- Ну и слава богу! - Генерал-аншеф молодо вскочил с ложа. - Господи,
вразуми меня, - покрестился на иконку. - Ежели ныне совладаю с Фридрихом,
кровавый пир разом кончится и век меня Россия благодарить станет. Ну, а
ежели опозорен буду... Нет, господи: лучше сразу - ядром меня, чтобы не
мучился!
КУНЕРСДОРФ
Уже пахло порохом над Кунерсдорфом, когда Лаудон спросил Салтыкова:
- О чем думает сейчас генерал-аншеф?
- Думать поздно. Сейчас кровью станем расплачиваться за все, что не
продумали ранее, на покое...
Они поднялись на пригорок, им подали зрительные трубы.
- Любопытно, чем откроет сегодня Фридрих сражение?
- Как всегда, - зевнул Салтыков, - "косой атакой".
- Почему вы так решили, генерал?
- Это не я так решил, это Фридрих так решает... Я свою жену однажды
спрашивал: "Чего ты в одном и том же платье шляешься, коли другие в
гардеробе, ненадеваны, пылятся?" А она мне ответила: "Прости, батюшка,
стара стала, глупа стала..."
Лаудон вряд ли понял его, и Салтыков пояснил далее:
- Фридрих.., он тоже, как старуха скупая: одно платьишко надел, так и
носит его не снимая... Пооборвался уже господин!
Но Фридрих сегодня не спешил открывать битву. Весь прусский
генералитет во главе с королем был в седлах. Стояли гуртом на вершине
холма, позванивая сбруей и оружием. Фигура короля в черном сюртуке резко
выделялась среди пестрых мундиров. Головы генералов, густо напудренные,
были обнажены; один король в шляпе. Сюда, в ставку Фридриха, сейчас
приводили переметчиков, лазутчиков и пленных. Король, перегибаясь через
луку седла, лично задавал им каверзные вопросы... Потом он повернулся к
генералам:
- Господа, я выяснил неприятную новость; нам не придется нападать на
русских с тыла. Салтыков свой тыл успел укрепить. Из двух флангов
противника мы избираем слабейший - левый... Но прошу еще подождать - я не
все уяснил для себя...
Сейчас короля смущали сбивчивые сведения о глубоком ретраншементе,
связующем русские фланги. Салтыков - через этот ретраншемент - мог
перебрасывать свои войска с фланга на фланг. Фридрих же позволить себе
такой роскоши никак не мог.
Около девяти часов утра король сказал, морщась:
- Ладно. Начинать можно только одним способом - начать!
Прусская артиллерия взяла под обстрел высоту Мюльберг, занятую
войсками князя Александра Михайловича Голицына. Прошло в гуле пальбы еще
два томительных часа... Король вел себя как-то странно: он словно не мог
решиться на атаку. Лишь ближе к полдню рука Фридриха резко взметнулась
кверху.
- Честь и слава! - заверещал он пронзительно. - Даже земной шар не
покоится на плечах Атласа столь прочно, как стоит королевство Пруссии на
плечах своей бессмертной армии...
И закончил деловитым распоряжением:
- Через виноградники можно пустить инфантерию. Направление атаки - на
Мюльберг. Исхождение региментов от Бишофсзее и от Треттина... Прошу,
господа, начинать немедля и решительно!
Сражение разгоралось. Сначала, как всегда, Фридриху было неинтересно.
Он велел намазать кусок хлеба маслом и подать ему в седло. С аппетитом
жуя, король сказал:
- Интересно, когда уже кипит кровь... Вот, когда мои ребята добегут
до Мюдьберга, тогда хоть деньги плати за такое зрелище!
***
Излюбленной "косой атакой" (как всегда, как всегда!) король обрушился
на левое крыло русской армии, и Салтыков приставил трубу к мутному
стариковскому глазу.
- Сейчас король, - точно определил он, - милостию божией, кажись,
отберет у нас Мюльберг, сбросит князя с горушки вниз.
В рукопашной резне князь Голицын был тяжко ранен, и его буквально
выдернули из рук прусских гренадер, - Фридриху даже принесли в ставку
ботфорт с ноги князя.
- Что вы мне тычете в нос старым вонючим сапогом? - обозлился
Фридрих. - Иль вы добыли русский штандарт?
Мужество защитников Мюльберга было сокрушено натиском пруссаков.
Голицын в спешке боя, истекая кровью, перестроил два полка поперек
позиции. Они встали здесь насмерть. Но прусская картечь выкосила их.
Потсдамкие гренадеры штыками уже добивали канониров.
Левое крыло русской армии было смято...
Фридриху доложили об успехе: 15 русских батальонов и 42 орудия армии
Салтыкова более не существовали.
- Прекрасно! - заметил король. - Сейчас я устранил то, что мне
мешало. А мешал численный перевес противника. Теперь же этого перевеса не
существует. Что ж, "шах" мы сделали, пора приготовить русским "мат"...
Салтыков не послал князю Голицыну поддержки:
- Резервы прибережем. Фридрих - хитер, и воевать еще не начал: он
только пыль нам в глаза пущает... Бой весь впереди, судари! Солдаты
Голицына погибли, но долг исполнили. С высот горних, уже нездешних, они
сейчас на нас взирают. Память им вечная и поклон низкий ото всей России!
Над ним засвистали пули, он взял прутик - обмахивался:
- Во, шмели проклятые.., кыш-кыш, негодные! К двум часам дня все
укрепления Мюльберга были в руках короля. Но пока пруссаки лезли в гору,
неся страшные потери от войск Голицына, Румянцев в шесть линий (в целых
шесть!) собрал своих героев на высоте Шпицберга. Сейчас все отступавшие
русские копились на Шпицберге, словно в Ноевом ковчеге при потопе.
Издалека Фридрих пристально рассматривал эту высоту.
- Что-то она перестала мне нравиться, - поморщился король, протянув
свою трубу Зейдлицу. - Посмотри и ты...
Но пока все складывалось в его пользу. Были порой моменты, когда ему
хотелось кататься по траве от восторга:
"Какое счастье! Как везет!" И он даже сказал несколько раз:
- Чудо.., я же вам говорил, что будет чудо! К трем часам дня Фридрих
завладел половиною поля битвы, и тут к нему на запаренной лошади прискакал
курьер. Этот гонец примчался на берега Одера с дальних берегов Рейна.
- Его высочество принц Генрих одержал великую победу над французской
армией при Миндене! - доложил курьер.
- Великолепно, - загордился король. - Скачи обратно, сынок. Поспеши
обрадовать его высочество, брата моего, что мы одержали победу здесь - под
Кунерсдорфом!..
Наступал острый момент, когда инфантерия была уже на издыхании. Ее
пора оставить в покое. Она уже расчистила поле битвы. Теперь, на смену
пехоте, пришла пора бросить кавалерию и довершить разгром пушками.
- Я не ошибусь, если скажу, что русские сейчас побегут. А потому
сразу начнем отсекать их от дорог к спасению... Быстро разрушьте все мосты
на Франкфурт!
Критический период боя наступил. Салтыков опустился на землю, никого
не стыдясь. Коленопреклоненный, он стал молиться. О чем он там беседовал с
богом - это осталось тайной Салтыкова, но, отмолясь, он живо воспрянул с
земли.
- Побили, но не убили! - сказал отчетливо. - Новизны тут никакой нет:
король прусский не продает побед дешево...
В ухо аншефа, оглохшего от грохота боя, кричал Лаудон:
- Они сбросили в озеро мосты... Смотрите, уже занимают Кургунд, от
леса скоро пойдет Зейдлиц... Неба уже не видать от пыли! Франкфурт от нас
отрезан...
- Ничему не удивляюсь, - отвечал Салтыков. - Король прусский уже
начал воевать, но мы-то сиворылые, еще не начинали...
***
Казалось бы, уже все решено: Фридрих близок к виктории.
Но тут в ставку короля стали собираться генералы. И все, как один, с
пасмурными лицами. Взирали искоса.
- Ваше величество, - объявили они, - битву надо заканчивать. Войска
уже в изнурении. Если сражение затянуть хотя бы на час, весь наш первый
успех полетит к черту.
- Перестаньте болтать вздор! - наорал на них король. - В уме ли вы,
когда все идет так чудесно!.. Мне не нужна половинка арбуза - я хочу
съесть арбуз целиком. Что мне с того, что я поколотил русских, если
политическое состояние Пруссии требует от нас добиться полного разгрома
России!
Генералы стояли на своем.
- Есть положения, король, - говорили они, - когда надо ограничить
себя лишь половиной успеха, и тогда это будет победой. Если же сейчас
достигать второй половины успеха, тогда победа обернется для нас
поражением...
Фридрих, сложив пальцы в щепотку, подбежал к ним (маленький король) и
снизу вверх заглянул в лица своим бесстрашным, непобедимым генералам...
- И это.., вы? - спросил он жалобно. - От кого я слышу эти слова? Или
слава прусских вождей - это миф? Да поймите же наконец: мой успех разложил
русскую армию. Я уже ослабил их душевно. Они - как тряпки сейчас. Их
ничего не стоит добить, как щенят. Или вы не видели, как они бежали?
Раздался голос Зейдлица:
Махров Алексей
Сапковский Анджей
Орлов Алекс
Сертаков Виталий
Орлов Алекс
Маккэфри Энн