грозя пальцем. - Люцинеров и жидов мажь чем хошь, но власть божью не
трогай... Грех!
указ от Синода, а еще два указа - от царя... Распутин искренно рассмеялся:
стал целовать всех подряд, при этом руки его очень ловко и виртуозно
обводили фигуры женщин от грудной клетки до бедер, каждый раз как бы
выписывая форму гитары. Но все это делалось им спокойно и строго, как будто
он, опытный инженер, прикидывал на ощупь размеры нужных ему для работы
деталей, и ни одна из дам не протестовала... все в порядке вещей.
плюхнулась в кресло, заговорила:
обратилась она к отцу, - а ты собрался на службу?
табличка с надписью "В знак непорочной 50-летней службы от благодарных
подчиненных". Илиодор с ненавистью посматривал как на портфель, так и на
очки статс-секретаря: будь это в Царицыне - так в рожу квачем бы!
дергал свою бороду, а правой... хватал ее за груди и меня немного стеснялся.
свершилось нечто сказочное: Вырубова упала на землю, дотронулась лбом обеих
ступней Распутина, потом поднялась, трижды поцеловала старца в губы и
несколько раз его грязные лапы. Ушла..." Она ушла, но осталась Сана
Пистолькорс, и Распутин (в присутствии ее отца и мужа) проделал с Саной
целый ряд манипуляций, как и с Вырубовой... Уже на улице Распутин спрашивал
Илиодора:
раньше на всех кидалась... Я ведь как? Больше касательством работаю. От меня
сила исходит. Хошь, и тебя трону? - Он обнял Илиодора и спросил:
Распутин на улице рассуждал:
подушки на одеяло перекладывать. А в Синоде обер-прокурором торчит
Лукьянов-профессор. Но я ученых не люблю, скоро ему провожаньице сделаю...
Цыть им всем!
расписку, что власть царскую ты лаять не станешь...
какими-то неестественно-вычурными ужимками и прыжками, совсем не
гармонировавшая с моим представлением о русских царицах... она поцеловала
мою руку. Потом моментально села в кресло и с грубым немецким акцентом
заговорила: "Вы из Петербурга?" Эти слова были сказаны так не правильно, что
я не понял их. Произошла крайне тяжелая и неприятная пауза. Из беды выручила
Вырубова. Она передала мне вопрос царицы на чистом русском выговоре.
Государыня тогда засыпала как горохом: "Вас отец Григорий прислал?
правительство?.."
священный и даже на царя с его премьером. На следующий день иеромонах
повидался с Распутиным, поехали они помолиться на могилку Иоанна
Кронштадтского. "Когда мы с ним шли по лаврскому парку, Григорий не
пропускал ни одной дамы, чтобы не пронизать ее своим упорным, настойчивым
взглядом". Неожиданно Гришка засуетился: "Спрячь меня, ой, закрой, дай
сховаться..." На садовой дорожке показался какой-то старенький генерал,
читавший надгробные эпитафии. Распутин присел на корточки и забился головой
под рясу монаха, Илиодору было очень противно свое дурацкое положение.
побывал...
так, как все другие люди...
при шляпе. Разговаривал очень охотно:
ссадили. Народ хохочет, думают, фулигана пымали. А в участке спросили, кто
таков, я сказал, и отпустили.
меня, это Столыпин меня насильничает... Слыхал я от людей верных, будто на
меня уже целый архив скопили!
надо расправляться с идейными противниками на митингах. С расстояния пяти
метров он цыкал в них плевком, и плевок обязательно попадал в оратора.
Бывало, гляну и сам вижу - плохо человеку...
в черную сотню. Но, побывав разочек в клубе союзников, он больше туда не
заглядывал, ибо не выносил, где только разговаривают, но выпивки и плясок не
предвидится...
****
его на вокзале. Прозвенел гонг - друзья обнялись, целуя друг друга,
иеромонах говорил:
молебен устроим. Волгу повернем вспять...
"изгонителя блудного беса", - богатый столичный опыт в этом деле Гришка
переносил в провинцию. А премьер Столыпин был крайне удручен оттого, что на
Илиодора не действовали ни указы Синода, ни указы самого императора.
5. МОЙ ПУПСИК - МОЛЬТКЕ
генштаба знаменитый Мольтке ночевал в своем имении. К нему послали офицера -
с известием, что завтра грянет война. "Хорошо, возьмите с левой полки третий
портфель справа", - велел Мольтке офицеру и снова уснул...
с Мольтке, чтобы вы поняли: вам предстоит роль исторического человека. Мне
сейчас не нужен просто хороший генерал Сухомлинов - мне нужен русский
Мольтке, и я с глубочайшим удовольствием назначаю вас на пост начальника
Генштаба!
доклады министров. Зал имел большие затемненные антресоли, в тени которых
пряталась императрица, все слушавшая. Сухомлинов отвечал царю, что он рад
принять назначение, но сразу же выговорил для себя право личного доклада
царю.
австро-венгерским министром иностранных дел, и в обмен на открытие
черноморских проливов для русского флота он дал Вене согласие на аннексию
Боснии и Герцеговины.
Это была вторая Цусима для нас - только дипломатическая!
стал тем узлом, который могла развязать только война. Европа жила как в
лихорадке, ей снились дурные сны. Близость грандиозной войны уже чуялась
всюду, и обыватель, просыпаясь, удивлялся, почему ему не пришла призывная
повестка. В этом году, бряцая саблей перед ускоренным выпуском юнкеров
гвардейской кавалерии, кайзер Вильгельм II проболтался: "Кажется, настало
время, чтобы дерзкая банда в Париже снова на своей шкуре испытала, на что
способен наш славный померанский гренадер. Похоже, что нас хотят окружить
(намекнул он на союз России с Францией)! Что ж, - упоенно заливался кайзер,
- они могут идти: германец всегда лучше сражался, когда на него нападали с
двух сторон. А мы готовы...* Французский генштаб переслал в Петербург своим
русским коллегам утешительное известие: "Мы работаем так, будто война уже
началась". Сухомлинов велел ответить в Париж, что на берегах Невы мух