Чтение 45–й страницы книги ~Медная пуговица~

один раз, а затем сколько ни одолжаться, придется рассчитываться.
Действительно, подумал я, куда делись все патриотические речи Гренера,
как только он услышал хозяйский оклик?! Но Железнов не склонен был
заниматься отвлеченными рассуждениями.
- Неужели ты не понимаешь, как осложнится твое положение после отъезда
Янковской? - с упреком сказал он. - Оберегая себя, она в какой-то степени
вынуждена была оберегать и тебя. Ты был ширмой, за которой ей удобно было
прятаться. Один ты вряд ли сможешь нейтрализовать Польмана и попадешься как
кур в ощип...
- Мне кажется, ты сгущаешь краски. В конце концов я могу рискнуть...
- Мы можем рисковать собой, но не вправе рисковать делом! - резко
оборвал меня Железнов. - Свое поручение ты, можно сказать, выполнил. Мы
обязаны спасти тебя, но, признаться, очень жаль детей. Их тоже хотелось бы
спасти. А кроме того, есть, кажется, еще одно немаловажное обстоятельство,
которое может ускорить твое возвращение домой.
- Что же ты собираешься делать? - спросил я.
- Говорить с Прониным, - ответил он. - На этот раз он очень-очень нам
нужен!

Глава XVII. У ЛУКОМОРЬЯ ДУБ ЗЕЛЕНЫЙ...

Через день или два после визита Янковской и Гренера в тех кругах Риги,
где волею судеб и своего начальства пришлось мне вращаться весь последний
год, заговорили о предстоящем отъезде профессора в Испанию.
Его научные исследования, которые он не прекращал, даже находясь, как
выражался он сам, на аванпостах германского духа, вступили в такую фазу, что
потребовали всех сил ученого. Поэтому он решил на некоторое время уехать в
далекую от войны страну, которая на самом деле являлась как бы испытательным
полигоном для ученых гитлеровского рейха. Такова была официальная версия. А
неофициально в Риге, посмеиваясь, говорили, что просто-напросто Гренер решил
провести свой медовый месяц в Мадриде.
Истину знали немногие, знали, разумеется, в Берлине и два-три человека
в Риге; мне о ней стало известно только в силу особых отношений, сложившихся
между мной и Янковской. Что касается Железнова, он был озабочен предстоящим
отъездом новоиспеченной четы, по-моему, больше самого Гренера.
- В связи с этим отъездом ухудшается ваше положение, - говорил мне
Железнов, - и очень хотелось бы как-нибудь помочь ребятишкам...
Железнов находился на опаснейшей работе, приходилось все время думать,
как бы сохранить на плечах собственную голову, но этот удивительный человек
меньше всего думал о себе.
- Пронин встретится сегодня с нами, - сказал мне через несколько дней
Железнов. - Не уходите никуда, я слетаю в одно местечко...
Он исчез и сравнительно скоро явился обратно.
- Знаете Промышленную улицу? - спросил он меня. - По-латышски
называется Рупниецибас, Запомните: Рупниецибас, дом 7, квартира 14.
- А что дальше? - спросил я.
- Сейчас запомните, а завтра забудьте. Ровно через час приходите по
этому адресу. "Руслана и Людмилу" проходили в школе?
- Разумеется...
- Начало помните? - спросил Железнов.
- Там, кажется, посвящение есть, - неуверенно произнес я. - Посвящения
не помню.
- Нет, нет! - нетерпеливо перебил меня Железнов. - То, что в школе
учили: "У лукоморья дуб зеленый"?
- "Златая цепь на дубе том"?
- Вот и хорошо! - облегченно сказал Железнов. - А то сейчас было бы
некогда заучивать стихи. Я уже условился. Вы позвоните и скажете первую
строку, вам ответят второй, дальше вы третью, вам четвертую, вы пятую, а
вам... Попятно?
- Понятно, - ответил я.
- Вот и ладно, - сказал он. - Помните: ровно через час! А я побегу...
И он опять исчез.
Ровно через час я поднимался по тихой и чистой лестнице дома No 7, а
спустя минуту стоял у дверей квартиры No 14 и нажимал кнопку звонка. Дверь
мне открыла какая-то пожилая, хорошо одетая и представительная дама. Она
ничего не сказала и только вопросительно поглядела на меня. Я неуверенно
посмотрел на нее и с довольно-таки глуповатым видом произнес:
- "У лукоморья дуб зеленый"...
Дама слегка улыбнулась и тихо ответила:
- "Златая цепь на дубе том"...
Затем открыла дверь пошире и пригласила:
- Заходите, пожалуйста.
Я очутился в просторной передней. Дама тотчас закрыла дверь и повела
меня по коридору в кухню; там у плиты возилась какая-то женщина, одетая
попроще.
- Эльза, - сказала дама, - проводите этого господина...
Эльза тотчас вытерла передником руки и, не говоря ни слова и не
оглядываясь, открыла выходную дверь. Мы оказались на черной лестнице,
спустились на улицу, миновали несколько домов, вошли в какие-то ворота и
завернули за угол. Моя провожатая остановилась перед входом в какую-то
полуподвальную квартиру, указала на дверь и пошла прочь, даже не поглядев на
меня.
Я секунду постоял перед дверью, дернул ручку звонка и услышал
дребезжание колокольчика.
Дверь тотчас отворилась, передо мной появился юноша, скорее даже
подросток, в серой рабочей блузе.
- Вы к кому? - спросил он довольно недружелюбно, готовый вот-вот
захлопнуть передо мной дверь.
- "И днем и ночью кот ученый..." - твердо сказал я.
Подросток окинул меня внимательным взглядом и быстро пробормотал:
- "Все ходит по цепи кругом".
Он выскочил во двор и, полуобернувшись в мою сторону, небрежно кинул:
- Пошли!
По черной лестнице этого же дома мы поднялись на второй этаж; паренек,
не стучась и не звоня, решительно открыл незапертую дверь чьей-то квартиры,
миновал кухню, в которой у окна, спиной к нам, стоял какой-то мужчина, не
обративший на нас внимания, остановился перед закрытой дверью, коротко
сказал: "Стучите" - и сразу покинул меня.
Дверь приоткрылась, из-за нее выглянула голубоглазая девушка.
- Вам кого? - спросила она.
- "Идет направо - песнь заводит", - сказал я.
Но она не успела мне ответить.
- "Налево - сказку говорит", - услышал я из-за двери знакомый голос...
Девушка выскользнула в коридор, я вошел в комнату и увидел... Пронина!
Неподалеку от него стоял Железнов.
- Здравствуйте, - сказал Пронин; при встречах в Риге он никогда не
называл меня по имени.
- Прибыл в ваше распоряжение, - сказал я.
- Ну, как дела? - спросил Пронин. - Рассказывайте.
- Вероятно, вам уже докладывал товарищ Железнов. Можно сказать,
успешно. С девятнадцатью познакомились лично, лицом к лицу, троих нет,
исчезли неизвестно куда, с четырьмя еще не встречались.
- Значит, можно домой? - спросил Пронин.
- Это зависит от вас, товарищ майор, - сдержанно произнес я, хотя мое
сердце сжалось от радостного предчувствия.
- Да, домой, - повторил Пронин. - Вы сделали большое дело. И кроме
того...
- Ну, без Железнова я бы ничего не добился, - убежденно ответил я. - Он
многому меня научил.
- А ему и карты в руки, он специалист, - сказал Пронин, усмехнулся и
кивнул в сторону Железнова. - Знаете, о чем он просит?
- Догадываюсь.
- А что скажете?
- Поддерживаю просьбу капитана Железнова. Если только возможно
что-нибудь...
Пронин насупился.
- Да... - неодобрительно произнес он. - Оба вы специалисты...
На секунду воцарилось молчание.
- Придвигайтесь ко мне, - прервал молчание Пронин. - Давайте подумаем.
Кажется, это было единственное совещание, в котором мне пришлось
участвовать за всю мою бытность в Риге.
- Спасти детей... - задумчиво произнес Пронин. - Вывезти с дачи,
фактически превращенной в крепость. Невозможное дело! Вывезти чуть ли не
целый детский сад из города, находящегося во власти гитлеровцев...
Пронин забарабанил пальцами по столу. Железнов и я молчали. В конце
концов, решение зависело от Пронина.
- Однако докладывай, - обратился он к Железнову. - Что имеешь
предложить?
- Самолет, - ответил Железнов. - Вызвать самолет. План такой. Самолет
посадить у дома Гренера. Ведь это же аэродром! Засекреченный аэродром
специального назначения. Среди наших летчиков найдутся такие, которые и
захотят и сумеют это сделать. Прохоров, Столярчук... Товарищ Макаров
выполнил задание, его все равно надо перебрасывать обратно. Гестапо вот-вот
нацелится на него. Вместе с ним забрать детей. И кроме того... Сами
понимаете, что будет... Посадка произойдет ночью. Все будет сделано в
течение получаса...