действие первое - осень 1772 г.

Действие второе - позднее лето 1778 г.

Действие третье - весна 1790 г.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:

Париж.

Салон госпожи де Монтрей

Действие первое

ГРАФИНЯ ДЕ САН-ФОН (в платье для верховой езды, с хлыстиком в руке,
раздраженно ходит по сцене). Пригласила, называется! "Будьте так любезны,
дорогая графиня, загляните ко мне, когда будете возвращаться с прогулки". Уж
так упрашивала! Никогда у нее не бывала, но тут решила - ладно, заеду. И что
же? Она еще заставляет меня ждать!

БАРОНЕССА ДЕ СИМИАН. О, не судите госпожу де Монтрей слишком строго.
Она совершенно раздавлена тем, что случилось с ее зятем.

ГРАФИНЯ. Вы имеете в виду ту историю трехмесячной давности?

БАРОНЕССА. Время не облегчило ее страданий. Да и потом, мы же еще ни
разу не виделись с госпожой де Монтрей с тех пор, как случилось... ну, это
самое.

ГРАФИНЯ. "Это самое"! Вечно мы стыдливо опускаем глазки, говорим "это
самое" и со значением улыбаемся. А всего дел-то. (Красноречиво щелкает
хлыстом.)

БАРОНЕССА (смущенно прикрывает лицо рукой). Сударыня, как вы можете!
(Крестится.)

ГРАФИНЯ. Ну да, тут, конечно, полагается перекреститься. И все
довольны. А каждый в глубине души смакует это самое. Что, не так? Или вы,
госпожа де Симиан, может быть, пребываете в неведении?

БАРОНЕССА. Я ничего-ничего не знаю.

ГРАФИНЯ. Так я вам и поверила.

БАРОНЕССА. Я помню Альфонса еще маленьким мальчиком. Каким
очаровательным златокудрым ребенком он был! А гадостей я не желаю ни видеть,
ни слышать - закрываю глаза и затыкаю уши.

ГРАФИНЯ. Ну, как угодно. Зато уж я постаралась за эти три месяца
разузнать все как можно подробнее и точнее. Ушки затыкать будете?

Де Симиан вздрагивает.

Ну, что же вы? (Щелкает хлыстом.) Уши-то прикройте. (Кончиком хлыста
щекочет баронессе ухо. Та поспешно прикрывает уши ладонями.) Вот так,
отлично... Итак, три месяца назад, а точнее 27 июня, наш дорогой Донасьен
Альфонс Франсуа маркиз де Сад в сопровождении своего слуги Латура отправился
в Марсель и утром одного чудесного дня на квартире у некой Мариетты Борелли,
на четвертом этаже, собрал четырех девиц. Там были сама Мариетта, двадцати
трех лет, Марианна, восемнадцати лет, Марианетта и Роза - обе двадцати
лет... Натурально, все - шлюхи.

Де Симиан, по-прежнему прижимающая ладони к ушам, вздрагивает.

Ой, вы, оказывается, все слышите! Должно быть, глазами?.. Маркиз де Сад
в этот день был в пепельно-сером камзоле на голубой подкладке, в шелковом
жилете апельсинового цвета и того же оттенка панталонах. На его, как вы
изволили выразиться, златокудрой голове красовалась шляпа с перьями, на боку
висела шпага, а в руке маркиз держал тросточку с круглым золотым
набалдашником. Он вошел в комнату, где его уже ожидали вышепоименованные
девицы, зачерпнул из кармана горсть луидоров и объявил, что право первенства
будет принадлежать той из дам, кто угадает, сколько в его руке монет.
Угадала Марианна. Маркиз велел ей и Латуру остаться, а прочих девиц выставил
до поры до времени за дверь. Затем уложил Марианну и слугу на постель. В
одну руку взял кнут и принялся хлестать девицу (снова щелкает хлыстом), а
тем временем другой рукой стал... вот этак вот... возбуждать лакея.
Представляете - одной рукой нахлестывает (помахивает хлыстом), другой -
лакею...

БАРОНЕССА. Боже милостивый! (Крестится и бормочет молитву.)

ГРАФИНЯ. Самое время перекреститься. Заодно и слышно будет получше.

Де Симиан в смятении снова затыкает уши.

С другой стороны, не креститься - душу грехом отягощать.

Баронесса испуганно крестится.

Пожалуй, лучше уж слушать - я полагаю, Господь не обидится.

Баронесса, смирившись, слушает.

Продолжим. Во время всей этой сцены Альфонс величает слугу "господином
маркизом", а себя велит звать "лакеем". Затем он отсылает слугу, извлекает
из кармана хрустальную раззолоченную бонбоньерку и предлагает девице
отведать ароматных конфеток. Когда та съедает их изрядное количество, маркиз
сообщает, что это - средство для испускания дурных газов.

БАРОНЕССА. Ой!

ГРАФИНЯ. На самом же деле это были любовные пилюли. Знаете, берется
сушеный песочный жук, смешивается с толченой шпанской мушкой...

БАРОНЕССА. О Господи, да откуда же мне такое знать!

ГРАФИНЯ. А жаль, вам не помешало бы хоть изредка употреблять это зелье.
Марианна, например, слопала штук семь или восемь. Тогда маркиз...

БАРОНЕССА. Неужели он еще что-то натворил?

ГРАФИНЯ. Тогда маркиз говорит: "Сделай для меня кое-что, получишь
луидор".

БАРОНЕССА. А что?

ГРАФИНЯ. А это самое, которое вы так обожаете... Смотрите-ка, видите
вон ту статую Венеры посередине двора? Как сияют на солнце ее белоснежные
мраморные бедра! Если я не ошибаюсь, перед тем как солнце уйдет за верхушки
деревьев, его последний луч должен как раз падать статуе на... Угадайте на
что?

БАРОНЕССА (подумав). А! Я знаю! Знаю! Прямо на сатанинское место!..
Грех какой. Да за такое на костре жгли...

ГРАФИНЯ. Ну, мы отвлеклись. Наш Альфонс вручил девице зловещего вида
кнут, утыканный шипами и весь бурый от засохшей крови, - очевидно, кнутом
пользовались неоднократно, - и велел хлестать его.

БАРОНЕССА. Ага, видите, в нем все-таки проснулось раскаяние! Он
возжаждал кары, пожелал изгнать из себя беса!

ГРАФИНЯ. О нет, просто собственное страдание - в силу своей несомненной
достоверности - доставляет маркизу еще больше наслаждения, чем мучить
других. У Альфонса необычайная страсть к достоверности... Затем настал черед
Мариетты. Сей девице маркиз велел раздеться догола и встать на четвереньки
подле кровати. Для избиения на этот раз он избрал обыкновенную метлу, а
вдоволь натешившись, приказал Мариетте той же метлой поколотить и его
самого. Пока она старалась, маркиз ножичком делал на стене засечки: двести
пятнадцать ударов, потом еще сто семьдесят, потом двести сорок. Итого
получилось...

БАРОНЕССА. Восемьсот пятьдесят.

ГРАФИНЯ. Альфонс всегда любил математику. Утверждал, что лишь в ней
есть подлинная достоверность и что если достичь поистине больших чисел, то
порок обращается благодатью.

БАРОНЕССА. Как можно соединять порок и благодать?

ГРАФИНЯ. Благодать, по маркизу де Саду, можно обрести лишь преумножая
достоверное, и она, благодать, непременно должна ощущаться всеми органами
чувств. Это не та благодать, коей тщетно дожидаются ленивцы и лежебоки. Вот
в Марселе маркиз и приложил максимум стараний. Вернув в комнату лакея, он
пустился с ним и Мариеттой в многотрудное плавание по океану наслаждений.
Втроем они изобразили некое подобие трехпалубной галеры и дружно заработали
веслами. А в небе еще пламенели кровавые краски рассвета - утро ведь только
начиналось.

БАРОНЕССА. Наслаждение было таким многотрудным, очевидно, оттого, что
по утрам человеку пристало трудиться в поте лица своего.