дороги до загроможденной облаками линии небес раскидывались
несжатые поля. Их изредка прерывали лиственные леса, с
преобладанием дуба, вяза и клена. Леса глубокими оврагами
выбегали к реке, и обрывами и крутыми спусками пересекали
дорогу.
текла и сыпалась из них. Юрий Андреевич пригоршнями набивал
зерном рот, с трудом перемалывал его зубами и питался им в тех
особо тяжелых случаях, когда не представлялось возможности
сварить из хлебных зерен каши. Желудок плохо переваривал
сырой, едва прожеванный корм.
бурой, коричневой, цвета старого потемневшего золота.
Обыкновенно, когда ее снимают в срок, она гораздо светлее.
без звука вопиявшие поля холодным спокойствием окаймляло с
края большое, уже к зиме повернувшееся небо, по которому, как
тени по лицу, безостановочно плыли длинные слоистые снеговые
облака с черною середкой и белыми боками.
река. Ей навстречу шла дорога. По ней шагал доктор. В одном
направлении с ним тянулись облака. Но и поля не оставались в
неподвижности. Что-то двигалось по ним, они были охвачены
мелким неугомонным копошением, вызывавшим гадливость.
развелись мыши. Они сновали по лицу и рукам доктора и
пробегали сквозь его штанины и рукава, когда ночь застигала
его в поле и ему приходилось залечь где-нибудь у межи на
ночлег. Их несметно расплодившиеся, отъевшиеся стаи шмыгали
днем по дороге под ногами и превращались в скользкую, пискляво
шевелящуюся слякоть, когда их давили.
так переглядывались между собою, точно совещались, когда им
наброситься на доктора и загрызть его, брели скопом за
доктором на почтительном расстоянии. Они питались падалью, но
не гнушались и мышатиной, какою кишело поле, и поглядывая
издали на доктора, уверенно двигались за ним, все время
чего-то ожидая. Странным образом они в лес не заходили, с
приближением к нему мало по малу начинали отставать,
сворачивали назад и пропадали.
Поля без человека сиротели, как бы преданные в его отсутствие
проклятию. Избавившиеся от человека леса красовались на
свободе, как выпущенные на волю узники.
не дают дозреть орехам и обламывают их зелеными. Теперь лесные
склоны холмов и оврагов сплошь были покрыты нетронутой шершаво
золотистой листвой, как бы запылившейся и погрубевшей от
осеннего загара. Из нее торчали изрядно оттопыренные, точно
узлами или бантами завязанные, втрое и вчетверо сросшиеся
орехи, спелые, готовые вывалиться из гранок, но еще
державшиеся в них. Юрий Андреевич без конца грыз и щелкал их
по дороге. Карманы были у него ими набиты, котомка полна ими.
В течение недели орехи были его главным питанием.
жаровом бреду, а лес -- в просветленном состоянии
выздоровления, что в лесу обитает Бог, а по полю змеится
насмешливая улыбка диавола.
3
сгоревшую до тла, покинутую жителями деревню. В ней до пожара
строились только в один ряд, через дорогу от реки. Речная
сторона оставалась незастроенной.
опаленных снаружи. Но и они были пусты, необитаемы. Прочие
избы превратились в кучи угольев, из которых торчали кверху
черные стояки закопченных печных труб.
извлекали жерновой камень деревенские жители, жившие в прежнее
время его добычей. Три таких недоработанных мельничных круга
лежали на земле против последней в ряду деревенской избы,
одной из уцелевших. Она тоже пустовала, как все остальные.
ворвался в избу, едва доктор ступил в нее. По полу во все
стороны поехали клочки валявшегося сена и пакли, по стенам
закачались лоскутья отставшей бумаги. Все в избе задвигалось,
зашуршало. По ней с писком разбегались мыши, которыми, как вся
местность кругом, она кишела.
Закат затоплял теплом золотого зарева противоположный берег,
отдельные кусты и заводи которого дотягивались до середины
реки блеском своих блекнущих отражений. Юрий Андреевич перешел
через дорогу и присел отдохнуть на один из лежащих в траве
жерновов.
потом плечи, потом руки. С реки подымался кто-то по тропинке с
полным ведром воды. Человек увидал доктора и остановился,
выставившись над линией обрыва до пояса.
не трону.
мне тебя трогать?
Он был бос, оборван и лохмат.
беспокойным пронизывающим взором. По необъяснимой причине
мальчик странно волновался. Он в волнении поставил ведро
наземь, и вдруг, бросившись к доктору, остановился на
полдороге и забормотал:
Извиняюсь, однако, товарищ, дозвольте спросить. Мне
помстилось, точно вы знакомый человек будете. Ну да! Ну да!
Дяденька доктор?!
трудовую гнали. Под конвоем.
целовать его руки и заплакал.
Веретенниками. Матери его не было в живых. При расправе с
деревнею и пожаре, когда Вася скрывался в подземной пещере
из-под вынутого камня, а мать полагала, что Васю увезли в
город, она помешалась с горя и утопилась в той самой реке
Пелге, над берегом которой сейчас доктор и Вася, беседуя,
сидели. Сестры Васи Аленка и Аришка по неточным сведениям
находились в другом уезде в детдоме. Доктор взял Васю с собою
в Москву. Дорогою он насказал Юрию Андреевичу разных ужасов.
4
высеялись, и повалили напасти. Когда тетя Поля уехала. Тетю
Палашу помните?
Тягунова. Лицо открытое, полная, белая.
встретил, в городе одном, на улице.
бешеный. Смотри, не оторви. И вспыхнул, как красная девица.
Точно стояла она у вас или гостила, помнится. А может забыл,
путаю.
родную сестру полюбила. Тихая. Работница. Рукодельница. Пока
она у нас жила, дом был полная чаша. Сжили еЈ из Веретенников,
не дали покоя наговорами.
Безносый ябедник. А она на него и не глядит. Зуб он на меня за
это имел. Худое про нас, про меня и Полю сказывал. Ну, и она
уехала. Совсем извел. Тут и пошло.
Корнев Павел
Орловский Гай Юлий
Андреев Николай
Самойлова Елена
Мурич Виктор