Чтение 14–й страницы книги ~Медная пуговица~

Эдингер испытующе смотрел на меня своими оловянными глазами.
- Ну а что будет иметь в результате всего этого ваш покорный слуга? -
деловито осведомился я. - Для того чтобы жить, надо еще кое-что иметь. Что
мне даст эта... переориентировка?
- Нас никто еще не упрекал в скупости, - гордо сказал Эдингер. - Ваши
расходы по сбору информации будут регулярно оплачиваться.
- В какой валюте? - цинично спросил я.
- В рейхсмарках, конечно, - заявил Эдингер. - Это не так плохо!
- Но и не так хорошо, - пренебрежительно возразил я. - Марка
обесценена...
- Пусть в фунтах или в долларах, - сразу согласился Эдингер и поспешил
добавить: - А после окончания войны назначенное нами английское
правительство предоставит вам высокий пост.
Он говорил вполне серьезно, этот ограниченный человек, и, как мне
кажется, верил в то, что говорил, и не сомневался в моем согласии. Но я
подумал, что мне выгодно затянуть торговлю: в глазах немцев это укрепит
позиции Блейка, а майора Макарова сделает еще недосягаемее.
- Все же я настоятельно прошу вас, господин обергруппенфюрер, - сказал
я, - дать мне какое-то время.
Эдингер встал.
- Хорошо, я даю вам неделю, - высокопарно произнес он. - Но не
забывайте: мы без вас обойдемся, а вам без нас уже не обойтись.
Я не сомневался, что этот рыжий обергруппенфюрер с удовольствием
запрятал бы меня в концлагерь, но уж слишком было заманчиво завербовать на
свою сторону офицера секретной службы противника, и поэтому этот эсэсовец не
только сдерживал себя, но даже любезно проводил до дверей своего кабинета.
Янковская дожидалась моего возвращения у меня дома, она придавала
встрече с Эдингером большое значение.
- Ну что? - спросила она, как только я вернулся.
- Предложил стать агентом германской разведки и обещал перебросить в
Лондон.
- А вы? - нервно спросила Янковская.
- Попросил неделю срока.
- Надо соглашаться, - нетерпеливо сказала она.
- И ехать в Лондон? - насмешливо спросил я. - Для мистера Блейка там не
найдется места!
- Вы сможете остаться здесь, - продолжала уговаривать меня Янковская. -
Немцы пойдут на это.
- А какая им польза от меня здесь? Истреблять латышей они сумеют и без
меня.
- Они оставят вас для того, чтобы выявить вашу агентуру.
- Этих девчонок? - удивился я.
- Ах, да не в девчонках дело! - с досадой промолвила Янковская. - Как
вы не понимаете, что все эти девицы существуют лишь для отвода глаз? Эти
девушки - ширма, они годятся только для дезинформации. Настоящую агентурную
сеть - вот что им нужно! Настоящих агентов Интеллидженс сервис, которые, как
всегда, законспирированы так, что до них не добраться ни богу, ни черту! Вот
из-за чего идет игра, как вы не понимаете!
- А кто же подлинные агенты? - спросил я.
- Например, я! - откровенно воскликнула Янковская. - Но есть и другие,
представляющие немалую ценность.
- Кто же это?
- Если бы я знала! Этого Дэвис мне не говорил. Не забывайте, он был
работником Интеллидженс сервис! Без помощи Блейка, настоящего или
поддельного, их невозможно найти.
О том, что у Блейка имелась особая агентурная сеть, существовавшая
специально для того, чтобы скрывать подлинную агентуру, догадаться было
нетрудно: в отличие от немецкой или японской разведки, которые всегда
стремились иметь широко разветвленную агентуру, английская секретная служба
предпочитала иметь агентов немногочисленных, но проверенных, серьезных и
тщательно засекреченных. Тем не менее все, что говорила Янковская, было
очень важно; она не только подтверждала мои догадки, но и в какой-то мере
могла помочь выявить английскую агентуру в Прибалтике. Нечего и говорить,
как это было бы ценно. Правда, эти сведения надо еще будет передать, но я
надеялся, что к тому времени, когда я узнаю какие-либо достоверные факты, я
налажу необходимые связи... Однако, судя по поведению Янковской, она и мысли
не допускала, что я свяжусь с советской разведкой, и меня интересовало, на
чем основана эта ее уверенность. Самое лучшее было не играть с ней в этом
вопросе в прятки, поэтому я прямо, в лоб и задал ей свой вопрос:
- А почему вы думаете, что, выявив агентуру Интеллидженс сервис, я не
передам эти сведения советской разведке?
- А потому, что вы хотите жить, - уверенно ответила Янковская. - Вы не
успеете открыть у своих рта, как будете расстреляны.
- Почему? - спросил я, недоумевая. - За такие сведения людей не
расстреливают...
- Но вы уже умерли, - нетерпеливо перебила она меня. - Неужели вы не
понимаете?
- Нет, не понимаю. Меня не требуется щипнуть за ухо для доказательства
того, что я не сплю.
- Но я ущипну вас, - сказала она. - Поедемте.
Со свойственной ей стремительностью она повлекла меня за собой. Мы
спустились вниз, сели в машину. Она привезла меня на кладбище. Тот, кто
бывал в Риге и не посетил городского кладбища, может считать это своим
упущением. Оно великолепно и похоже на музей. Монументальные гробницы и
статуи производят большое впечатление. Много человеческих поколений нашло
здесь приют и каждое оставило свой след. Янковская взяла меня за руку и
повлекла по аллеям. Она шла быстро, ни на что не обращая внимания, все
дальше и дальше, мимо гранитных плит и чугунных крестов, сворачивая с
дорожки на дорожку. Она привела меня в ту часть кладбища, где находили
успокоение наши современники. Здесь было больше песка и меньше зелени, и
памятники здесь были гораздо скромнее: современные люди как-то меньше
вступают в спор с быстротекущим временем.
Она подвела меня к какой-то могиле.
- Смотрите! - холодно сказала Янковская.
Я равнодушно посмотрел на могильный холм, обложенный дерном, на
небольшую доску из красного гранита, на анютины глазки, росшие у подножия, и
пожал плечами.
- А, да какой же вы бестолковый! - с досадой воскликнула Янковская. -
Читайте!
Я склонился к доске.
"Майор Андрей Семенович Макаров. 23.I.1912-22.VI.1941".
Да, это было странно... Странно было стоять на собственной могиле.
Потом что-то кольнуло меня в сердце.
Тревожные июньские дни 1941 года! Первые дни войны! И вот в такие дни
мои товарищи нашли время поставить на моей могиле памятник!
- Теперь вы убедились, что с майором Макаровым все покончено? -
оторвала меня от моих мыслей Янковская.
- А если Блейк захочет опять стать Макаровым? - спросил я.
- Тогда его похоронят вторично, - непререкаемо произнесла Янковская. -
Как только вы очутитесь на советской стороне, мы дадим понять, что вы Блейк,
а не Макаров. Мы дадим понять, что Макарова для того и убили, чтобы Блейк
мог выступить в его роли. Мы постараемся внушить вашим судьям, что Макаров
на самом деле всегда был Блейком.
Да, во всем том, что говорила и делала Янковская, во всем том, что
делали разведки всех империалистических государств, было много логики и
правильного расчета, они не учитывали только одного: они не знали людей,
против которых обрушивали свои козни.
Я молча пошел от "своей" могилы, и Янковская, не говоря ни слова,
неслышно последовала за мной. Она довезла меня до дому, остановила машину и
положила свою руку на мою.
- Ничего, Август, ничего, - шепнула она. - Жизнь вышибла вас из седла,
но вы сильный и найдете свое место в жизни.
- Оставьте меня в покое, - с нарочитой грубостью ответил я. - Дайте мне
побыть одному.
- Конечно, - согласилась она. - Я заеду к вам вечером.
Она уехала, а я поднялся к себе и мучительно ломал голову над тем, как
установить необходимые связи.
Но как это всегда бывает, пока я раздумывал, как, находясь среди чужих,
отыскать своих, свои искали меня и по каким-то непонятным признакам признали
во мне своего.

Глава VI. БИДОНЫ ИЗ-ПОД МОЛОКА

Вскоре после моего возвращения в комнату зашла Марта и сказала, что
меня спрашивает какой-то мужчина.
Я вышел в переднюю. Там стоял незнакомый человек. "Это еще что за
птица?" - подумал я, глядя на посетителя. Это был сравнительно молодой
человек с открытым и добрым лицом - в глазах его, я бы сказал, светилась
даже излишняя мягкость, - примерно тех же лет, что и я, может быть, чуть
старше, одетый в очень дорогой костюм и в отличной фетровой шляпе
персикового оттенка.
Незнакомец скорее понравился мне, чем не понравился, хотя сразу
возбудил мои подозрения. Чем-то он вызывал к себе чувство симпатии, и в то
же время во всем его облике было что-то деланное. Я вопросительно смотрел на
посетителя.
- Вы господин Берзинь? - Он обратился ко мне по-латышски, но языком