мужество, но иной past держит себя, как трус, и напрасно было бы
превозносить его за храбрость, как и упрекать за трусость. Люсьен - арфа,
струны которой натягиваются и ослабевают по воле ветра. Он может в порыве
гнева или восторга создать npeкрасную книгу и остаться равнодушным к успеху,
которого, однако, жаждал. В первые же дни своего пребывания в Париже он
подпал под влияние одного молодого человека, крайне безнравственного,
ослепившего его той изворотливостью и опытностью, с какими этот юноша
преодолевав трудности парижской литературной жизни. Этот фигляр совершенно
совратил Люсьена, он вовлек его в беспутную жизнь, в которую, к несчастью,
любовь внесла свое очарование. Чересчур легкий успех, возгласы удивления -
при? знак недолговечности славы; нельзя оплачивать одной и тощ же монетой
канатного плясуна и поэта. Мы все были оскорблены тем предпочтением, которое
Люсьен оказал светским интригам и литературному шарлатанству перед мужеством
и честью тех, кто советовал ему завоевывать успех вместо того, чтобы его
похищать, выступать на арене вместо того, чтобы быть трубачом в оркестре. И
что чрезвычайно удивительно, сударыня, общество относится крайне
снисходительно к молодым людям этой породы; оно их любит, оно принимает
всерьез их притворство, внешний блеск; оно ничего от них не требует, оно,
закрывая глаза на их недостатки, прощает все их грехи, дарит им свое
благоволение, достойное лишь натур цельных, словом, оно делает из них своих
баловней. И, напротив, к натурам сильным и цельным оно относится чересчур
сурово. В этой оценке, по видимости столь несправедливой, общество
проявляет, пожалуй, высшую справедливость. Шуты его развлекают, от них не
требуют ничего иного, кроме забавы, и о них скоро забывают; но прежде чем
склонить колена перед гением, от него требуют божественного великолепия. На
все есть свои законы: вечный алмаз должен быть безупречным, создание
капризной моды вольно быть легкомысленным, прихотливым, непостоянным. Стало
быть, для Люсьена, несмотря на его ошибки, еще, пожалуй, вполне возможна
полная удача, ежели ему представится счастливый случай или он попадет в
достойное общество; но ежели ему повстречается какой-нибудь злой гений, он
опустится на самое дно преисподней. Он - блистательное соединение прекрасных
качеств, возложенных на чересчур легкую основу; годы унесут цветы, наступит
день, когда останется лишь одна выцветшая ткань; а если ткань плоха, она
превращается в отрепья. Покуда Люсьен молод, он будет нравиться; но в каком
положении окажется он в тридцать лет? Таков вопрос, который должен задать
себе каждый, кто искренне его любит. Если бы я один думал так о Люсьене,
пожалуй, я не стал бы огорчать вас своей откровенностью; но ограничиться
пустыми фразами в вопросе, поставленном вами с такой тревогой, я счел
недостойным ни вас, ибо ваше письмо - вопль отчаяния, ни меня самого, раз вы
оказываете мне такое доверие, тем более что мои друзья, знавшие Люсьена,
единодушно разделяют мое мнение. Итак, я почитаю своим долгом сообщить вам
истину, как бы ни была она ужасна. От Люсьена можно ожидать всего, как
хорошего, так и дурного. Таково наше общее мнение о Люсьене, изложенное в
кратких словах в этом письме. Если превратности жизни, покамест чрезвычайно
жалкой, чрезвычайно неустойчивой, приведут поэта в ваши края, употребите все
ваше влияние, чтобы удержать его в кругу семьи; ибо, покуда не окрепнет его
характер, Париж будет для него v гибелен. Он называл вас и вашего мужа
своими ангелами-хранителями; он без сомнения о вас позабыл; но он вспомнит
вас в ту минуту, когда, сломленный бурей, он станет искать убежища в родной
семье; итак, приютите его тогда в вашем сердце, сударыня, он будет в этом
нуждаться. Примите, сударыня, дань искреннего уважения от человека, которому
известны ваши редкие достоинства, который высоко чтит Вашу материнскую
тревогу и просит Вас считать его Вашим преданным слугою,
кормилицу: у нее пропало молоко. Когда-то она сотворила себе кумира из
своего брата, и вот теперь он осквернил себя, злоупотребив своими самыми
высокими дарованиями; короче, в ее глазах он упал в грязь. Это благородное
создание не могло поступиться честностью, щепетильностью, всеми семейными
святынями, взлелеянными у домашнего очага, еще столь непорочного, столь
лучезарного в провинциальной глуши. Итак, Давид был прав в своем
предвидении. Когда скорбь, наложившая свинцовые тени на ее нежное лицо,
понудила Еву открыться мужу в с дну из тех светлых минут, в которые
влюбленные супруги говорят по душе, Давид нашел слова утешения. Хотя он без
слез не мог видеть прекрасную грудь жены, иссушенную горем, видеть эту мать,
отчаявшуюся исполнить свой материнский долг, все же он старался ободрить ее,
подав ей некоторую надежду.
естественно, что поэт жаждет нарядов из пурпура и лазури; его так страстно
влечет к пиршествам! Этот птенец так доверчиво попадается на приманку
роскоши, внешнего блеска, что бог простит его, если общество его и осудит!
свой первый заработок!-отвечал добрый Давид, который понимал, что, как ни
велико отчаянье жены, все же ее любовь к Люсьену скоро вернется.- Мерсье,
пятьдесят лет назад, сказал в своих "Картинах Парижа", что литература,
поэзия, искусство и наука, эти детища человеческого мозга, никогда не могли
прокормить человека; а Люсьен, как поэт, не поверил опыту пяти веков. Посев,
орошенный чернилами, дает всходы (если только он их дает!) лет десять,
двенадцать спустя, и Люсьен принял плевелы за пшеницу. Однако он познал
жизнь. Помимо того, что он обманулся в женщине, ему суждено было обмануться
в свете и в мнимых друзьях. Познание далось ему дорогой ценою, вот и все.
Наши деды говорили: "Береги честь смолоду..."
Люсьен!.. Писать против совести! Нападать на своего лучшего друга!.. Жить на
средства акт" рисы!.. Открыто показываться с ней! Пустить нас по миру!..
несчастью, Ева заметила его оговорку, и ею овладело смутное беспокойство.
оплатить векселя?
типографии. В течение полугода пятнадцать процентов с заказов,
предоставляемых ему Куэнте, принесли шестьсот франков дохода, да на
городских заказах он заработал еще пятьсот франков.
договор,- сказала Ева,- ведь Серизе - человек опасный.
богачами! А раз Люсьен будет богат, мой ангел, он станет воплощенной
добродетелью...
тисках нужды Люсьен бессилен против зла? Ты о нем такого же мнения, как и
господин д'Артез! Гениальность и бессилие несовместимы, а Люсьен слаб...
Ангел, которого не должно искушать, какой же это ангел?..
области, на своем небосводе. Люсьен не создан для борьбы, я избавлю его от
необходимости бороться. Видишь ли, я так близок к цели, что могу посвятить
тебя в свою работу.- Он извлек из кармана несколько листков белой бумаги
размером in octavo l, торжествующе взмахнул ими и положил их на колени
жены.- Стопа такой бумаги, формата "большой виноград", будет стоить не
дороже пяти франков,- сказал он, передавая образцы Еве, которая
рассматривала их с ребяческим удивлением.
дитя мое! Я лишь один из последних, вступивших на этот тернистый путь.
Госпожа Массон еще в 1794 году пыталась переработать макулатуру в чистую
бумагу, она добилась своего, но чего это ей стоило! В 1801 году маркиз
Салсбери в Англии, а Сеген во Фран-
arundo phragmitis послужил материалом для тех листов бумаги, которые ты
держишь в руках. Но я хочу испробовать и крапиву и чертополох,- чтобы
добиться дешевизны сырья, надо его искать среди растений, произрастающих на
земле, непригодной для обработки, или на болотах: даровое сырье! Весь секрет
в том, как обрабатывать стебли. Мой способ пока что еще недостаточно прост.
Ну что же! Несмотря на все трудности, я хочу поставить французское бумажное
производство в особое положение, подобное тому, какое занимает наша
литература; я хочу добиться, чтобы производство бумаги стало исключительным
правом нашей страны, как монополией Англии стали железо, каменный уголь,
гончарные изделия. Я хочу стать Жаккаром бумажного производства.
обняла его и прижала к своему сердцу, склонив голову ему на плечо.
несколько секунд не могла вымолвить ни слова.
противопоставляешь славу восходящую, скорби, которую причинило мне падение
брата, ты противопоставляешь величие мужа... Да, ты будешь велик, как
Грендорж, Руве, ван Робе, как тот персианин, который открыл марену, как все
те люди, о которых ты мне рассказывал и чьи имена остались безвестными,
потому что, совершенствуя промышленность, они в тиши трудились на благо
человечества.
вглядываясь в освещенные окна, где на муслиновых занавесях вырисовывались
тени Евы и ее мужа: Куэнте каждый вечер в полночь приходил к Серизе, на
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Курылев Олег