потоками в пруды и бассейны. В саду, перед окном Сана, зазеленела яблоня, на
сухом пригорке засветились желтые огоньки мать-и-мачехи.
Что он видел в его солнечных бликах? О чем думал?
держалась зима. После обильных февральских снегопадов установилась морозная
ясная погода, и многие горожане, отложив дела, проводили целые часы в
чистых, хрустально-звонких лесах.
можно сменить их на гравитационные. Это чудо - гравилыжи! Дух захватывает.
Летишь на них по сугробам, как птица.
вдруг крики птиц своей родины, пчелиный гул на цветущем лугу. Потом увидел
песчаный берег реки и нарисованный им диск Огненного Ежа...
долю мальчика в каменном веке выпадало немного. Помнились ему и зимы, когда
голод терзал желудок, когда он босиком бегал по мокрому снегу в ближайшую
рощу, чтобы принести хворосту в землянку. Но и эти дни казались сейчас Сану
бесконечно милыми, пахнущими родным дымом. Там он был на своем месте, среди
своих.
шкурами плыли над стойбищем серые тучи. "Духи неба гневаются", - говорили
старые охотники. Духи то сеяли мелкий дождик, то швыряли вниз холодные и
острые копья ливней. Маленький Сан грелся в такие вечера в своей землянке.
Тяжелые капли стучали по оленьей шкуре, закрывшей наглухо вход. За ней в
осенней темени слышался холодный плеск реки, глухой шорох мокрых ветвей, и
от этого в землянке, у раскаленных камней очага, становилось особенно тепло
и уютно. "Туда бы сейчас", - вздохнул Сан. Утром, перед отправкой в
"Хронос", он спросил:
туда?
тигра? Ты же знаешь, что история, уготовив тебе гибель... Что она сделала?
могли втиснуть тебя, не нарушив причинноследственных связей. К тому же мы
могли бы вернуть тебя только в натуральное время. А по натуральному времени
прошло почти два года, как мы тебя спасли. Но ведь и в каменном веке прошло
столько же - день в день, минута в минуту.
нет... Мать свою не вижу.
ночью. Это заметили хрононаблюдатели в инфракрасных лучах.
родной землянки. Ты такой же сирота, как и я. Ты знаешь, что родители мои
погибли на далеком Плутоне во время опасного эксперимента. Мы оба сироты...
Но мы не лишние здесь. Слышишь? Ты не лишний - ты мой брат! Разница в
двадцать лет - сущий пустяк. И больше не зови меня дядей. Колдуном можешь
звать. Даже Урхом! Но дядей ни в коем случае. Обижусь. Хочешь быть моим
братом? Сан улыбнулся: еще бы - иметь такого брата! Однако разговор о
сиротстве не прошел бесследно. Ночью мальчик метался во сне, плакал и
стонал. Иван разбудил его и, гладя по голове, спрашивал:
все плачет. Мне страшно...
видения древней родины звали к себе.
растения, чем думаем". Где он ее вычитал? Кажется, в "Дворянском гнезде"
Тургенева. И сказал эти слова герой романа, который долгие годы жил в
Париже, тоскуя по России.
потешались тогда над ним мальчишки, его одногодки! Что поделаешь - мальчишки
всегда мальчишки. Они называли Ваню неженкой и даже девчонкой. Это сейчас,
после долгих лет самовоспитания, он стал "каменным Иваном", волевым
командиром легендарного "Призрака".
сентиментальное. Но сейчас он возник перед ним со всеми подробностями, как
будто это было вчера.
цветок. Он рос на пригорке и сиротливо качался на холодном ветру, почему-то
вызывая у мальчика щемящую жалость. Со всеми предосторожностями он выкопал
растеньице и перенес его под окно своей комнаты. Ухаживал за ним, поливал
питательными растворами. Но то ли почва оказалась неподходящей, то ли Ваня
повредил корни - цветок медленно увядал и наконец засох совсем. Для мальчика
это было первое в жизни горе - погибло что-то живое, бесконечно ему дорогое.
Ваня чуть не заплакал, глядя на побуревшие лепестки и жалко поникшие стебли.
родной почвы! Но корни, незримые душевные корни остались там. А что, если
мальчик зачахнет, как тот цветок?"
космодром, а в "Хронос", к Жану Виардо. Недолюбливал его Иван, очень не
хотелось ему встречаться с Виардо - человеком, который отлично знал о той
глубоко запрятанной чувствительности, ранимости, которой Иван стыдился в
себе. Жан будто видел его насквозь... Но встретиться с ним надо - Виардо был
главным психологом "Хроноса".
и поочередно смотрел то на голографический портрет какого-то сотрудника
"Хроноса", то на извивающиеся синусоиды и световые всплески.
казалось, что наш приемыш - натура простенькая, первобытная и что он легко,
безболезненно войдет в нашу жизнь. Его, дескать, только накорми, и он будет
доволен.
к нам в любопытнейшем возрасте, когда психика еще гибка, подвижна,
пластична. Хуже было бы, если бы у нас оказался взрослый первобытный охотник
с окостеневшими рефлексами и представлениями, с застывшими нейронными
связями. А Сан еще не успел огрубеть, затвердеть душой в своем суровом мире,
этом царстве необходимости. И вот он попадает к нам - в царство свободы.
Здесь-то и начинает формироваться интересный и сложный характер. Многих
смущает, что Сан слабо усваивает абстрактные науки. Что поделаешь, вырос он
в стихии конкретного мифологического мышления. В этом его известный
недостаток, но в этом же его преимущество. Величайшее! Сан знает не меньше
наших детей. Только его знания другие. Он умеет пользоваться дротиком и идти
по следу зверя; он понимает пение птиц и чувствует движение соков в стеблях
трав. Информацию о внешнем мире он воспринимал иначе, чем наши дети. Он ее
впитывал. Сан с малых лет жил жизнью стихий, вдыхал их запахи, окунался в
травы и росы, в туманы и звездный блеск.
своем веке он прошел суровую, но неоценимую жизненную школу. Пульсы и ритмы
природы он чувствует как свой собственный пульс. И у нас он пройдет хорошую
школу. Думаю, что Сан найдет у нас свое место, совмещая в себе мудрость двух
эпох.
тобой живет сын Октавиана - Антон. Наш сегодняшний мальчишка. Никогда он не
знал лишений, страданий, тоски по утраченной родине. Это хорошо или плохо?
Коварнейший вопрос, однозначного ответа никто не даст. Антон, конечно,
многого добьется, ибо у него спокойный, рассудительный, целеустремленный
характер. Но если хочешь знать, тоскующий, мятущийся Сан мне симпатичнее.
воспоминания, даже отсечь их.
ты понимаешь, что предлагаешь? Хирургическое вмешательство в психику!
Предлагаешь лепить психику по своему произволу, лишать людей
индивидуальности, превращать их в роботов. Это же фашизм!
взял себя в руки, сел и спокойным, даже учтивым тоном продолжал:
от тоски по родине так же нелепо, как лечить, например, от безответной
любви, от переживаний вообще. За мальчиком мы, конечно, наблюдаем, но не
будем грубо вмешиваться в естественное развитие души. А она у него уже
необратимо переросла каменный век. Правда, иногда он кажется себе слишком
"первобытным". В такие минуты посматривает в зеркало на свои зубы. Ты
замечал? Но это се временем пройдет, ибо зубы у него нормальные. Только
поострее, чем у нас... А вообще Сан склонен к сильным колебаниям настроений.
Амплитуда колебаний великовата, но в общем в пределах нормы. У кого не
бывает порой беспричинных переходов от печали к радости и наоборот? У кого
не бывает своих недостатков? Разве что у роботов! Но даже роботы перенимают
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Контровский Владимир
Орлов Алекс
Андреев Николай
Роллинс Джеймс