ночью на улицах города. Я поспешил к знакомым Шапошникова и только с
рассветом пошел в центр, где на Екатерининской улице, рядом с кинотеатром со
старым названием "Мон-Плезир", квартировала Катя. Весь этот дом занимали
работники Совета, у входивших проверяли документы.
меня за стол. И начала рассказывать. Тогда от речки Кочеты, где мы
расстались, она проехала спокойно до самого Екатеринодара, но первый же
патруль белых на улице остановил ее и арестовал. Три дня провела она в
тюрьме. Выпустили. Ее спасли документы военфельдшера.
к городу, белые при отходе расстреляли всех узников без разбора, тридцать
заложников увели с собой. Ну, а вскоре я отыскала Сашу. Он был в первой
колонне наших войск, которые наступали со стороны Крымской. Худой - ужас!
Одни глаза да нос. Мы всего два дня пробыли вместе. Умчался в Новороссийск.
чтобы не забыть: твой недруг Керим Улагай объявился.
от Новороссийска, поднял восстание. Его молодчики вырезали в окружающих
селениях всех, кто сочувствовал Советской власти, и ушли в горы у Горячего
Ключа. Имей это в виду. Горные тропы Улагай знает!
последних боях ранен в живот, отлеживается в госпитале. О, этот еще более
опасен. Вообще, Андрей, большие испытания впереди! Мы, в сущности, окружены.
Деникинцы заметно набирают силу. А в наших рядах не очень многолюдно. Потери
огромны. И тебе, Андрей, пора выбрать, с кем ты и против кого.
забыть... На днях будет объявлена всеобщая мобилизация. И твои планы могут
рухнуть без тебя и твоих друзей. Хотя бы пятерым егерям надо остаться для
охраны Кавказа. Иначе никакой надежды на заповедник. Я постараюсь
договориться в военном отделе. А теперь поведай, как у тебя. Что Данута?
Отец, мать?
скажи. Даже платить сможем, хотя... Ты знаешь, мы работаем без всякого
жалованья, поэтому вряд ли сможем. Ты видел, что творится в больнице? Ничего
нет. Врачи сбежали. Все, Андрей. Идем. Сделаем доброе дело для твоих зубров.
подписанные бумаги. - Ты сделал добро для Кавказа, товарищ Волик, спасибо.
Кавказские егеря - с нами.
что я сказала комиссару?
видимся.
голосами. Запах свежести плыл от леса.
ждала весточка. В записке сказывал: "Вдвоем с Коротченкой выехали по
Лабенку. Осмотрим дорогу и мосты. Задержимся на Умпыре, если сумеем
проехать. Телеусов с племянником отправились на Гузерипль и Молчепу,
Кожевников и Седов обещали провести работу в Сохрае и Даховской, видимо,
заглянут на Кишу. Ждем на Умпыре с новостями".
о Народной охоте, о кооперативе. Я уже знал, что в Псебае все спокойно,
передела земли никто не требовал, все осталось, как было. Спокойствие в
Псебае помогало моему предприятию. Почему бы не заняться кооперативом? Но
что-то мешало, это я почувствовал сразу. Земляки мои слушали и помалкивали,
вздыхали.
Советов - придется нести ответ. Боялись. Не верили, что пришла настоящая
власть. Вдруг Кубанская рада, тот же Деникин... И - к стенке.
в обиду не дадим.
Среди них - молодые братья Никотины, два лесных следопыта. Они тут же
получили карту с участком для охраны по левому берегу Уруштена и лицензию на
право охоты и отстрела за сезон трех косуль и медведя, конечно, за границей
бывшей Кубанской охоты.
человек. "Правление" вроде бы обрастало людьми. Хоть и небольшая, а все же
помощь.
вздыхала и гасила улыбку.
эстонским поселком. Эстонки давно знают толк в травах, но у них все это с
мистикой, с тайнами, как волшебство. Есть, например, наговор в путь-дорогу с
одолень-травой... - И, сдвинув брови, она произнесла нараспев и вполголоса:
- "Одолень-трава! Одолей ты злых людей, лихо бы на нас не думали, скверного
не мыслили. Одолей мне горы высокия, долы низкия, озера синия, берега
крутыя, леса темныя..." Ты знаешь, что это за одолень? Кувшинки озерные,
по-нашему - лилии.
растревожил. Провожу и все тропы осмотрю. Осторожность, и еще раз
осторожность!
моего мужа не тронут, - задумчиво произнесла Данута.
с винтовкой на руке, потом мы с Данутой, ловко сидевшей на Кунице (мы
все-таки поменялись лошадьми, Кунак для нее немного высоковат), а сзади, как
охрана, ехал Саша Никотин и еще один егерь.
осталось всего одиннадцать. Они согласились вступить в охотничий кооператив,
только патронов и пороху запросили.
разговор о кооперативе и о возможности проникновения в заповедник белых. В
аптекарской караулке, куда прибыли на другой день, я потолковал с двумя
старыми казаками, которые охраняли женщин, попросил быть настороже и только
после этого отправился с братьями Никотиными обследовать тропы выше
Уруштена, чтобы убедиться, нет ли поблизости чужих.
что ни одного человеческого следа поблизости нет. Никотины остались наверху
искать себе место под лагерь, а я вернулся к женщинам и Дануте, чтобы оттуда
поехать на Умпырь, где меня ждал Шапошников.
стебли-корневища. Данута шутила, охала, что нигде нет одолень-травы,
выглядела спокойной, сильной. На поясе носила браунинг - мой подарок.
бившийся о каменные берега ущелья. Наша обжитая тропа.
тропа. А на ней след двух подкованных лошадей. След Шапошникова и
Коротченко.
мостику на ту сторону, но остерегся: прогнили доски, опасно. Обернулся,
глянул на коня и тотчас сбросил со спины винтовку: Кунак стоял, выставив
уши, и глядел на трону, назад. Река приглушала все звуки, но конь-то почуял!
Я стал за камень. И не напрасно. Показался один всадник, за ним второй.
Ехали беспечно, бросив поводья. Вот они уже близко. Остроконечная бородка,
веселое лицо. Телеусов!..
тропа, ну и наскочили на ребят Никотиных, они сказали о тебе. Как не
повидаться! Вышли напрямки, через перевальчик, благо снега там немного. Ты
живой-здоровый?