Но оно бывает, я вижу такие штуки. Только больше никому ничего не
рассказываю. А то опять станут ведьмой дразнить... Но я-то просто вижу, и
больше ничего! Вижу, что вот, сейчас этот парень обожжется. И он
обжигается. Но обвинить меня ни в чем не может. Ужас, правда? Я сама себя
за это ненавижу. И поэтому закрываюсь. Если я закрываюсь, мне не нужно
себя ненавидеть.
Она набрала пригоршню песка и долго смотрела, как он высыпается из ладони.
- А Человек-Овца действительно существует?
- Да, существует, - сказал я. - В отеле есть место, где он живет. Там,
внутри этого отеля, есть еще один, совсем другой отель. Где это - обычным
глазом не видно. Но старый отель никуда не убрали. Его оставили для меня.
Потому что там было место для меня. Человек-Овца там живет и подключает ко
мне всякие вещи, людей и события. Это место для меня, и он на меня там
работает. Без него я ни к чему как следует не подключусь. Он заведует всем
этим. Как оператор на телефонной станции.
- Подключает?
- Ну да. Понадобится мне что-нибудь. Я хочу к этому подключиться. И он
подключает.
- Не понимаю.
Точно так же, как Юки, я набрал в ладонь песку и понаблюдал, как он
сыпется между пальцев.
- Я и сам пока толком не понимаю. Но так мне рассказал Человек-Овца.
- И давно он с тобой, Человек-Овца?
Я кивнул.
- Да, очень давно. С самого детства. Я всю жизнь это чувствовал. Что
кто-то там есть. Вот только форму Человека-Овцы он принял недавно. Сначала
у него не было формы, и лишь постепенно - чем дальше, тем больше - он
приобретал форму для того мира, в котором теперь живет. Чем старше я
становился. Зачем? Не знаю. Наверно, так было нужно. Наверно, я вырос,
много всего потерял - и потому возникла такая необходимость. Чтобы еще
лучше помогать мне выжить. Но наверняка я не знаю. Возможно, здесь
какая-то другая причина. Как раз об этом я все время думаю. Но сообразить
никак не могу. Дурак, наверное...
- Ты кому-то еще об этом рассказывал?
- Нет, никому. Чего рассказывать, все равно никто не поверит. Никто не
поймет. Да и я не смогу объяснить как следует. Вот, тебе первой
рассказываю. Такое чувство, будто тебе рассказать могу.
- Я тоже еще никому об этом так хорошо не рассказывала. Тебе первому. А
так все время молчала. Папа и мама знают немножко, но не из моих
рассказов. Мне все время, с самого раннего детства казалось, что лучше
вообще никому об этом не говорить. Прямо инстинкт какой-то...
- Здорово, что мы поговорили, - сказал я.
- Значит, ты тоже ведьмак... - сказала Юки, перебирая пальцами песок.
* * *
Всю обратную дорогу Юки рассказывала о школе. О том, как это ужасно -
средние классы общеобразовательной школы.
- Я с самых летних каникул в школу не хожу, - сообщила она мне. - И не
потому, что учиться лень. А потому, что само это место не выношу. Просто
физически. Приду в школу, и так плохо делается, что сразу тошнить
начинает. Каждый день меня там тошнило. Только стошнит - меня сразу
дразнят. Все дразнят. Даже учителя...
- Будь я твоим одноклассником, - я такую красивую девчонку никогда не
дразнил бы, - сказал я.
С полминуты Юки шагала, молча глядя на море.
- Ну, бывает ведь наоборот: потому и дразнят, что красивая, так же? Да еще
и дочка знаменитости. А таких или жутко ценят - или жутко дразнят, одно из
двух. Так вот, я - второе. Ни с кем у меня дружить не получается. Хожу в
постоянном напряжении. Мне же надо чувства постоянно закрытыми держать,
верно? А никто не понимает, чего это я. Почему я все время дрожу. А я
дрожу иногда, и выгляжу, наверно, как мокрая утка. И они сразу измываются.
Так гадко! Ты даже не представляешь, как гадко. Не знаю, куда от стыда
потом прятаться. Просто не верится, что человек вообще на такое способен.
Они ведь, представь себе...
Я стиснул ее руку в своей.
- Все в порядке, - сказал я. - Не забивай себе голову ерундой. Школа - не
то место, куда нужно ходить через силу. И если не хочешь, то лучше не
ходить. Про школу я сам прекрасно все знаю. Ужасное место. Всякие придурки
носы задирают. Бездарные учителя из себя гениев корчат. Строго говоря,
процентов восемьдесят из этих учителей - либо идиоты безмозглые, либо
садисты. А некоторые - и то, и другое сразу. Доходят до ручки от стресса,
а потом самыми сволочными способами на учениках отыгрываюся. Вечно
какие-то правила, мелкие и совершенно бессмысленные. Вся учеба - по
принципу "не высовывайся", и хорошие отметки достаются только кретинам без
капли воображения... И раньше так было. И теперь точно так же. Это дерьмо
не изменится никогда.
- Ты что, правда так думаешь?
- Конечно. Насчет дерьма в средней школе я могу тебе рассказывать хоть
целый час.
- Но все-таки... Это же все-таки обязательное образование. Средняя школа.
- А вот об этом пускай болит голова у других, но не у тебя. Никто не
обязан ходить туда, где над ним издеваются. Никому не обязан! У тебя
всегда есть право сказать "не хочу". Встать и заявить во весь голос: "не
желаю - и все!".
- Да, но что со мной будет потом? Если все время так говорить?
- Когда мне было тринадцать, я тоже этого боялся, - сказал я. - Что всю
жизнь у меня так и будет. Но так не будет. Все как-нибудь наладится. А не
захочет налаживаться - тогда и подумаешь, что делать, еще раз. Пройдет еще
немного времени - подрастешь, влюбишься. Тебе купят лифчик. И весь мир
вокруг будет выглядеть по-другому.
- Ты идиот! - рассвирепела Юки. - Уж лифчик-то у любой тринадцатилетней
девчонки сегодня есть обязательно! Ты на полвека от жизни отстал.
- Ого, - удивился я.
- Ага, - отрезала она. И подтвердила свой вывод: - Полный идиот!
- Очень может быть... - почесал я в затылке.
Она обогнала меня и, ни слова не говоря, зашагала к машине.
24.
Усадьба ее отца располагалась у самого моря. Когда мы прибыли, уже почти
смеркалось. Старый, просторный дом утопал в саду с невообразимым
количеством деревьев. Одна сторона здания еще сохраняла стиль забытых
времен, когда пляж С"нан считался зоной роскошных прибрежных вилл. В
мягких весенних сумерках не дрожало ни ветки, ни листика. На ветках сакуры
набухали почки. Отцветет сакура - раскроет бутоны магнолия. Этот сад был
явно устроен так, чтобы по сочетаниям цветов и запахов следить, как день
за днем понемногу сменяют друг друга времена года. Просто не верилось, что
сегодня где-то остались еще такие места.
Особняк Макимуры был обнесен высоким забором, а ворота касались крыши -
так строили дома в старину. На воротах белела неестественно новенькая
табличка с двумя отчетливыми иероглифами: "Макимура". Мы позвонили.
Полминуты спустя высокий молодой человек лет двадцати пяти, коротко
стриженный и приветливый на вид, отворил ворота и провел нас в дом.
Радушно улыбаясь то мне, то Юки. С Юки, похоже, он встречался уже не раз.
Мягкой, приветливой улыбкой он напоминал Готанду. Хотя у Готанды, что
говорить, получалось бы куда лучше. Молодой человек повел нас по тропинке
куда-то за дом и по дороге успел сообщить мне, что "помогает
Макимуре-сэнсэю во всем".
- Вожу автомобиль, доставляю рукописи, собираю материал для работы, играю
с сэнсэем в гольф и маджонг, езжу по делам за границу - в общем, выполняю
все, что потребуется! - разъяснил он мне жизнерадостно, хотя я ни о чем не
спрашивал. - Как говорили раньше, "ученик Мастера"...
- А... - только и сказал я.
"Псих ненормальный", - было написано на физиономии Юки, но она ничего не
сказала. Хотя я уже понял: если нужно, этот ребенок за словом в карман не
полезет.
Макимура-сэнсэй забавлялся гольфом в саду за домом. От сосны до сосны
перед ним тянулась зеленая сеть с белой мишенью посередине, куда он изо
всех сил отсылал мячи. Раз за разом его клюшка взмывала вверх и падала с
резким присвистом - фью-у-у! - будто рассекая небо напополам. Один из
самых ненавистных для меня звуков на белом свете. Всякий раз, когда он
раздается, мне слышатся в нем ужасные тоска и печаль. С чего бы? Наверно,
все дело в предубеждении. Просто я без всякой причины терпеть не могу
гольф как спорт, вот и все.
Заметив гостей, Макимура-сэнсэй повернулся и опустил клюшку. Потом взял
полотенце, тщательно вытер пот с лица и сказал, обращаясь к Юки:
- Приехала? Хорошо...
Юки сделала вид, что ничего не услышала. Глядя куда-то в сторону, она
достала из кармана жевательную резинку, развернула, сунула в рот и
принялась оглушительно чавкать. Фантик от жвачки она скатала в шарик и
зашвырнула в ближайшую кадку с фикусом.
- Может, хоть поздороваешься? - сказал Макимура-сэнсэй.
- Здрас-сьте... - процедила Юки, скорчив гримасу. И, сунув кулачки в
карманы жакетика, убрела неизвестно куда.
- Эй! Тащи пива! - рявкнул Макимура-сэнсэй ученику.
- Слушаюсь! - дрессированным голосом отозвался тот и ринулся из сада в
дом. Макимура-сэнсэй громко откашлялся, смачно сплюнул на землю и снова
вытер лицо полотенцем. С полминуты он стоял, игнорируя факт моего
существования, и таращился на сеть с мишенью. Я же, пока суд да дело,
Березин Федор
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Орлов Алекс
Прозоров Александр
Кервуд Оливер Дж.