Чтение 5–й страницы книги ~Дрожь и оцепенение~

- Вы осмеливаетесь защищать эту змею!

- Господин Тенси не нуждается ни в чьей защите. Ваши обвинения на его
счет лишены основания.

Я видела, как мой благодетель закрыл глаза, и поняла, что произнесла
непоправимое.

- Вы смеете утверждать, что мои слова ложны? Неслыханная наглость!

- Я никогда бы не осмелилась на такое. Я просто считаю, что господин
Тенси оговорил себя, чтобы защитить меня.

С видом, говорящим о том, что в нашем положении бояться уже нечего, мой
товарищ по несчастью взял слово. Все унижение человечества звучало в его
голосе:

- Умоляю вас, не упрекайте ее, она не знает, что говорит, она
жительница запада, молода, у нее никакого опыта. Я совершил непростительную
ошибку. Раскаяние мое не знает границ.

- В самом деле, вы не достойны прощения! -- взревел толстяк.

- Мои заблуждения столь велики, но, однако, я должен подчеркнуть
великолепную работу Амели-сан и замечательную быстроту, с которой она
составила отчет.

- Это тут ни при чем! Работу должен был выполнить господин Саитама.

- Он был в служебной командировке.

- Нужно было дождаться его возвращения.

- Это новое облегченное масло без сомнения интересует других, так же
как нас. За то время пока господин Саитама вернулся бы из поездки и составил
отчет, нас могли обойти.

- А вы случайно не сомневаетесь в компетенции господина Саитамы?

- Вовсе нет. Но господин Саитама не говорит по-французски и не знает
Бельгию. Ему было бы гораздо сложнее справиться с этой работой, чем
Амели-сан.

- Замолчите. Такой отвратительный прагматизм достоин жителя запада!

Я решила, что это было сказано чересчур беспардонно в моем присутствии.

- Извините мою западную недостойность. Да, мы совершили ошибку. Однако,
из этого можно было бы извлечь пользу...

Господин Омоши подошел ко мне с устрашающим видом, не дав мне
договорить:

- А вас я предупреждаю: это был ваш первый и последний отчет. Вы себе
сильно повредили. Уходите! Я больше не хочу вас видеть!

Я не заставила орать на себя дважды. В коридоре я снова услышала вопли
этой горы плоти и удрученное молчание жертвы. Затем дверь снова
растворилась, и господин Тенси присоединился ко мне. Мы вместе пошли в
кухню, раздавленные проклятиями, обрушившимися на наши головы.

- Извините меня за то, что я втянул вас в эту историю, - сказал он мне
наконец.

- Ради бога, господин Тенси, не извиняйтесь! Всю мою жизнь я буду вам
признательна. Вы единственный здесь, кто дал мне шанс. Это было смело и
благородно с вашей стороны. Я это знала с самого начала, и я осознала это
гораздо лучше с тех пор, как увидела, что вам пришлось из-за этого
вытерпеть. Вы их переоценили: вы не должны были говорить, что отчет был мой.

Он посмотрел на меня в замешательстве.

- Это не я им сказал. Вспомните наш разговор, я рассчитывал поговорить
об этом на высшем уровне, с господином Ганедой, без огласки: это было
единственной возможностью добиться какого-то результата. Рассказав обо всем
господину Омоши, мы не смогли бы избежать катастрофы.

- Тогда это господин Саито сказал вице-президенту? Какой негодяй, какой
мерзавец: он мог бы избавиться от меня, устроив мое счастье, но нет же, он
предпочел...

- Не говорите слишком плохо о господине Саито. Он лучше, чем вы
думаете. И это не он донес на нас. Я видел докладную записку на столе
господина Омоши и видел, кто ее написал.

- Господин Саитама?

- Нет. Вы действительно хотите, чтобы я вам сказал?

- Да!

Он вздохнул:

- На докладной записке подпись мадемуазель Мори.

Меня словно дубинкой по голове ударили.

- Фубуки? Это невозможно.

Мой товарищ по несчастью промолчал.

- Я в это не верю! -- снова сказала я. -- Конечно, этот трус Саито
приказал ей написать эту записку, - у него даже не хватило смелости донести
самому, свои кляузы он отсылает через подчиненных!

- Вы ошибаетесь на счет господина Саито, он угрюм, закомплексован,
немного туповат, но он не злой. Он никогда не подставил бы вас под гнев
вице-президента.

- Фубуки не способна на такое!

Господин Тенси лишь снова вздохнул.

- Зачем ей это понадобилось? -- продолжала я. -- Она вас ненавидит?

- О нет. Она сделала это не с целью повредить мне. В конечном счете,
эта история хуже для вас, чем для меня. Я ничего не потерял. Вы же теряете
возможность продвижения на очень и очень долгое время.

- В конце концов, я не понимаю! Она всегда по-дружески относилась ко
мне.

- Да. До тех пор пока ваша задача заключалась в переворачивании
календарей и ксерокопировании правил гольф-клуба.

- Но ведь невозможно, чтобы я могла занять ее место!

- В самом деле. Она этого никогда не опасалась.

- Но тогда почему она донесла на меня? Чем ей грозила моя работа на
вас?

- Мадемуазель Мори много выстрадала прежде, чем добиться своего
теперешнего поста. Вероятно, она нашла нетерпимым факт вашего повышения по
службе после всего лишь десяти недель работы в компании Юмимото.

- Я не могу в это поверить. Это было бы так гнусно с ее стороны.

- Все, что я могу вам сказать это то, что она действительно много,
очень много выстрадала во время своих первых лет работы здесь.

- И теперь она хочет, чтобы меня постигла та же участь! Это слишком
низко. Мне нужно с ней поговорить.

- Вы действительно так думаете?

- Конечно. Как можно улаживать проблемы, если не говорить о них?

- Только что вы говорили с господином Омоши, когда он осыпал нас
проклятиями. По-вашему, все уладилось после этого?

- Что верно, так это то, что если не поговорить, то проблема не
решится.

- А мне кажется еще гораздо более верным то, что когда мы говорим, мы
рискуем ухудшить ситуацию.

- Не волнуйтесь, я не буду вмешивать вас в эти истории. Но мне надо
поговорить с Фубуки. Если я этого не сделаю, я просто взорвусь.

Мадемуазель Мори приняла мое приглашение с удивленно-вежливым видом.
Она последовала за мной. Зал заседаний был пуст, и мы обосновались там.

Я начала мягким уравновешенным голосом:

- Я думала, что мы друзья. Я не понимаю.

- Чего вы не понимаете?

- Вы станете отрицать, что донесли на меня?

- Мне нечего отрицать. Я выполнила предписание.

- Предписание было гораздо важнее дружбы?

- Дружба слишком громкое слово. Я бы скорее назвала это "хорошими
отношениями между коллегами".

Она произнесла эти ужасные слова с невинно-любезным спокойствием.

- Понимаю. И вы полагаете, что наши отношения смогут оставаться
хорошими после вашего поступка?

- Если вы извинитесь, я обещаю все забыть.

- Вам не откажешь в чувстве юмора, Фубуки.

- Это поразительно. Вы ведете себя так, словно вы обижены, в то время,
как совершили серьезный проступок.

Я имела неосторожность выдать:

- Любопытно. Я полагала, что японцы отличаются от китайцев.

Она посмотрела на меня, не понимая. Я снова сказала:

- Да. Доносительство не дожидалось коммунизма, чтобы стать в Китае
добродетелью. И даже сегодня сингапурские китайцы поощряют своих детей
доносить на своих товарищей. Я думала, что у японцев еще сохранилось чувство
чести.

Без сомнения, я задела ее, и это было моей ошибкой.

Она улыбнулась.

- Вы считаете себя в праве читать мне уроки морали?

- По вашему, Фубуки, почему я захотела поговорить с вами?

- Из-за несознательности.

- Вы не допускаете, что я это сделала из желания помириться?

- Допустим. Извинитесь, и мы помиримся.

Я вздохнула.

- Вы умная и утонченная. Почему вы делаете вид, что не понимаете?

- Не будьте претенциозны, понять вас очень легко.

- Тем лучше. В таком случае, вам понятно мое возмущение.

- Я понимаю его и осуждаю. Это у меня были причины возмущаться вашим
поведением. Вы добивались повышения, на которое не имели права.

- Допустим, я не имела на это права. Но вам-то, лично, что до этого?
Моя удача ни в чем вас не ущемляла.

- Мне двадцать девять лет, а вам двадцать два. Я занимаю мой пост с
прошлого года. Я боролась годами, чтобы его получить. А вы, вы мечтаете
получить такой же статус за несколько недель?

- Так вот оно что! Вам нужно, чтобы я страдала. Вам не выносим чужой
успех. Какое ребячество!