Пикеринг. За это он прозвал их "сосунками".
инструкции от разных "сосунков". Как-то раз, светлой ночью в пустыне,
гадая, нащупают ли их прожектором две патрульные машины с немецкого
военного аэродрома, Пикеринг припомнил все хорошие слова, которые солдаты
превратили в издевку. Самым двусмысленным и самым презренным из них стало
слово "разведка".
поручат сообщить ему о его роли в очередной затее кровавого Черча. Он
пожаловался на это Куотермейну, но тот, почувствовав в словах Скотта
горечь, обвинил его в несправедливости.
самого лучшего штабного работника - младшего офицера, капитана, майора,
тупицу-генерала, - даже он не так уж плох на своем месте, в обычных
условиях, - и пошлите его в Каир, дайте ему кожаный стек, специальные
сапоги для пустыни, кучу приятелей, целый гараж автомашин, приучите его к
постоянным провалам на фронте, поставьте над ним начальника, который хоть
и несусветный дурак, но зато фамильярно зовет его по имени, - и что из
этого получится? Постепенно ваш штабист начнет верить, что так и надо. Все
они в это верят. В каирскую помойку попадают и недурные люди, но рано иди
поздно они тоже начинают в это верить. Должность, место - превращают их в
ничто.
"сосунком".
словно Скотт стал персоной в военных кругах.
считая это свидание крайне важным. Он уже знал, что оно предвещает. -
Большой будете персоной, Скотти! - сказал он и провел его к Уоррену.
слегка на нее навалившись, словно целился из пистолета; он нехотя
поглядывал на Скотта и всем своим видом выражал смущение. Отпустив Пикока,
Уоррен встал и приоткрыл окно ровно настолько, чтобы увеличить приток
воздуха еще для одного человека, а потом прислонился к окну спиной, уронил
левую руку вдоль тела, мельком заглянул Скотту в глаза и сразу же перевел
взгляд вниз, ему на ноги.
проводили партизанских налетов в буквальном смысле этого слова. Думаю,
что, строго говоря, партизанам нужно действовать на своей территории,
только тогда они партизаны. Как у русских. Если вы читали Толстого, вы,
наверно, помните Денисова. Вот идеальный тип партизана. Великолепно
написан! Простите, Скотт. Можете стоять вольно. Если желаете, садитесь.
Нагнувшись над столом, он перелистал бумаги в какой-то папке.
подвести итоги, а теперь я просмотрел ваше дело. Кое-что тут просто
поражает. Я знал Пикеринга. Я, конечно, не специалист в вашей области,
хоть и служил на границе; правда, это больше смахивало на охоту за
кабанами, чем на военные действия. Смешно сказать, но мы как раз и вели
военную подготовку, охотясь за кабанами.
охоту, он знал, как охотятся на кабана с копьем. Перед ним сидел
состарившийся бенгальский улан, невеселый человек, который, что ни день,
становился все более застенчивым и усталым. Всю жизнь он что-то охранял.
Посвятив себя с юности охране дальних границ, он сам со временем
превратился в неприступную твердыню - в огромные серые плиты Вазиристана и
узкие тропки мрачных ущелий Белуджистана, каменистых, голых, непроходимых.
Но где-то за этой серой твердыней должны же были прятаться залитые лунным
сиянием долины Кашмира или просторные тихие луга Пакистана? Может быть.
Однако Уоррен дорожил лишь своей неприступностью, он держался за нее всеми
силами, не мог от нее отказаться. Сейчас, может, и для него настало время
запросить передышку - он так устал от одиночества на своем сторожевом
посту.
недельная порция всех документов, выпущенных британской армией. Стол
прогибался от тяжких усилий англичан приукрасить положение на фронте.
уверен. - Хотя бы потому, что предпочитаю интересоваться тем, что делаю.
Впрочем, как и все люди.
призванием?
переложил все тяготы ведения беседы на плечи Скотта. Теперь дело было за
ним. Но Скотт не соглашался нести это бремя. Он еще не понимал, куда
клонится беседа.
всегда знали, что делаем, и вы подняли свое задание. Такая постановка дела
устраивала нас всех.
что-то вспоминая; однако он все еще избегал взгляда Скотта.
головой. - Первые дни войны в пустыне - это было время необыкновенное. Но
уже и тогда мы страдали от негодной администрации в тылу и недостатка
снаряжения. Да и полевых войск было маловато. Генерал и четыре штабных
офицера. А когда мы сформировали мотомеханизированную группу -
предшественницу нынешней 8-й армии, у нас не было ни саперов, ни связи, ни
интендантства, ни транспорта, ни санитарной службы, не было даже снарядов.
Когда война началась, мы кое-что получили, но все наши бронесилы состояли
из нескольких допотопных броневиков. Вам известно, что одно время у нас в
Египте не было ни одного патрона для тяжелых пулеметов? Если бы в первые
дни, когда Италия объявила войну, Грациани двинулся на Мерса-Матру со
всем, чем располагал, наша песенка была бы спета. Даже воюй мы против
одних итальянцев. Спас нас Уэйвелл.
Очень нерешительный. Но у него есть три замечательных качества:
наступательный дух, способность обмануть противника и умение
маневрировать. Можно сказать, что он выгнал врага из Киренаики, наступая,
маневрируя и водя его за нос. К большим сражениям он прибегал крайне
редко. Вот это настоящее военное искусство. Сражений быть не должно. Если
мы завязываем бой, значит, - увы! - мы вынуждены к этому крайней
необходимостью. Значит, у нас нет другого выхода. Вы меня понимаете?
не чувствовал стеснения. Он говорил путано, однако смущения больше не
испытывал. - Но, по правде сказать, генерал, я не совсем понимаю, к чему
вы клоните?
две молодые женщины, их высоки" голоса понеслись вверх, как сухие пушинки
хлопка в знойное небо.
прислушивались к чужому разговору, ожидая, пока он не кончится. Так вот
иногда бессознательно останавливаешься и ждешь, нагонит ли бегущий человек
автобус. Но вслушиваясь в чужой диалог, они потеряли нить собственного
разговора.
коснуться предыстории... Но главное - я теперь знаю, как вы работаете. Вы,
видно, чувствовали себя полным хозяином в пустыне, занятой противником, и
ни разу не ввязывались в бой, если не считать мелких стычек. В сражениях
вы не участвовали.
на него в упор, не отводит глаз три, четыре, пять секунд и слегка кивает
головой.