довольно большой кусок леса.
удивительно, так как, похоже, основное ее население собралось на широкой
площадке в центре. Урожай был давно убран, так что вряд ли это был
какой-нибудь сельскохозяйственный праздник; непохоже было и на сход общины,
решающей какие-то вопросы, ибо в толпе было немало детей и подростков.
Заинтригованные, Элина и Эйрих подъехали к собравшимся.
подножию которого несколько человек стаскивали поленья, ветки и сучья. Среди
луситов царило возбуждение, они явно предвкушали какое-то радостное событие.
Взгляды большинства были устремлены кудато в сторону леса на юге. Лишь
несколько человек обратили внимание на конных чужаков и повернулись к ним.
Эйрих приветствовал их полуситски и спросил, могут ли двое путников
остановиться в этой деревне на ночлег.
направлении; должно быть, то, что находилось там, было интереснее двух
вооруженных незнакомцев в нетипичной для этих мест одежде.
ухмылке щербатые зубы. -- Давненько уж таких не было!
близкого леса обозначилось какое-то движение, и звонкий мальчишеский голос
закричал: "Ведут! Ведут! " Толпа зашумела и чуть подалась вперед.
среди луситских серых армяков мелькала одежда необычного темно-зеленого
цвета. Судя по движениям остальных, они тащили этого зеленого, и притом
весьма грубо, сопровождая пинками и колотушками. Жители деревни, видя это,
разразились бранными криками -- но отнюдь не по адресу своих земляков,
жестоко обходившихся с пленником. По мере того, как те приближались, Элина
лучше разглядела их жертву. Это был длинноволосый юноша -- или даже девушка?
-- нет, пожалуй, все-таки юноша в разорванной одежде явно не луситского, а
скорее западного покроя. Тонкие черты его бледного лица, несмотря на ссадины
и кровоподтеки, удивительно контрастировали с грубыми, словно вылепленными
неряшливо из крупных кусков глины, лицами луситских крестьян. Его руки были
скручены за спиной, и вообще он не пытался оказать никакого сопротивления
своим мучителям; те били и пинали его, по всей видимости, исключительно из
садистского удовольствия.
западный дворянин, каким-то образом оказавшийся в этих краях; и эти грязные
скоты осмеливались так с ним обращаться! Ладонь графини немедленно охватила
рукоять меча, но другая сильная рука, сдавившая ее запястье, помешала
извлечь оружие из ножен.
однако тоже понизила голос.
помочь. Их здесь сотни.
увидел двух всадников, смотревших на него. Элину поразило, что во взгляде
его даже на мгновение не мельнула надежда. Он явно не ждал, что эти люди,
судя по всему -- практически его соотечественники, придут ему на помощь; он
считал, что они тоже входят в число палачей! Этого Элина уж никак не могла
вынести, но, прежде чем она успела выхватить меч, движение головы пленника
откинуло в сторону прядь его волос, и Элина увидела его ухо.
словно у волка или лисицы. Эльф!
Элина у ближайшего крестьянина, хотя ответ был очевиден.
живший в лесах, словно звери и дикари -- но, разумеется, совсем не так, как
те и другие! -- издавна вызывал любопытство, восхищение и зависть. В своих
чащобах эльфы создали искусство, заставлявшее смущенно разводить руками
поэтов и музыкантов человеческих городов. Наука и технология были чужды им;
они были искусны в магии, но лишь до определенных пределов -- намного
превосходя среднего человека, однако никогда не поднимаясь до уровня
человеческих чародеев, правивших миром. По всей видимости, дело было в том,
что если людям необходимо было учиться магии, то эльфы обладали ею от
природы -- однако же своим природным уровнем и довольствовались, не пытаясь
-- или не имея возможности -- его повышать. Непревзойденные лучники, они
почти никогда не воевали друг с другом и тем более с людьми -- впрочем, в
эпоху чародейских империй войны были вообще немыслимы. Эльфы не вмешивались
в дела людей, но и их в свои дела допускать не любили, что, конечно,
способствовало атмосфере таинственности и всевозможных домыслов. Говорили,
что им не ведомы боль и страдания, что они бессмертны -- и впрямь,
случалось, что несколько поколений людей были знакомы с одним и тем же
эльфом.
изменилось отношение людей ко многому, что окружало их в прежнем мире -- в
том числе и к эльфам. Зависть моментально взяла верх над восхищением. Не
сразу и не везде неприязнь перешла в прямое истребление; эльфам повезло
больше, чем несчастным гномам, большинство из которых умерло под пытками,
когда люди пытались выведать у них тайны подземных кладов -- будучи не в
силах понять, что стараются понапрасну, очарованные собственными легендами,
ибо на самом деле никаких кладов никогда не было, так как человеческий
ажиотажный интерес к блестящим камешкам совершенно чужд гномьей культуре.
Кое-где от эльфов тоже пытались добыть подобным образом эликсир молодости,
но большинству была ясна беспреспективность таких попыток, ибо ни одна
легенда не относила чудесные эльфийские свойства на счет какой-либо
технологии. Поэтому чаще всего короли нового мира просто издавали указы об
изгнании эльфов с их земель. Там, где эльфы не подчинялись, против них
посылали солдат, их травили собаками, иногда выжигали целые леса. Эльфы
вынуждены были бежать в другие королевства, но аналогичные указы издавались
и там. Изгнанникам приходилось скрываться в самых отдаленных и глухих углах;
должно быть, немало их откочевало в земли луситов, где лесов было много, а
людей мало -- впрочем, в те времена местные леса были еще населены другими
существами, теми, кого и в магическую эпоху люди считали нечистью, но не
смели трогать, повинуясь законам чародеев; так что и здесь эльфов ждали
враги, слабеющие от потери магических сил, но сильные злобой и отчаянием. Не
всем человеческим королям, впрочем, ненависть и ксенофобия затмевали здравый
смысл; некоторые предпринимали попытки использовать эльфов, создавая из них
стрелковые части -- однако эти попытки потерпели неожиданный крах. Дело было
даже не в том, что война была несвойственна эльфийской культуре -- от
отчаяния многие из них готовы были служить в человеческих армиях; однако
выяснилось, что реальные таланты эльфов намного уступают легендарным. Проще
говоря, пошедшие на королевскую службу эльфы оказались еще худшими
лучниками, чем люди, да к тому же их отличала меньшая выносливость.
Некоторые человеческие владыки брали эльфов в качестве придворных бардов --
и в этом качестве представители гонимого народа оправдали возлагавшиеся на
них надежды; но оправдали слишком хорошо -- рано или поздно с каждым из них
происходил несчастный случай, ибо их коллеги-люди не хотели оставаться без
работы.
встречал живого эльфа, их считали вымершими вместе с другими существами,
слишком тесно связанными с магией. На смену прежней ненависти пришло что-то
даже вроде ностальгии; за былую травлю, конечно, никто не покаялся, о ней
просто предпочитали не вспоминать, и потомки тех, кто когда-то лично
командовал карательными рейдами, нередко вздыхали теперь, особенно в
галантных беседах с дамами, о чудесной, но слабой расе, не выдержавшей
суровой реальности нашего мира. Но так было на Западе, где эльфов давно не
осталось; на Востоке же, где, как видно, они еще встречались, их считали
нечистью и продолжали уничтожать.
ножен:
по-тарвилонски.
графиня, не глядя в его сторону и чуть подавая коня назад, дабы не быть
окруженной луситами. Те, в свою очередь, воззрились на портящего им
удовольствие чужеземца с недоумением, лишь начинающим переходить во гнев.
находчивая Элина, -- я требую, чтобы вы отпустили этого чел... вашего
пленника.
властно рявкать звонким девичьим голосом -- и меч ее описал угрожающий
полукруг в воздухе, а конь надвинулся грудью на луситов. Крестьяне
попятились. Их было несколько сотен -- вместе, впрочем, с женщинами и детьми
-- а противников всего двое, но у крестьян не было оружия, а их противники
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Андреев Николай
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Лукин Евгений