подхлестывала коней. Небо опустилось. Мы шли кучно, чтобы не потеряться.
Выглядели как белые призраки: одежду, конские спины залепило ледяной
крупкой. Панцирь не стаивал.
хвосты снега, как вьется у забора морозная поземка, и с запоздалым страхом
вспоминаю последние часы нашего похода.
воздухе. Метель не утихает уже неделю.
далеко от глаз. Данута и Мишанька в школе. Она по-прежнему ведет классы в
княжеском охотничьем домике, признана Лабинским Советом, который даже платит
ей жалованье. Я у жены на иждивении. Ведь мы давно служим бесплатно.
Впрочем, это не служба. Это призвание, никуда от него не денешься.
Призвание, а на душе горестно: зубров все меньше и меньше...
тоже спрашивал о Задорове. Оказывается, по дороге на Невинку Борису стало
плохо, поднялась высокая температура, и его пришлось оставить в Отрадной:
сыпной тиф. Сурен писал и в Отрадную, фельдшер ответил, что больного вместе
с другими тифозными увезли в Армавир. Там следы терялись.
нашего друга Постникова трудно верить, что заповедник получит быстрое
законодательное оформление.
продразверстке, о первых шагах Советов в восстановлении порядка. Тут и
призыв к бело-зеленым сложить оружие и воспользоваться амнистией. Война в
горах уже сильно беспокоит всю Кубань.
к ним.
белый, скинул полушубок, оборвал с черных усов сосульки и прямо в горницу.
Глаза светятся, возбужден, голос прерывается. Достал из внутреннего кармана
бумаги и хлоп их на стол.
поверх бумаг легла, поискал по страницам, загорелся.
Постановление Кубано-Черноморского ревкома "О Кубанском высокогорном
заповеднике". Почти в границах бывшей великокняжеской Охоты!
комнате, не понимая, отчего мы радуемся.
проект. Согласились с мнением покойного Постникова, и вот... Заметь:
высокогорный! Без упоминания о зубрах, чтобы не навлекать на них лишней
беды. Объектов заповедования множество: сто шестьдесят видов древесных
пород, семьдесят реликтов третичных лесов, двести пятьдесят эндемиков на
альпийских лугах. Копытные, а среди них наши возлюбленные зубры.
Геологическая терра-инкогнита, реки, ледники, озера. Непочатый край работы
для биологов, научный зал под открытым небом. Изучить влияние леса и гор на
климат всей степной Кубани - значит обогатить науку!
на меня.
заповедника рекомендован небезызвестный вам X.Г.Шапошников. Что же касается
научной стороны, на которую особенно уповает новый директор, то кандидатов
на место руководителя нам искать не надо: вот он сидит, научный
руководитель. И лес, и зверь ему подвластны... - И Христофор Георгиевич
жестом Цезаря указал на меня.
документом найдем и оружие, и охрану!
делается в горах, нахмурился, узнав о бело-зеленых на Умпыре. Соседство
преопаснейшее!..
слухами о голоде и неустройстве, с выстрелами из-за угла в станицах, из-за
дерева в лесу.
войны и разрухи? Суровая действительность окружала каждый Совет и ревком.
числа которых никто не знал. Из Армавира, Пятигорска, Лабинска в горы ходили
карательные отряды ЧОНа* и Красной Армии. Бело-зеленые умело уклонялись от
прямых столкновений, прятались по хуторам и укромным лесным приютам,
появлялись там, где их не ожидали. У них было общее командование, но
обнаружить этот тайный штаб никак не удавалось.
глаз со своих зверей.
на Кише, Умпыре, в Гузерипле?.. Браконьерство зимой поутихло, а тревога
росла. Вдруг в район зубровых зимовок опять пришли банды?
о заповеднике вскоре подверглось нападкам сперва со стороны лесного отдела в
Краснодаре, где работали новые люди, а потом и со стороны адыгейских общин,
которые боялись за свои высокогорные пастбища. Правда, недовольство пока
выражалось в устных заявлениях, но к весне оно могло сказаться иначе:
погонят станичные стада на заповедные пастбища. И снова ящур.
охранника и мы с ним, два администратора. В охранники мы зачислили
Телеусова, Кожевникова и старшего Никотина.
Катя, оба на должности начальников отделов в ревкоме - народного просвещения
и здравоохранения. Заповедник входил в зону их действия: при отделе
народного просвещения находился комитет по охране памятников природы, садов
и парков. Кухаревичи собирались приехать к нам.
промчались по улице. Их сопровождали пять конвоиров в седлах. Мы с отцом
встретили поезд у ворот. После двухлетнего перерыва я увидел Сашу.
улыбкой на лице прежнего решительного, даже отчаянного бунтаря, а потом
командира. Он сильно сдал, обрел старческую осторожность движений. Часто
посматривал на Катю, словно без ее советов уже не мог обходиться. Когда мы
обнялись, я почувствовал, как слабы его руки.
добрыми порывами, легкостью, жизнь просто кипела в ее небольшой, ладной
фигурке.
отбивался. Саша с тихой завистью смотрел на нашего сына.
Лесником, агрономом, доктором?
оглядели друг друга.
стал. Тень раздумий... Заботы?
об опасности с этой стороны. А так хочется работать! Еще усилие, год-другой
- и страна заживет мирной жизнью. Мы начнем наращивать производство,
богатства целиком пойдут на благо людей.
обращались к бело-зеленым с предложением полной амнистии, если сложат
оружие. Пришли десятки. Остались в лесах сотни и сотни. Это люди, которым
уже нечего терять, вроде Улагая, Хвостикова и вашего Чебурнова. Они будут до
конца против. Прежде всего помешают твоему делу.
места в Москве. Привык к лесам. Добрые воспоминания, друзья...