тысячелетий. Мучительно-сладкое чувство кольнуло сердце - юноша узнал вдруг
костры родного стойбища. Но вот уплыли и они, и вместе с тускнеющей вечерней
зарей Саня уходил в еще более немыслимые дали, в давно угасшие времена...
непрозрачный купол мастерской. Включив свет и приплясывая от нетерпения,
хватался за кисть. Как изобразить на холсте небывалую игру красок и обрывки
видений, только что уловленных им в пурпуре вечерней зари? Как воплотить в
картине дыхание угасших, как закат, веков?
бродил в одиночестве по лугам, и голова у него кружилась от шалфейных,
медовых запахов и от наплыва невиданных образов и замыслов. Картины одна
заманчивей другой возникали перед ним, а из головы не выходило почему-то
четверостишие старинного поэта:
пены тумана выплывает нечто такое, что не выразить ни рисунком, ни формой,
ни словом, а действительно можно лишь намекнуть звуком, неясной музыкой.
Что-то степное служило этому толчком и началом. Но что? Не запахи же? И
вдруг, вздрогнув, понял: ветер!
набегая друг на друга, катились шелковистыми валами. Потом закрывал глаза и
слушал. Как и раньше, ветер бередил душу, вызывая образы потонувшей в веках,
но неугасимой в памяти родины. Но тот же древний ветер нес теперь Сане и
отраду. Странную, мучительно-зыбкую, наполняющую беспокойством отраду.
Чувство более властное, чем тоска по родине, овладевало им - тоска по
прекрасному, по невиданной, неуловимой красоте.
всех ушедших веков - звон мечей в битве на Каталаунских полях, топот конницы
Буденного и многое, многое другое. Что-то емкое, огромное вставало перед
ним. Это огромное хотелось воплотить в одном образе, в одной картине и
назвать ее... "Ветер времени".
замысла.
хмурым молчанием: обижался, что не берет его Саня с собой, не делится
настроениями и мыслями.
теперь дуться, иронизировать, сыпать язвительными замечаниями. "Еж"... -
улыбался Саня. Желая загладить свою вину, он через несколько дней за
завтраком пригласил брата в "пампасы гравитонного века".
Кольцова... Кроме учителя, меня и Юджина будут Зина с отцом, Граций и Юний,
еще кое-кто из студийцев. Хочешь вместе с нами провести весь день?
отместку за прежние колкости съязвил: - В математической пустыне ты высох и
скрючился, как знак интеграла.
приземлились на зеленом пригорке, где их уже ждали Зина, Юджин, Денис
Кольцов и его шумные ученики. В первые минуты, обмениваясь рукопожатиями,
знакомясь с юными питомцами Кольцова, Иван не мог как следует оглядеться. Но
вот Саня отвел его в сторону и показал рукой: смотри.
колыхалась пшеница. А сейчас - безбрежное холмистое море васильков с
белопенными, как буруны, островками ромашек. Вдали, заштрихованные знойным
маревом, голубели рощи.
потом направо.
пейзажем, придавая ему странное очарование. Справа, далеко на севере,
высился еще один город. Он походил на исполинскую триумфальную арку,
сотканную из мерцающего света. Иван много раз бывал в этом
двадцатимиллионном городе, семицветной дугой раскинувшемся над своим
историческим центром. Но не предполагал, что Москва, это чудо гравитехники,
так удивительно выглядит со стороны.
раскинувшиеся внизу луга и рощи, не мог не согласиться с Саней: - И в самом
деле пампасы гравитонного века..."
что вся гравитехника естественно, не нарушая гармонии, вписывается в древние
степи и леса. Москва меж грозовых туч, наверное, не отличается от редкого по
красоте погодного явления. Она и сейчас смотрится как картина Куинджи
"Радуга". Или взгляни в небо! Не сразу скажешь, летят ли там настоящие,
живые лебеди или это группа отдыхающих на летательных аппаратах. Вот эту
естественность и гармонию нашего века мне хотелось бы передать в новой
картине. А назову ее...
заговорил с возрастающим воодушевлением:
"Ветры времени", а еще лучше - "Ветер тысячелетий"... На полотне,
предположим, ты увидишь всего лишь вот эту степь. В ней то печет солнце, то
гуляют веселые грозы и свистящие ливни...
увидишь природу не подавленную человеком, а эстетически им облагороженную.
Эти "лебеди", летящие в чистом небе, города-парусники и семицветные радуги
будут ее естественным, гармоничным продолжением. Но это лишь видимая, зримая
основа. Главное в картине - ветер, его музыка. Как передать ее? Через бег
облаков? Или в шорохе трав, в мерцании города-радуги? Еще не знаю... Скорее
всего через особое настроение зрителя. Он должен услышать в ветре дыхание
отшумевших веков - голоса рабов, строящих Парфенон, звон битв, скрип
скифских повозок, грохот танков... Труд и жертвы предков лежат в фундаменте
нашего века. Пампасы гравитонного века - это венец предшествующей истории.
Зритель должен почувствовать это. Он будет видеть на картине города-радуги и
нетронутые луга, а слышать во всем этом песни древнего ветра, дующего из-за
горизонта, и гул тысячелетий...
переменить тему разговора.
Кольцова. По заданию учителя юные художники рисовали портрет Зины.
именно Зину. Посмеиваясь над художниками, она смотрела на них, и выражение
ее лица все время менялось. То оно было лукавым и насмешливым, то
становилось серьезным. Девушка задумчиво глядела в степь, грусть
затуманивала ее глаза. Но грусть вдруг исчезала, и легкая улыбка вновь
трогала губы. Вот и попробуй уловить отблески чувств и переливы настроений!
натурщица она никудышная, На это старый учитель с усмешкой возражал, что
никудышных натурщиц не бывает, а бывают никудышные художники.
вброд речку, заметил поодаль широкую излучину. Там величаво плавали
гигантские птицы - "лебеди". Увидев человека, они дружно повернули головы в
ожидании команды.
васильковые просторы. Шел долго, ни о чем не думая, прислушиваясь к шорохам
трав и пению жаворонков. На одном из холмов обернулся и увидел, что
художники разбрелись кто куда.
светловолосую голову. Саня шагал по траве навстречу ветру и, наверное,
размышлял над своей будущей картиной.
от него, погружаясь в свою сладкую творческую жизнь, в мир прекрасного
вымысла. Но тут же мысленно возразил: нет, милый братишка, сладенькой жизни
не жди! Впереди у тебя радость и горе, взлеты и падения... Да и что такое
счастье? Исполнение всех желаний? Нет, как ни парадоксально, но счастье -
это и мука, постоянное недовольство собой и вечная тревога. И не будь этой
тревоги - история человечества пришла бы к своему концу.
шагал в степь, где пели птицы, где между облаков неугасимой радугой светился
город. Он шел и улыбался. Его волосы развевались, под ногами колыхались и
шелестели травы - древние и вечно юные травы... Сейчас Саня, наверное,
слушал. Только слушал. И что-то далекое, радостное и мучительное теснило ему
грудь, сжимало сердце - ветер тысячелетий пел в его ушах...
экспедиция. Мир и дружбу несет экипаж звездолета космическим братьям по
Русанов Владислав
Бажанов Олег
Березин Федор
Майер Стефани
Шилова Юлия
Афанасьев Роман