Чтение 12–й страницы книги ~Не хочу, чтобы он умирал~

жестко и без запинки, хотя ему явно было нелегко.

- А почему бы вам ей не написать? - услужливо предложил Бентинк.

Теперь Скотт сконфузился, ему трудно было договорить до конца.

- Дело не такое уж важное, - сказал он. - Передайте ей, что я вернусь в
Каир недели через две-три. Вот и все.

- Она вас ждет, старина?

- Дело не такое уж срочное, - настойчиво повторил Скотт. - Если хотите,
передайте ей, не хотите - не надо.

- Не беспокойтесь, - рассмеялся Бентинк, - я ей непременно передам.

Он запел, и Скотт понял, что розовые щеки, пухлые губы и детские
замашки взяли свое. Куотермейн спросил его, почему он недолюбливает
Бентинка, но он промолчал и только пожал плечами. Тогда Куотермейн
рассмеялся:

- Подсознательно, Скотти, вы уже почти примкнули к определенному
лагерю. Но Бентинк - симпатяга. Он просто никак не может повзрослеть. У
него на это не было времени.

Бентинк стал что-то насвистывать, и Скотт сказал ему, чтобы он
перестал.

- Ладно, старина! - добродушно согласился тот. - Не буду! - Они подошли
к песчаному холму.

- Его тут нет, - сказал Скотт, думая о "Харрикейне". Первые лучи зари -
бледное, словно подернутое рябью облаков свечение утреннего неба - открыли
их глазам плоскую поверхность плато, рыжую, голую от песка, гальки и
кустарника. Плато начиналось где-то за их спиной и постепенно снижалось
впереди, переходя в ниспадающую долину, за которой, казалось, раскинулось
море, хотя до моря отсюда было чуть не сто миль. Снизу в лицо им дул
ветерок.

- Где он должен был сесть? - спросил Бентинк.

- Где-нибудь на этом плато, - сказал Скотт.

Бентинк попросил у Скотта бинокль и осмотрел лежавшую перед ними
долину.

- Вот это мило! - сказал юноша. - Столько пройти, и зря. Где же он
может быть еще?

- Не знаю, и мы не станем терять времени, гадая об этом.

- Проклятый французишка, - сказал Бентинк.

- Проклятый Черч, - возразил ему Скотт. - С самого начала это была
глупая затея. Слишком сложна, слишком рискованна... - Он замолчал.

- Ну что ж, пойдем назад, - устало предложил Бентинк.

- Есть еще одна возможность, - сказал Скотт, стараясь выбросить из
головы все обидное, что он думал о Черче. - На этом плато дует всегда
сильнее, чем где бы то ни было в пустыне. Вчерашний ветер мог показаться
французу слишком порывистым.

- И он вернулся назад?

- Нет, сел на защищенном от ветра склоне, - сказал Скотт, немножко
поразмыслив. - Давайте посмотрим там.

До края плато, откуда видна была нижняя часть склона, пришлось пройти
еще целую милю. Скотт нетерпеливо топал впереди, и хотя он мельком и
оглянулся, заслышав отдаленный рокот моторов, - не в воздухе, а на земле,
- все же, не останавливаясь, пошел дальше. В этот миг над ними на большой
высоте пролетели в кильватерном строю самолеты. Внезапно Скотт со своим
спутником оказались у края плато - оно круто пошло вниз, как накатанная
детскими салазками снежная дорога.

- Вот он, - сказал Бентинк, показывая на самолет, который был отсюда
виден. - Но французик посадил машину на крыло. Поглядите, Скотти.

Скотт, взяв у него бинокль, заметил, что самолет как-то странно
завалился набок, слегка подняв в воздух колесо и сильно задрав крыло.

- Что это, по-вашему, значит? - спросил он у Бентинка. - Авария?

- Не знаю. Давайте подойдем и посмотрим.

- Вечером, - сказал Скотт. - Надо соблюдать осторожность.

- Но вокруг на пятьдесят миль нет ни души, - нетерпеливо возразил
Бентинк.

- Нам некуда спешить, - стоял на своем Скотт.

Бентинк с трудом проглотил готовое вырваться у него ругательство, и они
пошли назад к вади.

Издали взглянув на самолет, Куотермейн сразу же рассудил, что с ним
делать.

- Они могли начинить его минами-сюрпризами или просто заминировать.
Может, они его нашли и нарочно поставили на крыло, но в этом я сомневаюсь,
- говорил он Скотту, когда они на грузовике подъезжали к самолету. -
Сейчас поглядим.

Скотт разрешил ему поглядеть. Куотермейн сам отлично закладывал
мины-сюрпризы и умел их находить. Он осмотрел местность в радиусе
пятидесяти метров от самолета, а кое-где и покопался в песке и камешках.
Дойдя до машины, он ощупал шов, соединяющий крылья с фюзеляжем, словно
приласкал его кончиками пальцев.

- А это для чего? - спросил Бентинк.

- Сюда летчик обычно кладет свои собственные бомбы, - сказал Сэм.

Куотермейн, насвистывая, влез на задранное крыло, и самолет слегка
качнулся, не изменив, однако, своего положения. Прозрачный козырек был
откинут. Куотермейн заглянул в кабину и с изумлением повернул голову к
своим спутникам.

- Француз еще здесь, - крикнул он. - Но он мертв.

- Тогда вы его не трогайте, - сказал Скотт. - Слезайте.

Скотт сошел с грузовика, приказав остальным подождать, и побежал к
самолету; Куотермейн ждал его, сидя на тупом конце крыла.

- В чем дело? - удивился он.

- Труп могли заминировать, - сказал Скотт.

- Будто я не знаю! - ответил Куотермейн. - Сейчас погляжу.

- Я погляжу сам. Слезайте.

- Да что это с вами, Скотти?.

- Дайте мне ваши щипцы, - сказал Скотт, сам удивляясь тому, что с ним
происходит: у него вдруг томительно заныло сердце от страстного нежелания
подвергать опасности Куотермейна и других своих людей, хотя он, не
задумываясь, делал это уже тысячу раз.

Скотт вскарабкался наверх, чтобы заглянуть в кабину, и увидел одетое в
кожу, тронутое разложением туловище. Непокрытая голова была вбита в щит
управления. Темные курчавые волосы француза кишели серыми мушками. Мягкий
кожаный шлем с большими наушниками болтался на тесемке вокруг шеи.

Скотт нагнулся над телом и пощупал, не подведены ли под одеждой провода
к груди, потом, стараясь не дышать, просунул голову подальше, чтобы
проверить, не заминировано ли сидение. Он чуть было не перекувырнулся
прямо на мертвеца, но Куотермейн удержал его за ноги.

- К нему ничего не подведено, - сказал он, вернул Куотермейну щипцы и
спрыгнул на песок, чтобы выплюнуть изо рта смрадный запах смерти.

- Удивительная вещь, - сказал Куотермейн. - Небольшой перекос, а голову
расшибло вдребезги.

Скотт спросил у Бентинка, что могло случиться.

- Он, по-видимому, откинул козырек и снял шлем, чтобы сориентироваться
при посадке, и слегка приподнялся, следя за тем, куда идет машина. Я и сам
так поступаю в пустыне, - объяснил им Бентинк. - Ремни у него закреплены?

- Не знаю, - сказал Куотермейн. - Проверьте.

Бентинк покачал своей юной аристократической головой. Он уже мельком
заглянул в кабину.

- Нет, спасибо. Мне ведь еще не раз придется торчать в этих душегубках.
Проверяйте сами.

Куотермейн посмотрел:

- Ремни не закреплены.

- В том-то и вся штука, - сказал Бентинк. - Ему здорово не повезло.
Заднее колесо ударилось о камень, когда самолет уже катился по земле. Если
бы у француза был надет шлем, он бы вышел из самолета живой.

И тогда на ноги поднялся большой и грустный Сэм Гассун; он два раза
поднатужился и вытащил скрюченный труп француза из люка. Сэм не бросил
похолодевшее тело на землю, он отнес его на открытое место и положил лицом
вниз, чтобы не было видно этой маски с разинутым от ужаса ртом. Один
ботинок свалился, и сквозь дыру на пятке синего носка виднелась нога. Руки
были тонки, как у балерины, но и они застыли навек; вдогонку за телом
полетели мухи.

Самолет подперли шестами и мешками с песком, Сэм с Бентинком осмотрели
поврежденное крыло и пробитую шину. Бентинк заявил, что сможет полететь,
если они подрежут крыло и приведут в порядок шину. Сэм заверил его, что
это дело нехитрое.

- Сломаете шею, - бесстрастно заметил Бентинку Скотт.

- А я не желаю еще целую неделю цепляться за борта вашего "шевроле", -
упорствовал Бентинк. - Я завтра же полечу на этом самолете.

- Игра не стоит свеч, - настаивал Скотт. - Лучше возвращайтесь с нами.

Бентинк только смеялся, не желая его слушать.

- Вы ничегошеньки не смыслите в самолетах, старина. Эти машины летают
куда лучше без кончиков крыльев. В сущности говоря, Сэму лучше обрезать их
оба.

Скотт спорил, Бентинк ругался. Разговор принял крутой оборот: Скотт
приказал Бентинку делать то, что ему ведено, а Бентинк - очень молодой и
хрупкий, но весьма решительный, судя по тону, - послал Скотта к черту.

- Да не держите вы его, - сказал Куотермейн. - Пусть ломает голову,
если хочет; видно, он здорово торопится к жене.

Скотт погрузился в упорное молчание, которое было так им знакомо.
Товарищи знали: сколько бы они ни спорили, последнее слово останется за
ним.

Сгоряча он сказал:

- Запрещаю!

Но стоило Скотту произнести это слово - решительно, в сердцах, с