Лев Сергеевич Овалов.

Январские ночи

Повесть "Январские ночи" рассказывает о соратнице В.И.Ленина,
знаменитой революционерке Розалии Самойловне Землячке.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 21 ЯНВАРЯ 1924 г.

Поздно. Может быть, и не так поздно, но она очень устала. Да еще к
обычной усталости примешивалось чувство тоски. Ей не хотелось расставаться с
Москвой. Она привыкла к этому городу, ее жизнь тесно связана с ним. Отсюда
уезжала она за границу, бежала из тюрьмы и теперь вот опять покидает Москву.
Но это необходимо.
Она обвела комнату глазами. Большие окна. За ними совсем темно. Иней на
стеклах напоминает елочные украшения. На улице холодно. Январь в этом году
жестокий. Все морозы и морозы. В комнате натоплено, а ее начинает знобить.
Она вся сжалась в своем жестком кресле. Когда она впервые пришла сюда, за
столом ее ждало позолоченное кресло, обитое малиновым штофом. Она приказала
его вынести. "Это не для работы", - сказала она.
Кресло украшало одну из гостиных богатого купеческого особняка.
Просторно жили его хозяева. Гостиные, спальни, громадная столовая... Теперь
здесь разместился Замоскворецкий районный комитет РКП (б), а в столовой
устроен зал для заседаний.
Купеческое Замоскворечье она больше знает по литературе. Сколько
комедий Островского пересмотрела в Малом театре! Кажется, не пропустила ни
одной...
Зато хорошо знает Землячка другую Москву - Москву рабочих окраин.
Рогожская застава, Пресня, Шаболовка, завод Гужона, Прохоровская
мануфактура, Бутырский трамвайный парк - вот где она была частым гостем, вот
где ее знали, уважали и, кажется, даже любили.
А теперь приходится с ними проститься. Ей не хочется уезжать из Москвы.
Но - надо. Надо. Еще в декабре она знала, что ей придется покинуть Москву.
Знала, куда придется поехать. В Ростов-на-Дону. Ей сказали, что там она
нужнее. Не все еще там утряслось после гражданской войны. Почти три года как
кончилась война, а в донских станицах до сих пор неспокойно.
В комнате тепло, О ней заботятся. Даже когда не хватало дров, печь в
этой комнате всегда была хорошо натоплена. Она сердилась, негодовала,
говорила, что она не лучше других, но ее не слушались.
Тепло, а ее знобит. Неужели она простудилась? Она поежилась.
Прислушалась. Тихо. Все разошлись? Не может быть. Не так еще поздно. Такая
тишина наступает обычно позже, когда она задерживается здесь до глубокой
ночи. Она у себя в кабинете да дежурный милиционер в вестибюле у входа...
Землячка достала часы, маленькие золотые часики, давным-давно еще
подаренные ей матерью. Она носит их в нагрудном кармашке английской блузки,
прицепив изнутри большой английской булавкой. Ей немного неловко перед
товарищами: эти часики - роскошь, но других у нее нет.
Только девять часов. Совсем еще не поздно. Может быть, разошлись из-за
мороза? В последние дни так холодно, что люди торопятся пораньше вернуться
домой...
И вдруг тишину прорезал тревожный, нетерпеливый телефонный звонок.
- Товарищ Землячка у себя?
Она сразу узнала - Дзержинский! Но на этот раз голос его звучит как-то
необычно.
- Это я, Феликс Эдмундович, - ответила она и пошутила: - Как это вы
меня не узнали?
- Розалия Самойловна... - Голос Дзержинского прервался.
Она поняла, ему почему-то трудно говорить.
- Владимир Ильич... - Он замолчал. - Владимир Ильич скончался два часа
назад в Горках... - Дзержинский овладел собой. - Час назад туда выехало
Политбюро. А вы - приезжайте ко мне.
Землячка слышала каждое слово и отвечала так, как и следовало отвечать,
и в то же время у нее потемнело в глазах. В комнате горит свет, и - темно.
Она не знала, долго ли это длилось - мгновение, минуту, вечность...
Казалось, у нее остановилось сердце.
Вся жизнь ее поколения связана с этим человеком. Именно он - он был тем
источником разума, света, движения, который вдохновлял большевиков.
Она взяла себя в руки. Сейчас нужны ясность мысли и сила воли, без чего
невозможно вынести такое испытание. Нужно мобилизовать все свои силы,
действовать отчетливо и разумно.
У двери она на секунду задержалась, мельком взглянула в небольшое
зеркало, поправила волосы - губы вздрагивали, она стиснула зубы - держись,
держись, именно сейчас нельзя позволить себе распуститься! - и вышла в
приемную.
Ее помощники находились на месте.
Вскинула на переносицу пенсне, посмотрела строго.
- Товарищи, только что звонил Феликс Эдмундович. Мы потеряли... -
Спазма сдавила горло. - Два часа назад скончался Владимир Ильич. Прошу
вас... - Она знала, все понимают без слов, и пыталась скрыть горе за
деловыми распоряжениями. - Поезжайте на Павелецкий вокзал, пойдите в депо,
пусть подготовят паровоз, который в прошлом году рабочие подарили партийной
организации депо. Предупредите типографию, будут срочные материалы.
Голос не дрожал, она говорила скупо, отрывисто, непререкаемо, как и
всегда в решительные моменты, за что многие, кто плохо ее знал, считали
Землячку очень сухим человеком.
Она стояла посреди комнаты. Медлила. Вспоминала, не забыла ли чего.
- Вы уходите, Розалия Самойловна?
Все знали, что домой Землячка ходит пешком.
Все же кто-то спросил:
- На конный двор не позвонить?
- Нет, нет, - отозвалась Землячка. - Я доберусь...
Перечить ей не полагалось.
Ветерок с присвистом несся по заснеженной Полянке. Возле райкома горел
фонарь, единственный на всю улицу. Мороз сразу дал себя чувствовать.
Землячка поежилась, спустилась по ступенькам с крыльца, сделала несколько
шагов, все же добираться пешком до Лубянки не очень-то хотелось.
На углу, сгорбившись, неподвижно сидел на козлах санок извозчик.
- Извозчик! - негромко позвала Землячка.
Тот встрепенулся, дернул вожжами.
- Пожалте. Куды надоть?
- На Лубянку.
Села в санки, запахнула полость.
- Побыстрей, - сказала она. - Тороплюсь.
- Эх, барыня, куды нам торопиться? - наставительно отвечал извозчик,
стегнув, однако, лошаденку вожжами. - Трог-гай!..
Она опять ушла в свои мысли, возвращаясь к человеку, которого только
что лишилась, - лишилась она, лишились партия, страна, Россия, весь мир...
За долгие годы совместной борьбы, бесконечных тревог и жестоких
испытаний она убедилась, какой это великий человек!
Она знала многих революционеров, сама была революционеркой. Но она
убеждена, что такого, как Ленин, не существовало. Такие люди рождаются раз в
столетие, а может быть, и не каждое столетие. Мало кто понимал свою эпоху,
как он. И не только понимал, но и опережал свое время.
Посвистывал ветер, извозчик подгонял лошаденку, а Землячка все думала,
думала, вспоминала...
Познакомилась она с Лениным в 1901 году, когда работала агентом "Искры"
и была вызвана к нему для отчета. После первой же встречи ее жизненный путь
определился бесповоротно - она стала его ученицей, последовательницей и
соратницей. Делу, которое он возглавил, она отдала всю свою жизнь, навсегда
связав себя с партией, созданной и руководимой Лениным.
Она стала активной деятельницей этой партии. Не было на протяжении двух
десятилетий съезда, в котором Землячка не принимала бы участия. Она бывала у
Ленина в Мюнхене, в Женеве, в Париже, по его поручению участвовала в
организации съездов в Лондоне и Стокгольме, под его непосредственным
руководством работала в Петербурге и Москве...
На партийном учете Владимир Ильич Ульянов-Ленин состоит в
Замоскворецкой районной организации, и вот теперь... теперь... придется...
Ульянова-Ленина... снимать с партийного учета!
Но все должно идти по предначертанному им пути. Гении умирают слишком
рано. И только лишь после их ухода в полной мере постигается их значение.
Ее толкнуло, и она очнулась. Санки стояли посреди Лубянской площади.
- Куды? - спрашивал извозчик.
- Я же говорила, в ГПУ, - нетерпеливо сказала Землячка.
- Ох ты, господи! - Извозчик кивнул на темный многоэтажный дом. -
Успеешь еще туды!..
Он опять задергал вожжами, направляя лошадь к громадному молчаливому
зданию, в котором еще не так давно размещалось страховое общество "Россия".
Землячка предъявила удостоверение, миновала часового, поднялась, и ее
тотчас пропустили в кабинет Дзержинского.
В кабинете горела лишь настольная лампа, и по стенам бежали зеленые
тени. На стульях, расставленных вдоль стены, сидели чекисты в одинаковых
темных гимнастерках.
Дзержинский стоял за столом, отдавал какие-то распоряжения.
Он был бледен. Узкое изможденное лицо, высокий лоб, горящие глаза и
бородка клинышком...
Дзержинский увидел Землячку, вышел из-за стола, и тень тоже двинулась
за ним по стене. Протянул руку, пожал. Хотел что-то произнести - и не смог.
Землячка тоже была не в силах заговорить.
Тень прошла по лицу Дзержинского, и он быстро сказал:
- Сейчас едем в ЦК.