Чтение 7–й страницы книги ~Витя Малеев в школе и дома~

- Лучше быть художником в стенгазете, чем портить стены.

Тогда мы выбрали его в редколлегию художником, и все были рады, и я был
рад, только мне-то, если сказать по правде, радоваться не следовало, и я
расскажу почему.

По шишкинскому примеру, я совсем перестал дома делать задачи и все
норовил списывать их у ребят. Вот точно, как в пословице говорится: "С кем
поведешься, от того и наберешься".

"Зачем мне ломать голову над этими задачами? - думал я. - Все равно я их
не понимаю. Лучше я спишу, и дело с концом. И быстрей, и дома никто не
сердится, что я не справляюсь с задачами".

Мне всегда удавалось списать задачу у кого-нибудь из ребят, но наш
председатель совета отряда, Толя Д"жкин, упрекал меня.

- Ты ведь никогда не научишься делать задачи, если все время будешь
списывать у других! - говорил он.

- А мне и не нужно, - отвечал я. - Я к арифметике неспособный. Авось
как-нибудь и без арифметики проживу.

Конечно, списать домашнее задание было легко, а вот когда вызовут в
классе, то тут только одна надежда па подсказку. Еще спасибо, что хоть
ребята подсказывали. Только Глеб Скамейкин с тех пор, как сказал, что будет
бороться с подсказкой, все думал и думал и наконец придумал такую вещь:
подговорил ребят, которые выпускали стенгазету, нарисовать па меня
карикатуру. И вот в один прекрасный день в стенгазете на меня появилась
карикатура с длинными ушами, то есть был нарисован я возле доски, вроде я
решаю задачу, а уши у меня длинные-предлинные. Это, значит, для того, чтобы
лучше слышать, что мне подсказывают. И еще какие-то стишки противные под
этой карикатурой были подписаны:

Витя наш подсказку любит, Витя в дружбе с ней живет, Но подсказка Витю
губит И до двойки доведет.

Или что-то вроде этого, не помню точно. В общем, чепуха на постном масле.
Я, конечно, страшно рассердился и сразу догадался, что это Игорь Грачев
нарисовал, потому что пока его в стенгазете не было, то и никаких карикатур
не было. Я подошел к нему и говорю:

- Сними сейчас же эту карикатуру, а то худо будет! Он говорит:

- Я не имею права снимать. Я ведь только художник. Мне сказали, я и
нарисовал, а снимать не мое дело.

- Чье же это дело?

- Это дело редактора. Он у нас всем распоряжается. Тогда я говорю Сереже
Букатину:

- А, значит, это твоя работа? На себя небось не поместил карикатуры, а на
меня поместил!

- Что же ты думаешь, я сам помещаю, на кого хочу? У нас редколлегия. Мы
вс" вместе решаем Глеб Скамейкин написал на тебя стихи и сказал, чтоб
карикатуру нарисовали, потому что надо с подсказкой бороться. Мы на совете
отряда решили, чтобы подсказки не было.

Тогда я бросился к Глебу Скамейкину.

- Снимай, - говорю, - сейчас же, а то из тебя получится бараний рог!

- Как это - бараний рог? - не понял он.

- В бараний рог тебя согну и в порошок изотру!

- Подумаешь! - говорит Глебка. - Не очень-то тебя испугались!

- Ну, тогда я сам из газеты карикатуру вырву, если не испугались.

- Вырывать не имеешь права, - говорит Толя Д"жкин, - Ведь это правда.
Если б на тебя написали неправду, то и тогда не имеешь права вырывать, а
должен написать опровержение.

- А, - говорю, - опровержение? Сейчас вам будет опровержение!

Все ребята подходили к стенгазете, любовались на карикатуру и смеялись.
Но я решил не оставлять этого дела так и сел писать опровержение. Только у
меня ничего не вышло, потому что я не знал, как его написать. Тогда я пошел
к нашему пионервожатому Володе, рассказал ему обо всем и стал спрашивать,
как написать опровержение.

- Хорошо, я тебя научу, - сказал Володя. - Напиши, что ты исправишься и
станешь учиться лучше, так что не нужна будет подсказка. Твою заметку
поместят в стенгазете, а я скажу, чтобы карикатуру сняли.

Я так и сделал. Написал в газету заметку, в которой давал обещание начать
учиться лучше и больше не надеяться на подсказку.

На другой день карикатуру сняли, а мою заметку напечатали на самом видном
месте. Я был очень рад и даже на самом деле собирался начать учиться лучше,
но все почему-то откладывал, а через несколько дней у нас была письменная
работа по арифметике и я получил двойку. Конечно, не я один получил двойку.
У Саши Медведкина тоже была двойка, так что мы вдвоем отличились. Ольга
Николаевна записала нам эти двойки в дневники и сказала, чтоб в дневниках
была подпись родителей.

Печальный возвращался я в этот день домой и все думал, как избавиться от
двойки или как сказать маме, чтоб она не очень сердилась.

- Ты сделай так, как делал наш Митя Круглов, - сказал мне по дороге
Шишкин.

- Кто это Митя Круглов?

- А это был у нас такой ученик, когда я учился в Нальчике.

- Как же он делал?

- А он так: придет домой, получив двойку, и ничего не говорит. Сидит с
унылым видом и молчит. Час молчит, два молчит и никуда гулять не идет. Мать
спрашивает:

"Что это с тобой сегодня?"

"Ничего".

"Чего же ты такой скучный сидишь?"

"Так просто".

"Небось натворил в школе чего-нибудь?"

"Ничего я не натворил".

"Подрался с кем-нибудь?"

"Нет".

"Стекло в школе расшиб?"

"Нет".

"Странно!" - говорит мать.

За обедом сидит и ничего не ест.

"Почему ты ничего не ешь?"

"Не хочется".

"Аппетита нет?"

"Нет".

"Ну пойди погуляй, аппетит и появится".

"Не хочется".

"Чего же тебе хочется?"

"Ничего".

"Может быть, ты больной"

"Нет".

Мать потрогает ему лоб, поставит градусник. Потом говорит:

"Температура нормальная. Что же с тобой, наконец? С ума ты меня сведешь!"

"Я двойку по арифметике получил".

"Тьфу! - говорит мать. - Так ты из-за двойки всю эту комедию выдумал?"

"Ну да".

"Ты бы лучше сел да учился, вместо того чтоб комедию играть. Двойки и не
было бы", - ответит мать.

И больше ничего ему не скажет. А Круглову только это и надо.

- Ну хорошо, - говорю я. - Один раз он так сделает, а в следующий раз
мать ведь сразу догадается, что он получил двойку.

- А в следующий раз он что-нибудь другое придумает. Например, приходит и
говорит матери:

"Знаешь, у нас Петров сегодня получил двойку".

Вот мать и начнет этого Петрова пробирать:

"И такой он и сякой. Родители его стараются, чтоб из него человек вышел,
а он не учится, двойки получает..."

И так далее. Как только мать умолкает, он говорит:

"И Иванов у нас сегодня получил двойку".

Вот мать и начнет отделывать Иванова:

"Такой-сякой, не хочет учиться, государство на него даром деньги
тратит!.."

А Круглов подождет, пока мать все выскажет, и снова говорит:

"Гаврилову сегодня тоже двойку поставили".

Вот мать и начнет отчитывать Гаврилова, только бранит его уже меньше.
Круглов, как только увидит, что мать уже устала браниться, возьмет и скажет:

"У нас сегодня просто день такой несчастливый. Мне тоже двойку
поставили".

Ну, мать ему только и скажет:

"Болван!"

И на этом конец.

- Видать, этот Круглов у вас был очень умный, - сказал я.

- Да, - говорит Шишкин, - очень умный. Он часто получал двойки и каждый
раз выдумывал разные истории, чтоб мать не бранила слишком строго.

Я вернулся домой и решил сделать так, как этот Митя Круглов: сел сразу на
стул, свесил голову и скорчил унылую-преунылую физиономию. Мама это сразу
заметила и спрашивает:

- Что с тобой? Двойку небось получил?

- Получил, - говорю.

Вот тут-то она и начала меня пробирать.

Но об этом рассказывать неинтересно.

На следующий день Шишкин тоже получил двойку, по русскому языку, и была
ему за это дома головомойка, а еще через день на нас обоих опять появилась в
газете карикатура. Вроде как будто мы с Шишкиным идем по улице, а за нами
следом бегут двойки на ножках.

Я сразу разозлился и говорю Сереже Букатину:

- Что это за безобразие! Когда это наконец прекратится?