Юрий Петухов

БУНТ ВУРДАЛАКОВ

Часть 1. ЗАКОЛДОВАННАЯ ПЛАНЕТА

Мрак. Пустота. Ледяная безысходность. Расстояния, не оставляющие
надежды. Смерть и Ужас. Вселенная. Вы всматриваетесь до боли в черную
страшную даль. Но вам не дано видеть. Вам не дано ощущать сокрытое во
мраке и пустоте. Вы слепы!

Вселенная - это вовсе не то, что вбирает в себя слабый человеческий
глаз. Она не черное, усеянное перемигивающимися искринками небо. И не
пустота без конца и края, где висят исполинские пылающие звезды с
кружащими в поле их притяжения планетами. Вселенная - это чудовищная,
жуткая пропасть, в которую падают все существующие, обитаемые и
необитаемые, миры. Где дно этой пропасти? И есть ли оно?! Триллионы
небесных тел сгорают в бесконечном вселенском падении - и не замечают
самого падения.- в нем они рождены были, в нем просуществовали весь свой
отмеренный Силами Непостижимости век, в нем и погибли, чтобы никогда уже
не возродиться и ни в ком и ни в чем не повториться.

Вселенная - это адская воронка, затягивающая в себя из Иных,
недоступных нам миров, все, что только способно быть затянутым в
колоссальный космоворот, все, что имеет зримый и незримый, осязаемый и
неосязаемый вес, все, что может падать в ужасающую Пропасть Пространства.
Вселенная - это обитель Смерти. И царствует в ней всепожирающая и
всемогущая Владычица владык и Госпожа господ. Ее изнуряющим черным
дыханием пронизано Пространство. Она везде в нем. Но есть и у Нее
излюбленные места. Проклятье висит над этими омутами Мироздания.
Непроницаемой печатью скреплены подступы к ним. Путники во Вселенной, к
какой бы цивилизации ни принадлежали они, сторонятся этих омутов, ибо
никто еще не возвращался оттуда, никто не приходил назад с лежбищ
Владычицы. Все падает! Все летит в чудовищную пропасть! Лишь Она одна
недвижна в Пространстве. И нет Ей соперников.

...Когда Он понял это, понял с доводящей до оцепенения ясностью, первым
желанием, нет, не желанием, а внезапным непреодолимым порывом, яе
поддающимся ни логике, ни осознанию, бьщо - уйти! бросить все! навсегда
покинуть Пространство! спрятаться на Земле! зарыться лицом в терпкую
пахучую траву и никогда не поднимать глаз к бездонному Небу... Это было
много лет назад. Он уже и не помнил - когда. Он помнил только острое,
раздирающее душу и плоть ощущение своей малости, слабости, незащищенности.
И всего-то лишь крохотная капелька, незримая росинка ужаса с савана
Владычицы слетела - слетела и проникла внутрь его большого, сильного по
земным меркам тела. Но росинки хватило, чтобы парализовать, отключить
волю, изгнать из Пространства... Изгнать? Нет! Его удержала. Сила, которую
Он не понимал да и не мог тогда понять. Он не мог Ее даже почувствовать -
лишь полыхнуло далеко-далеко теплым каким-то светом, неземным и
невселенским сиянием. И Он смутно, совсем по-детски, понял - есть в
Мироздании еще что-то. Есть! А значит, Он не уйдет!

Вот и сейчас - Ему показалось, что это все тот же миг Страха и Ужаса,
что Он опять там, в далеком утерянном дне. Только теперь надавило еще
сильнее. Пространство навалилось на него всей неизмеримой тяжестью,
понесло Его вместе с собою в Пропасть. Да-да, ту жуткую Пропасть, которой
Оно само и было. Он застонал словно от сильнейшей неукротимой боли,
изогнулся всем телом, сжал кулаки. Челюсти сдавило судорогой, шею выверну

ло, что-то ледяное вонзилось в сердце... и остановило его, суставы
выкрутило, дьявольской болью прожгло насквозь. И Он открыл глаза. Он уже
знал, что увидит. И потому не удивился. Он необъяснимым чутьем предугадал
это, пережил внутри себя еще до пробуждения, до того, как разомкнул веки.

Он летел вниз. Летел в эту сатанинскую черную Пропасть. И вместе с Ним
летели крохотные, еле различимые звездочки, летел смутный, поминущо
исчезающий клок какой-то далекой, может быть, существующей уже только в
собственном испущенном свете, туманности, летел невесть как оказавшийся
рядом камешек-метеорит... и летела сверхплотная, сверхтяжелая, колдовская
Пустота. Колодец Смерти засасывал их всех, не отличая живого от мертвого,
одухотворенного от бездушного.

Он долго не мог понять - почему Он снова очутился здесь, в своем
безвозвратном прошлом, в том давно прошедшем миге бытия. А когда понял.
Ему стало еще хуже - это было не прошлое, давно пережитое и усмиренное.
Это было настоящее, ослепительно реальное настоящее, за которйм таилось
неведомое будущее. Значит, это случилось! Значит, они забросили его Сюда?!
Но почему!

Как они могли! Нет! Лучше бы они сразу убили Его!

Осознание непоправимости случившегося чуть не свело Его с ума. Ошибка?
Как хорошо, если бы это было ошибкой, нелепицей, случайным совпадением...
но нет. Он уяснил все сразу. Они все-таки послали Его на смерть!

Они бросили Его в адскую воронку! Они приговорили Его! Он почти ничего
не помнил... нет, Он не помнил ни черта! Что было с Ним?! Как они
посмели?! И почему именно Его?! Это невозможно! Этого не должно было
случиться! Это бред!

Он поднес руку к глазам. Отблеск скользнул по лицевому светопластику
шлема, зайчиком ударил в зрачки.

Рука была закована в броню - тяжеленную, серую, пупырчатую
бронекерамику трехвековой давности. Зачем они обрядили Его в эти доспехи,
в это допотопное старье? Он поднял другую руку, пошевелил толстыми
суставо-членистыми пальцами гидропневмоперчатки - и Ему показалось, что Он
слышит скрип этого древнего механизма. Но еще Он почувствовал, что под
перчаткой руку облегает металлопластиковая пленка биоскафандра последней
разработки. Зачем? Зачем все это?! Или они собирались бросить Его в
термонейтринное пекло Сверхновой?! Или на Нем решили испытывать действие
гравиполя недавно открытых сверхплотных звезд - Черных Карликов?! Нет,
глупость, бред! Они просто приложили все усилия, сделали все, что только
могли сделать, лишь бы Он вынырнул живым здесь! Именно здесь! И именно
живым! Но почему?!

Он не удивился, даже не повел плечами, не вздрогнул, когда совсем
рядом, в трех-четырех километрах от Него, вдруг высветилось нечто
округлое, серебристо-тусклое, с ажурными фермами-лапами и почти черным
отражателем. Капсула! Да, Он яодал ее появления. И она появилась! И только
после этого, внезапно, с накатившей липкой тоской и обручем на висках
прищла память: Он дал им согласие. Он сам дал им согласие!

Они нашли его на диком пляже. Но сразу не подошли, а уселись в десяти
метрах на плоский серый валун с поросшими мхом боками. Место это было
угрюмым и мрачным. Никто не помнил, чтобы тут когда-либо купались или
загорали люди. Но почему-то, по какой-то невесть из каких глубин дошедшей
памяти, этот глухой уголок звался "диким пляжем".

- Чего надо, - грубо спросил Иван. Спросил без вопросительных
интонаций, не отрывая взгляда от серой подернутой рябью воды.

Ему сейчас не хотелось видеть людей. Он был старше их всех. Неизмеримо
старше. И они казались ему шаловливыми, беспечными, надоедливыми и страшно
докучливыми в своей бесцеремонности детьми, от которых нет никаких сил
отвязаться и которых надо просто терпеть.

Стиснуть зубы и терпеть. Он знал лучше их самих, что играют "дети"
вовсе не в детские игры. Но все равно - иначе он не мог воспринимать этих
несчастных, этих замкнувшихся на себе детей - землян.

Он сидел на высохшем от времени и жары обломке ствола некогда могучего
и неохватного дерева. Обломок этот выставлял из песка и ила свою горбатую
растрескавшуюся спину и наверное помнил допотопные времена. Иван сам себе
казался таким же старым и высохшим. В нем уже не было сил стоять, тянуться
вверх, расти... он хотел лежать в прохладном, тяжелом иле. Он лишь по
инерции продолжал жить. Он уже давно был Там...

Его узловатая и высохшая рука лениво перебирала звенья черной тускло
поблескивающей цепи. Той самой, которой он, ни на секунду не задумываясь,
придушил восьмипалого охранника. Где это было? Когда?} И было ли? Может,
не было ничего!

Цепь он расклепал, разрезал на две части. Одну отдал Дилу Бронксу. Тот
долго хохотал и приговаривал, что, дескать, не хрена было вообще соваться
в Тот мир - да, тот мир, в котором ни черта кроме этого дерьма не
возьмешь. Дил хлопал черной лапищей по плечу, подмигивал, поддакивал,
скалился, пучил свои базедовые глазища, но не верил Ивану - ни единому
слову не верил. Так же, как и все они. Дети! Одно слово - дети! Они даже
не хотели узнать, что их ждет, что им уготовано. Они не верили в Тот мир!

- Если ничего не надо - идите отсюда. Это мое место! - сказал Иван
громче, с нотками раздражения в голосе.

Один из пришедших встал, подошел ближе.

- Нам нужны вы, - сказал он мягко, но настойчиво, давая понять, что не
отвяжется.

Иван накрутил цепь на кисть, потер ладонью переносицу и передернулся,
будто машинально отгоняя мух.

- Да, нам нужны именно вы!

Двое других оторвались от валуна, встали за спиной у первого.

- Я уже по тысяче раз ответил на все вопросы, заполнил кучу анкет,
друзья мои, - проговорил Иван совсем тихо с железом в голосе, - с меня
сняли сотни мнемограмм... Чего еще надо?!

- Нам не нужны мнемограммы и анкеты. Вот!

Первый, высокий худой малый в пластиконовой ветровке, вытащил что-то из
нагрудного кармана и протянул Ивану.

- Вы ведь умеете пользоваться.

На ладони у малого лежал переходник. Обычный тяжелый, сферический
переходник ограниченного действия. Игрушка.

- И что дальше?

- Вам надо быть там.

- Где это там?! - Ивану начинала надоедать эта бестолковая игра.