Чтение 3–й страницы книги ~Когти тигра~

Был в море, например, звездочет, забавный уродец. А еще морская игла,
морской скорпион, морской таракан, морская собачка (умеет больно
щипаться), морская лисица (или скат), морской петух, морской конек (похож
на шахматного).

А у берега, под камнями, водились крабы, и среди них - стыдливый
(назван так потому, что, будучи пойман, закрывает клешнями "лицо").

В море обитал также моллюск-диверсант. На вид был безобидный червячок,
но аппетит имел огромный; питался деревянными сооружениями: сваями и
днищами судов. За три летних месяца успевал проточить доску до пяти
сантиметров в глубину. Из-за него деревянные суда обшивают медью или
цинком и стараются почаще вытаскивать на берег для просушки.

Море полно загадок. Со дна его раздаются голоса - чаще всего ночью. В
Гайвороне сказали бы, перекрестясь: "Души утопленников" - и стали бы
обходить берег стороной.

Но Григорию очень хотелось понять, что это за голоса.

Однажды вечером он сидел у вытащенного до половины из воды баркаса и,
обхватив колени руками, смотрел на море. Было оно все в искрах-блестках -
будто звездная пыль беспрестанно сыпалась на воду с неба.

Рядом присел на песок Володька:

- Море слушаешь?

- Ага.

Длинная пауза.

- Володька, а чого воно так стогнэ?

- То горбыль голос подает, - безмятежно пояснил Володька. - Рыба такая
есть. Когда мечет икру, то очень громко стонет.

- До самого берега пидплывае?

- Зачем? Горбыля с глубины до сорока метров слыхать.

Снова пауза.

- А хто цэ хропэ?

Склонив голову, Володька прислушался.

- Петух морской. Помнишь, вчера в сети один попался? Спинные плавники
пестрые у него - красные, желтые и синие. Он, бывает, еще подсвистывает.
Он не вредный. Ты его не бойся.

- А я и не боюся. Я до моря привыкаю...

ПОТОМКИ ЖИТЕЛЕЙ АТЛАНТИДЫ

Но, конечно, удивительнее всех были дельфины, иначе - карликовые киты.

До чего же любопытные и доверчивые, ну совсем как маленькие дети!

Они не боялись приближаться к сейнеру, весело играли под его кормой,
подолгу сопровождали сейнер в море. Любопытство и губило их. Рыбаки как бы
приманивали дельфинов на шум винтов, а когда животные приближались,
безжалостно били по ним из ружей.

Ловили дельфинов также сетями. Загоняли, стуча под водой камнем о
камень, крича, свистя, улюлюкая, тарахтя в ведра и сковородки.

Вот когда наконец кухари могли отвести душу!

Довелось Григорию участвовать и в совсем уж фантастической облаве в
воде. Способ ли лова это был, ныне оставленный, отец ли Володьки решил
доставить развлечение рыбакам, трудно сказать.

В тот день дельфины упрямились, не хотели идти в сети. Сейнера
покачивались на мертвой зыби. Грохот, дребезг, звон стояли над морем.
Вдруг мановением руки вожак приостановил шумовой концерт. Кухари на всех
сейнерах замерли, дрожа от нетерпения.

- Желающие - в воду!

И тотчас стало пестро над палубами от торопливо стаскиваемых тельняшек.

Восторженно вопя, Григорий кинулся за борт. С тонущего корабля не
прыгают быстрее.

Тут-то для кухарей и началось раздолье! Вода между сейнерами и сетью
сразу была сбита в пену. Кутерьма поднялась такая, что не только дельфины,
но и кашалот кинулся бы с перепугу в сеть.

Домой вернулись с богатой добычей.

Но дома настроение у Григория упало. Вроде бы щемило и щемило на
сердце. Взрослые, узнав об этом, конечно, только посмеялись бы. Но что
поделать: взрослые так быстро забывают о том, что и сами когда-то были
детьми.

Григорию стало жаль дельфинов. Они были такие игривые и забавные,
совсем как веселые черненькие свинки!

И разве это не предательство? Когда любопытный дельфин доверчиво шел на
шум винтов, в него вдруг начинали палить. Словно бы человек подозвал
симпатичного пса, тот, улыбаясь всем телом, от морды до хвоста, кинулся в
ноги, и тут-то его ни с того ни с сего огрели бы дубиной...

А загон в воде - это было совсем нехорошо. Дельфинам, наверное, тоже
хотелось поиграть в пятнашки с ребятами.

И Володька замолчал, пригорюнился после загона.

Однако долго молчать было не в его характере. Устраиваясь спать в
каморе, где они ночевали с Григорием, он сказал отрывисто:

- Рыба глупа, дельфин умен. Почему?

Григорий не знал.

- Мог бы сам догадаться. Не в Гайвороне живешь, дельфин всегда перед
глазами. Ответь: почему он всегда перед глазами?

Григорий покорно молчал.

- Пароходы сопровождает, - продолжал Володька, - прыгает, кувыркается,
всячески себя выказывает. Или кинется на пляж - курортников из воды
погонит. Для шутки, конечно. Ну, смекаешь, нет?

Это была обычная его манера. Когда Григорий начал чувствовать себя
совершенным дурнем, Володька соблаговолил перейти к пояснениям.
Оглянувшись, понизил голос:

- Весть подает!

- Яку весть? - спросил Григорий, тоже пугливо оглянувшись.

- Я, мол, человеком был.

- Брэшэшь!

- Стану я брехать! Дельфин же вроде оборотня. Слыхал про Атлантиду?

- Ни...

Был, оказывается, такой остров, очень большой, с красивыми городами,
башнями, лесами и реками, и вдруг затонул от землетрясения, как тонут в
бурю корабли.

Однако население, по словам Володьки, успело загодя подготовиться.
Ученые там были умные. Они даже срок предсказали - через столько-то,
дескать, лет потонем. И жители начали тренироваться. Подолгу сидели под
водой в бассейнах и ваннах, сначала по одной минуте, потом дольше и
дольше. Приучали себя есть сырую рыбу и водоросли - хоть и противно, а
надо! В общем, постепенно переходили на подводное довольствие. Ну,
плавали, конечно, мирово, об этом нечего и говорить. И когда наконец
тряхнуло их согласно предсказанию, были вполне подготовлены:
полурыбы-полулюди. Вильнули плавниками и поплыли себе в разные стороны.

Вот почему дельфины жмутся теперь к людям, стараются объяснить: мы же
родичи с вами, тоже были людьми в давно прошедшие времена...

Григорий был потрясен:

- А мы с тобой в сети их!

- Да, некрасиво, брат... Я над их прыжками, понимаешь, голову ломаю.
Что бы эти прыжки означали? Может, код? Видал, как глухонемые на пальцах
разговаривают? И тут вроде бы так. Скажем, два прыжка в одну сторону -
"здравствуй", три в другую - "прощай". Или еще как-нибудь.

Лицо Володьки приняло выражение, какое бывает у кошки, когда та сидит
на подоконнике, а под самым носом у нее безнаказанно охальничают за
стеклом воробьи. Он вздохнул.

- А может, мне на ученого выучиться? - неожиданно сказал он. - На
такого, который по морским животным. Я бы подразобрался в этом коде. И
потом - двустороннюю связь между людьми и дельфинами! Они нам прыжками, а
мы их флажками. Здорово, да? Но только, чтобы считать дельфинов морскими
людьми и в сети или из ружей - ни-ни! Чтобы уважать их и учить всему!
Пусть помогают нам вместо водолазов, клады потонувшие ищут. Они бы с
дорогой душой, я уверен...

НЕ ХВАТАЕТ ТРИДЦАТИ РУБЛЕЙ

Вообще Володька был выдумщик, беспокойный, непоседливый. Он буквально
разрывался между различными замыслами, которые так и роились в его наголо
стриженной круглой голове.

Однажды он простудился и сидел с завязанным горлом дома. Вернувшись с
моря, Григорий застал друга над картой обоих полушарий, вырванной из
учебника. Володька что-то измерял на ней циркулем и с глубокомысленным
видом записывал на бумажке.

- Кныжки рвэш? О! - предостерег Григорий.

Володька только дернул плечом. Потом с натугой прохрипел:

- Мыс Бурь, мыс Горн... Красиво, да? - Сверился с бумажкой. - Тристан
да Кунья. Тринидад. Море Кораллов. Пролив Магеллана. Бискайя! Гавайи!.. Ну
что ты молчишь? Конечно, ты человек сельский, лучше Черного моря ничего не
видал.

- А лучше его и нет ничего, - убежденно сказал Григорий.

Моря Кораллов Володьке показалось мало. С ходу без малейшего усилия он
придумал еще какие-то Гриппозные острова. Такое название будто бы дали им
из-за плохого климата. Там, по словам Володьки, чихают все, даже капитаны
и штурманы дальнего плавания. Столица островов соответственно называется
Ангиния. А по соседству располагается архипелаг Кашля. Тот уж почти совсем
не исследован - сплошные топи и болота. В общем, Гавайи, ясно, получше.

- Поидыш туды? - спросил упавшим голосом Григорий.

- Не по пути, нет. Всюду не поспеть мне.