догорала, обгорелый кончик падал в подставленный таз с водой,
и Ливерий втыкал в кольцо новую, зажженную.
догорает лучина. Да, цынга в лагере. Вы категорически
отказываетесь от телятины? Цынга. А вы что смотрите, доктор?
Нет того, чтобы собрать штаб, осветить положение, прочесть
руководству лекцию о цынге и мерах борьбы с нею.
наших близких?
Но я не договорил того, что знаю из последних общевоенных
сводок. Гражданская война окончена. Колчак разбит на голову.
Красная армия гонит его по железнодорожной магистрали на
восток. чтобы сбросить в море. Другая часть Красной армии
спешит на соединение с нами, чтобы общими силами заняться
уничтожением его многочисленных, повсюду рассеянных тылов. Юг
России очищен. Что же вы не радуетесь? Вам этого мало?
легенды Каменнодворского, как я предполагал, не подтвердились,
-- помните эти глупые слухи о нашествии в Варыкино какой-то
загадочной народности? -- но поселок совершенно опустел. Там,
видимо. что-то было все-таки, и очень хорошо, что обе семьи
заблаговременно оттуда убрались. Будем верить, что они
спасены. Таковы, по словам моей разведки, предположения
немногих оставшихся.
невозможность. Сейчас я вам это докажу с очевидностью.
трепаную двухверстку нужными делениями наружу, а лишние края
подвернув внутрь, стал объяснять по карте с карандашом в руке.
Вот тут, тут и тут по всему кругу. Вы следите внимательно?
отрезанных коммуникациях, они неизбежно попадают в мешок.
Этого не могут не понимать их генералы, как бы они ни были
бездарны. Вы надели шубу? Куда вы?
махоркой и лучинной гарью. Мне нехорошо. Я отдышусь на
воздухе.
толстой колоды, положенной вдоль для сидения у выхода. Он сел
на нее, нагнулся и, подперев голову обеими руками, задумался.
Зимней тайги, лесного лагеря, восемнадцати месяцев,
проведенных у партизан, как не бывало. Он забыл о них. В его
воображении стояли одни близкие. Он строил догадки о них одну
другой ужаснее.
кутает его в одеяло, ее ноги проваливаются в снег, она через
силу вытаскивает их, а метель заносит ее, ветер валит ее
наземь, она падает и подымается, бессильная устоять на
ослабших, подкашивающихся ногах. О, но ведь он все время
забывает, забывает. У нее два ребенка, и меньшого она кормит.
Обе руки у нее заняты, как у беженок на Чилимке, от горя и
превышавшего их силы напряжения лишавшихся рассудка.
Шурочкин папа неизвестно где. Он далеко, всегда далеко, всю
жизнь в стороне от них, да и папа ли это, такими ли бывают
настоящие папы? А где ее собственный папа? Где Александр
Александрович? Где Нюша? Где остальные? О, лучше не задавать
себе этих вопросов, лучше не думать, лучше не вникать.
землянку. Внезапно мысли его приняли новое направление. Он
передумал возвращаться вниз к Ливерию.
запасено у него. Он зарыл эти вещи в снег за сторожевою чертою
лагеря, под большою пихтою, которую для верности еще отметил
особою зарубкою. Туда, по проторенной среди сугробов
пешеходной стежке он и направился. Была ясная ночь. Светила
полная луна. Доктор знал, где расставлены на ночь караулы и с
успехом обошел их. Но у поляны с обледенелою рябиной часовой
издали окликнул его и, стоя прямо на сильно разогнанных лыжах,
скользком подъехал к нему.
ваш Живаго.
Желвак, дале не пущу. Надо всЈ следом правилом.
интервентов.
ночебродишь? Больные?
снега. Увидел рябину в ягодах мороженых, хочу пойти, пожевать.
колотим, не выколотишь. Никакой сознательности. Ступай по свою
рябину, ненормальный. Аль мне жалко?
взятого разбега, стоя отъехал в сторону на длинных свистящих
лыжах, и стал уходить по цельному снегу все дальше и дальше за
тощие, как поредевшие волосы, голые зимние кусты. А тропинка,
по которой шел доктор, привела его к только что упомянутой
рябине.
и ягодах, и простирала две заснеженные ветки вперед навстречу
ему. Он вспомнил большие белые руки Лары, круглые, щедрые и,
ухватившись за ветки, притянул дерево к себе. Словно
сознательным ответным движением рябина осыпала его снегом с
ног до головы. Он бормотал, не понимая, что говорит и сам себя
не помня:
рябинушка, родная кровинушка.
к заветной пихте, откопал свои вещи и ушел из лагеря.
* Часть тринадцатая. ПРОТИВ ДОМА С ФИГУРАМИ *
1
спускалась Большая Купеческая. На нее заглядывали дома и
церкви более возвышенных частей города.
четырехугольных камнях его наклонно скошенного фундамента
чернели свежерасклеенные номера правительственных газет,
правительственные декреты и постановления. Надолго застаиваясь
на тротуаре, литературу в безмолвии читали небольшие кучки
прохожих.
заметно крепчал. Было совсем светло в часы, в которые еще
недавно темнело. Недавно ушла зима. Пустоту освободившегося
места наполнил свет, который не уходил и задерживался
вечерами. Он волновал, влек вдаль, пугал и настораживал.
обстрелы, кровопролитие, военные тревоги. Это тоже пугало и
настораживало, как уход зимы и прирост весеннего дня.
уличные прохожие, гласили:
получаются за 50 рублей штука в Продотделе Юрсовета,
Октябрьская, бывшая Генералгубернаторская, 5, комната 137.
лживое ведение записей карается по всем строгостям военного
времени. 1 очная инструкция к пользованию рабочими книжками
распубликована в И. Ю. И. К. § 86 (1013) текущего года и
вывешена в Продотделе Юрсовета, комната 137".
городе продовольственных запасов, которые якобы только прячет
буржуазия, чтобы дезорганизовать распределение и посеять хаос
в продовольственном деле. Объявление кончалось словами:
расстреливаются на месте".
непринадлежащие к эксплуататорским элементам объединяются в