загорелой, а правый глаз Гришки обезображивало желтое пятно.
Серихиных. Кормиться трудом Гришка не пожелал. Правда, чтобы не околеть с
голодухи, он иногда в извоз нанимался - когда ссыльных в глухомань отвезет,
когда до Тюмени возы с сеном или дровами доправит. Из таких "ездок" обычно
вертался пьян-распьян, весь раздрипан в трактирных драках. Без шапки, без
денег! Входил в избу, и оттуда сразу же рвался наружу долгий вой Парашки
Серихиной - это Гришка от самого порога начинал лупцевать свое сокровище.
как ту жену гостинцами не попотчевать?.. - По селу ходили недобрые слухи,
будто Гришкина жена служила ранее в "номерах" губернских, где по дешевке
проезжих гостей ублажала и трудами немалыми даже на швейную машинку себе
скопила, но Гришка эту машинку пропил.
готовили дрова и солили впрок убоину, а зимой тоже не продохнешь - катай для
города валенки, подновляй упряжь, опять же и овчины - их мять надо! А Гришка
знай себе на печке валяется и пухнет там, давя клопов на стенках желтым
корявым ногтем. - - Рази так можно? - говорили мужики. - Ты бы встал. Ты бы
умылся. Гляди, сам рван, жена не кормлена. А копейка в мошну не скачет. Ее
струдить надоть. Крестьянская денежка пот любит!
позаботится, чтобы я сытым бывал. А работать - не! Я вам не лошадь. На кой
хрен мне спину-то ломать? Все подохнут одинако - что труженики, что
бездельники...
целомудренна русская деревня: матерного слова не услышишь, а Гришка
сквернословил при любом случае, дрался бесстрашно. Лошадей не жалел -
загонял насмерть. Внешне мрачный и нелюдимый, обожал веселье, и, коли где
гармоника пиликнет, он уже пляшет. Час пляшет, два, три часа... Пузырем
вздувается на его спине рубаха, вонючая от пота. Плясал до исступления, пока
не рухнет. Плясал, выкрикивая слова песни, словно выбрасывал плевки:
казенный штоф распивают. Придет Гришка, никем не зван, встанет у притолоки,
в избу не входя, и стоит там, шумно вздыхая: мол, я уже здесь... учтите!
капусты, закусывая. На зубах хрустят крепенькие огурчики. Иной раз
посовестятся:
толкуй, а тоже скотина - ждет подношения...
энтого штофа ты лично участвовал?
него. - Ишь, прыткий какой... Хыхыхы! Пришел и требует, чтобы налили.
справлял свадьбу дочери, а Гришку не позвал к угощению. Когда молодые на
тройках ехали из церкви, кони вдруг уперлись перед домом - не шли в ворота.
Все в бешеном мыле, рассыпая с грив праздничные цветы и ленты, под градом
ожесточенных побоев, кони не везли молодых к счастью. "И не повезут", -
сказал Гришка, стоя неподалеку... Молодухе же одной, отказавшей ему в
любезности, Гришка кошачий концерт устроил. Со всего села сбегались коты по
ночам к ее дому, и начинался такой содом, хоть из дома выселяйся...
меня зыркнет, так будто мне за шкирку гадюку бросили... Добро бы - цыган
какой, так нет: не глаза у Гришки, а бельма пустые... Будто гной поганый
течет из глаз его!
крестьянин Картавцев показал под присягой следующее:
жерди на телегу поклал и хотел уже везти на пропой. Тут я его ущучил и велел
ему с покраденным остожьем вертать кобылу до волости. Он заартачился и хотел
удрать, но я его держал. Тогда он - на меня с топором! Думаю: зарубит ведь.
что он топор выронил, а кровь из него ручьем. Полег замертво. Ну, думаю,
сгубил человека. И стал приводить в сознанье. Расшевелил дожива и опять
потащил к волостному. Гришка очухался, начал рваться. Тут я ему еще насовал
- довел!..
подвели итог его скотской выносливости. В возрасте 50 лет он мог начать
оргию с полудня, продолжая кутеж до 4 часов ночи; от блуда и пьянства
заезжал прямо в церковь к заутрене, где простаивал на молитве до 8 утра;
затем дома, отпившись чаем, Гришка как ни в чем не бывало до 2 часов дня
принимал просителей, говорил по телефону и устраивал разные аферы, потом
набирал дам и шел с ними в баню, а из бани катил в загородный ресторан, где
повторял ночь предыдущую. Никакой нормальный человек не мог бы вынести
подобного режима... Картавцеву - после битья - Гришка пригрозил:
невестка на сеновал к Гришке бегала. Скоро с выгона пропали две лошади
Картавцева, который приметил, что Гришка их намедни оглядывал. Картавцев
кинулся к Гришкиной избе, Гришка вышел на крылечко, притворно зевая, будто
спал:
слезами, рухнул в ноги.
моем... Верни лошадушек. Погибну ведь!
ветром надувало, и, боясь позору, подкидывали младенцев в дома к бездетным.
мужики зверски калечить Григория за блуд с их женами, дочерьми и сестрами,
но Гришка вставал от побоев даже освеженный, будто в жаркий день искупался
(сказалась в нем закалка конокрада). При этом еще и грозился:
крепко прилепилось к нему, что уже не отдерешь. Исправник Казимиров,
объезжая свои дремучие владения, не пожелал учитывать Гришку под фамилией
"Новых".
которой господа салаты кушают, а Распутин - от распутства. Я грамотней тебя,
фамильные тонкости понимаю...
высылке Распутина в Восточную Сибирь, но Гришка не стал ждать, когда его
возьмут за шкирку. Он разулся и босиком тронулся в дальний путь, покидая
село. На околице ему встретились бабы с граблями:
Верхотурскую обитель посетил. Ох, грехи все, грехи наши...
монастырь. Много месяцев о Распутине не было ни слуху ни духу. А потом
явился... но в каком виде! Шел полураздетый, без шапки, длинные волосы
совсем закрывали лицо. Никого не узнавая, размахивал руками и все время пел
нечто духовное. В церкви дико озирался по сторонам и вдруг ни с того ни с
сего начинал сипло голосить псалмы... Кажется, что в период богомолья
Распутин повстречался с людьми, которые очень сильно подействовали на его
кривобокую психику. Вел он себя странно. Движения стали беспокойны и
порывисты, он ходил по селу, часто приседая, потирал руки. Речь иногда
делалась бессвязным набором слов. А после нервного возбуждения наступала
глухая, замкнутая депрессия... Вернувшись из Верхотурья, Распутин был явно
ненормальным, потом он вроде оправился, и здесь летописцы отмечают страшный
взрыв чувственности, словно нечистая сила поселила в нем беса блудного! Но
грубую животную похоть Гришка неизменно облекал в формы богоугодничества -
этим он невольно закладывал первый камень в фундамент будущей
"распутинщины".
конечно, не мог окунуться в холодный мистицизм официальной религии. Складу
его натуры отвечали хлысты - с их буйными плясками, с их аморальным
кодексом, где под глубоким покровом тайны творились самые мерзкие
преступления противу нравственности. Теперь в избе Распутиных частенько