сына и должен работать, пытается рассказать о своем горе седокам, но
встречает в ответ одно равнодушие. - Или: офицеров, расположившихся на
ночевку, приглашают в дом, где есть молодые женщины. Какая-то женщина в
темноте целует одного из них, застенчивого и сдержанного человека. Он ищет
ее, но напрасно. - Или: встреча очень пожилых людей. В жизни одного из них
был серьезный проступок, он злоупотребил чужим доверием. Все давно забыто.
Никто как будто не вспоминает об этом. - Очень богатая женщина, получившая
в наследство завод, чувствует себя несчастной и пытается сблизиться с
рабочими. Ей даже кажется, что она полюбила одного из них. Все кончается
неудачно. Она продолжает вести ненавистный ей образ жизни, а ее дочь,
более мужественная, уезжает в Москву.
Горький, - нет ничего такого, чего не было бы в действительности. Страшная
сила его таланта именно в том, что он никогда ничего не выдумывает от
себя". Он мог бы, как множество других писателей (например. Золя и
Мопассан, которыми он, впрочем, восхищался), драматизировать ситуацию. Но
патетика ему претила: "Литератор должен быть так же объективен, как химик;
он должен отрешиться от житейской субъективности". Он должен садиться
писать только тогда, когда "чувствует себя холодным, как лед", когда он
знает, что "навозные кучи в пейзаже играют очень почтенную роль" и что
"злые страсти так же присущи жизни, как и добрые".
моменты. Болезнь и нищета - не лгут. Человек представляется Чехову
существом страдающим и часто в своей гнусности близким к животному.
обварившую кипятком ребенка ненавистной соперницы; девочку, которую держат
в такой грязи, что у нее ухо полно червей. Он записывает: "Когда живешь
дома, в покое, то жизнь кажется обыкновенною, но едва вышел на улицу и
(...) расспрашиваешь, например, женщин, то жизнь - ужасна".
всего, активным состраданием. Ни один писатель не действовал так активно,
чтобы облегчить людские страдания, как Чехов - врач и советчик. Некоторое
представление о том, каким мог бы быть мир, дает любовь. Мужчина или
женщина, когда они любят, отказываются от эгоизма и тщеславия. Но есть еще
нечто более высокое, чем любовь, это - правда. Никогда нельзя лгать, а
чтобы не лгать, надо следить за собой.
рук... всю жизнь". И помолчав, без видимой связи добавил: "По-моему,
написав рассказ, следует вычеркивать его начало и конец. Тут мы,
беллетристы, больше всего врем... И короче, как можно короче надо
говорить". И вдруг: "Очень трудно описывать море. Знаете, какое описание
моря читал я недавно в одной ученической тетрадке? "Море было большое". И
только. По-моему, чудесно".
первую половину. Я говорю серьезно. Обыкновенно, начинающие стараются, как
говорят, "вводить в рассказ и половину напишут лишнего. А надо писать,
чтобы читатель без пояснений автора, из хода рассказа, из разговоров
действующих лиц, из их поступков понял, в чем дело... Вот что не имеет
прямого отношения к рассказу, все надо беспощадно выбрасывать. Если вы
говорите в первой главе, что на стене висит ружье, во второй или третьей
главе оно должно выстрелить".
"научную правду", Чехов в последние годы безжалостно сокращал свои
произведения.
Иначе он оставит в своем рассказе только, что они были молоды, влюбились,
а потом женились и были несчастны.
величиной с ладонь".
рассказывал Чехов, - он мне раз сказал: "Вы-знаете, я терпеть не могу
Шекспира, - но ваши пьесы еще хуже. Шекспир все-таки хватает читателя за
шиворот и ведет его к неизвестной цели, не позволяет свернуть в сторону. А
куда с вашими героями дойдешь?"
падает с его носа...
Потом стал прощаться; он взял меня за руку, посмотрел мне в глаза и
говорит: "Вы хороший, Антон Павлович!" А потом улыбнулся, выпустил руку и
прибавил: "А пьесы ваши все-таки плохие"...
Чехова, хотя и не лучше его прозы, - это невозможно, - но так же хорош.
Его пьесы, несомненно, утверждают славу своего автора, даже с большим
блеском, так как они исполняются во всем мире, а непосредственный
отголосок спектакля всегда сильнее, чем отголосок книги.
"Дядя Ваня", "Три сестры" и "Вишневый сад". Во всех них, за исключением
"Трех сестер", действуют мелкие провинциальные помещики. Это картина
общества, которое рушится и скучает. Герои мечтают вырваться из своего
окружения и уехать либо в Москву, кажущуюся в мечтах некой столицей
счастья, либо, как в "Вишневом саде", - в Париж.
говорил: "На днях смотрел "Дядю Ваню" и плакал, как баба". Почему? Потому,
что это история самопожертвования и поражения трех очень славных людей:
самого дяди Вани, Сони, достойной любви, но некрасивой и потому
отвергнутой, и в особенности Астрова, сельского врача, который лелеет
самые благородные мечты о будущем, но сознает, что обречен на
посредственное существование, крушение всех надежд. Ради чего все это?
Ради того, чтобы на минуту блеснули и исчезли люди, подобные именитому и
невыносимому профессору Серебрякову и его молодой жене, очень красивой,
слишком красивой Елене Андреевне. Кажется, Чехов представлял себе только
три типа женщин: молодая девушка, мечтательная и чистая; ослепительная
красавица, слегка сумасбродная и опасная; некрасивая, но замечательная
женщина, кроткая и несчастная.
одни. И все-таки в последних репликах пьесы Чехов оставляет нам великую
надежду.
всего, его театр, как и рассказы, прост, персонажи разговаривают
естественно. Интрига сведена к минимуму. Зритель переживает определенную
ситуацию, и переживает ее во времени, что сближает пьесу с романом. У
Чехова, вообще, различие между ними почти не ощутимо. Текст в его пьесах
важен не столько тем, что говорится, сколько тем, о чем умалчивается. За
ним стоит подтекст, немой и тревожный. Лишь в редкие моменты те, кто
слишком сильно страдает, осмеливаются кричать о своей боли или ярости
(например, взрыв дяди Вани против мнимого светила), но паузы играют
важнейшую роль. Иногда кто-нибудь из героев пускается в длинный монолог,
его прерывает другой - со своим монологом, нисколько не связанным с
предыдущим. С репликами Чехов поступает так же, ведь действительно люди и
в жизни часто продолжают свою мысль, не слушая других.
чтобы вычеркнуть в "Трех сестрах" великолепный монолог, где Андрей
описывает, что такое жена с точки зрения провинциального опустившегося
человека. "Вдруг мы получаем записочку, в которой говорится, что весь этот
монолог надо вычеркнуть и заменить его лишь тремя словами: "Жена есть
жена". За этой фразой тянулась целая гамма настроений и мыслей, и все было
сказано. "Высшим выражением счастья или несчастья, - писал он, - является
чаще всего безмолвие; влюбленные понимают друг друга лучше, когда молчат".
или поддерживают волнение или дают необходимую передышку, чтобы перейти к
другой теме и подчеркнуть ее, выделить. Впрочем, у Чехова нередко паузы
заполнены музыкой. Кто-то из действующих лиц насвистывает, напевает или
наигрывает на гитаре, на балалайке хватающую за душу мелодию. Замирают
вдали звуки военного оркестра. В "Чайке" без конца поют романсы. В
"Вишневом саде" слышатся грустные песни, щебет птиц, гитара и "отдаленный
звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный". Этот
звук предвещает несчастье, несчастье, которое заканчивается глухим стуком
топора, вырубающего вишневый сад.
"Какую? Как она называется? Какой сюжет?" - "Это вы узнаете, когда будет
готова. А вот Станиславский, - улыбнулся Антон Павлович, - не спрашивал
меня о сюжете, пьесы еще не читал, а спросил, что в ней будет, какие
звуки? И ведь, представьте, угадал и нашел. У меня там, в одном явлении,
должен быть слышен за сценой звук, сложный, коротко не расскажешь, а очень
важно, чтобы было именно то, что я хочу. И ведь Константин Сергеевич нашел
как раз то самое, что нужно... А пьесу он в кредит принимает", - снова
улыбнулся Антон Павлович. - "Неужели это так важно - этот звук?" - спросил
я. Антон Павлович посмотрел строго и коротко ответил: "Нужно".
"Лунную сонату" и "Ноктюрн" Шопена. Легко себе представить, что он хотел
передать своими пьесами нечто заключенное в этих шедеврах, какое-то
ощущение мягкости, воздушной легкости и задумчивой красоты. Это ему
удалось, и, слушая его пьесы, мы думаем о том, что жизнь хоть и грустна,
но все же чудесна и можно вырвать у нее чистые мгновенья. Его авторские
ремарки напоминают японские хайку: "Сцена пуста. Слышно, как на ключ
запирают все двери, как потом отъезжают экипажи. Становится тихо. Среди
Шилова Юлия
Грабб Джеф
Акунин Борис
Махров Алексей
Шилова Юлия
Влодавец Леонид