вертелись одни и те же слова старой песни: "Здравствуй, здравствуй,
здравствуй, стюардесса, мой чудесный друг! Мы с тобою повстречались там, где
солнца круг!..."
цикличностью, проговаривала бортпроводница, окрашивая сухие слова инструкции
служебной улыбкой, замершей на невероятно красных губах. Самолет еще не
взлетел, а она - внешне безупречная, одетая с иголочки, хрустящая, - была
уже вся что называется "секондхэнд" - какая-то неуютная, навевающая эпитеты
казенной простыни, стеленной гостиничному клиенту хмурой горничной: чистая,
отбеленная, но с выхолощенной домашностью. Можно понять: лайнер южного
базирования, трансконтинентальный перелет, северный порт - пасмурная хмарь,
ночлег в казенном доме, дневная маета и снова полет. Впрочем, заметно:
времени, чтобы заняться своим внешним видом, было предостаточно и оно
использовано именно по этому назначению. На умытом, разглаженном, тщательно
отретушированном лице - вымученная радость (которую наивные пассажиры
ошибочно относили на свой адрес): еще немного и я дома... Что поделаешь: в
подобных случаях, когда встречается бодрый пассажир и уставший стюард,
зачастую сходятся две отрады - начало и конец дорог.
стюардессой, которым в студенческую бытность очень гордился. Казалось, все
вещи в комнате подруги имели отношения к Аэрофлоту: посуда, салфетки,
занавески - удобно, миниатюрно, изящно. Многие из этих предметов
действительно имели, как украшение, характерную надпись: "Аэрофлот".
Аэро-барышня угощала его экзотическими продуктами в аэрофлотовской упаковке.
Вся "эар-экзотика" была знаком принадлежности к одной из высших каст
тогдашнего общества, к которой, в определенной степени, причислялся и Сергей
через общение с юной длинноногой стюардессой. Впрочем, это была не настоящая
стюардесса - однокурсница, которая летом подрабатывала на авиалиниях. К тому
же, она его быстро бросила: "Сережа, ты хороший, но какой-то уж больно
приземленный. Несмелый, нерисковый... Понимаешь, риск - это воплощение
поиска, творчества, полета. А я уже рискую - летаю. И буду всю жизнь летать!
Прости". Поэтичная натура! Даже напоследок не могла сказать что-нибудь
попроще, хотя бы необидное. Нет же: прежде чем упорхнуть, вознести свое
синее блестящее тело в голубые небеса, аккуратно втоптала в землю ладными
бройлерными ножками. Позже Сергей нашел менее саркастическую метафору,
частично характеризующую уровень своего житейского везения: та юная, еще
непорочная стюардесса была синей птицей удачи, которая, пожалуй,
единственный раз в жизни коснулась его своим прохладным крылом.
воодушевлению, показалось не в руку. Действительно: место в хвостовой части,
запах туалета, автоматическая вежливость хозяйки лайнера и ее усталая
радость, адресованная не Сергею. Суета...
сутолоку в узком проходе между рядами кресел. Сергей нашел свое кресло, с
облегчением уронил тело в мягкую ячейку, став недосягаемым сумбурных
потоков.
протиснулась высокая, вся какая-то невероятно белая девушка, мягко и
волнующе задев Сергея. Обожгло коленки, захватило дух от близости
разгоряченного тела с упруго вздрогнувшими формами. Сергей на минуту забыл
обоих стюардесс, прошлую и нынешнюю.
вытянувшись, плотно прижав плечи к спинке кресла, запрокинув голову в
хлопковых кудрях. Голые ноги, вынырнувшие из-под короткой, узкой белой юбки,
прижались гладким коленками одна к другой и прислонились к обшивке салона.
Веки чуть вздрагивали, губы приоткрылись. Внутреннее напряжение выдавали две
продольно натянутые мышцы изящной длинной шеи. Оглядывая девушку, Сергей
внимательно обследовал ее пальцы и с облегчением обнаружил, что "явно
обручального" кольца нет - набор желтых колечек: одно с камешком, второе
плетеное, крошечным венком, и третье - тончайший тисненый ободок вокруг
белой кожи. Когда набрали высоту, девушке стало легче. Она открыла глаза.
Поэтому изредка скользил по ее лицу и фигуре быстрым взором, начиная
откуда-нибудь сбоку или сверху, на секунду задерживал глаза на девушке и
затем, вытянув шею, озабоченно или с интересом вперивался в иллюминатор, за
толстым стеклом которого, при желании, если бы оно действительно имело
место, можно было увидеть только далекие, беспорядочные россыпи звезд. Таким
образом Сергей запоминал изменившиеся за несколько минут позу и мимику, -
откидывался, закрывал глаза и осмысливал новый образ уже по памяти. Белая,
белая... Профиль - камея на снежном мраморе. Ровный греческий нос, чуть
выступающая вперед четко очерченная верхняя губа. Вообще, губы - яркий
красный узор на белом...
преддверием юга, стюардесса объявила температуру за бортом - плюс двадцать
девять. Засушливый год. Теплая ночь. Пассажиры сняли с себя лишнюю одежду,
остались в блузках, безрукавках.
вместе.
пустынной, если не смотреть на пылающее граненым фонарем здание вокзала,
окраине, где расположился типовой, средних размеров аэропорт. Город дышал
далекими, еле уловимыми шумами. Он двигался исчезающей в зигзагах дальних
поворотов вереницей парных светящихся точек под чередой высоких желтых
фонарей, за которыми угадывались поля и перелески. Сергей вспомнил, что
ранее, в студенчестве, когда часто приходилось летать, ночные аэропорты
непременно внушали ему какую-то трудно передаваемую романтическую
уверенность. Наверное, это чувство возникало из необычности состояния полета
(неважно: ты только что сошел с неба или через минуты собираешься взлететь -
а может и то и другое) и территориальной отстраненности от города, который с
высоты в это время суток кажется гигантским огненным фантастически мерцающим
посевом. Ты - над; жизнь необычна; тревоги ничтожны; все еще впереди...
почувствовал себя у порога долгожданного счастья. Неизвестно, чем закончится
это знакомство, а то, что оно должно как-то закончится, вытекало из логики
предыдущего - минувшего дня, месяца, года, а может и жизни, в которой ему,
как он полагал, далеко не всегда везло. Ведь не может эта хроническая полоса
невезения продолжаться вечно. Кто ждет эту девушку в аэропорту назначения:
друг, жених, муж? Сергей уже ревновал ее к тому неизвестному, если он
действительно есть, которому, видимо, всегда везет больше, чем Сергею, и
который вряд ли ценит те подарки, которые регулярно, полными пригоршнями
дарит судьба, - он пресыщен, он воспринимает дары как законную дань...
Почему одним все, а другим только кое-что и то изредка?
самого детства. Вернее, со школы, где он начал осознавать себя мыслящим
существом.
воспоминания подробностями, можно было констатировать главное: у них был
класс с раз и навсегда сложившимися, как будто заданными извне, традициями.
Даже учителя удивлялись: проходил год за годом, а в отношениях между детьми
практически ничего не менялось в качественном плане. Пацаны превращались в
юношей, девчонки - в девушек, а иерархия отношений оставалась прежней. Как
будто разбухала жесткая кристаллическая решетка неизвестного странного
материала: увеличивались атомы, удлинялись линии связи, но прежними
оставались пропорции и качества. Именно так вспоминалась Сергею классная
жизнь: без ярких подробностей, где он - элемент решетки, не в силах и,
впрочем, без желания что-либо менять. Только одно событие, как и положено,
периодическое в поступательном мелькании лет, всплывало почему-то довольно
ярко с обидными подробностями: двадцать третье февраля, "мужской" день.
открытки: девчонки поздравляли ребят. Причем, это были частные поздравления:
от конкретной девчонки конкретному парню. За день накапливалось у кого пять,
у кого десять, у кого - по количеству девчонок в классе. Последнее было
редкостью - это был самый высокий показатель мужского успеха. В конце дня
каждый "мужчина" подводил итоги, которые в результате становились достоянием
всего класса. Результат Сергея всегда оказывался гораздо ниже среднего:
пять, от силы семь "единиц".
одноклассниц из так называемого среднего звена: не отличницы, не красавицы.
(В этом почему-то не было природной справедливости, присущей другим классам,
а именно: отличницы в классе Сергея были - нетипично - и красавицами.)
Далее, Восьмого Марта, все развивалось традиционно и зеркально - благодарные
парни дарили открытки именно тем девчонкам, от которых ранее удостаивались
поздравлений. Сергей однажды попытался выйти из рамок этой традиции, и
поздравил всех одноклассниц. Во-первых, потому что считал именно такое
поведение естественным. Во-вторых, - с тайной надеждой таким образом
существенно повысить свою популярность в будущем году. Но из этого ничего не
вышло, и на следующий "мужской день" он получил все ту же свою "пятерку",
которая тянула на "удовлетворительно".
аттестате зрелости, в результате прикладном Сергей превзошел всех своих
бывших одноклассников - закончил институт, переехал в республиканский город,
устроился на хорошую работу. Но он знал наверняка: для всех своих бывших
одноклассников, в их памяти, он, "Серый", остался таким, каким и был:
середнячком, рядовым атомом в жесткой кристаллической решетке, который затем
выпал из общей связки и потому, по логике провинциальной когорты, бесславно
затерялся в безвестности.
Свержин Владимир
Контровский Владимир
Никитин Юрий
Аникина Наталья
Володихин Дмитрий
Акунин Борис