Чтение 10–й страницы книги ~Дорога на Урман~

Остановившись перед нарами. Кабаков повернул к себе заострившееся
лицо умершего. Прищурившись, пожевал губу. Желудок отыскал глазами
Стахеева и глумливо сказал:

- Я так кумекаю, что один рот прибыл, один рот убыл. Баш на баш.
Правильно я мыслю, а, легавый?

И разразился хриплым смехом.

Шаман медленно повернулся к нему, бесстрастно пробормотал:

- Эй, Желудок, шутки шутить не надо...

Конопатый беспечно глянул на него и с прежней усмешечкой повернулся к
Кабакову.

Но Василий посмотрел на Желудка с таким выражением, что тот
непроизвольно втянул голову в плечи.

- А чего, я ж так...

- Все прииска Петруха знал, все ходы и выходы видал... -
наставительно произнес Кабаков и неожиданно наградил Желудка увесистой
затрещиной. Потом опустился на нары и сказал:

- Теперь на твою память вся надежда, Шестой, - один ты из местных
остался.

- Тоже времени много прошло, - с жалкой улыбкой ответил орочен. - С
тридцать второго года не был...

Подошел Куклим. Деловито осведомился:

- Ну что, могилку копать надо?..

- Может, сжечь? - в раздумье сказал Кабаков. - Никаких следов
оставлять нельзя. На разрытую землю собаки придут...

- Но коли сжигать труп, обязательно целую груду хвороста придется
спалить. А если в это время ероплан прилетит? Угли в секунду не размечешь,
- робко сказал Куклим.

- М-да... - задумался Кабаков.

- А шахты-то брошенные на что? - спросил Иннокентий. - Ни одна собака
не учует...

- Толково, - похвалил Кабаков. - Вот и займитесь этим, как поедите.
Ты, ты... - Он ткнул пальцем сначала в Желудка, потом в Куклима, помедлил
и показал на Стахеева. - И ты.

Когда сверху по шесту журавля спустился Стахеев, Желудок зацепил край
бадьи за проржавевший костыль, торчавший из стены шурфа. Посмотрев вверх
на голубой кругляшок неба, сказал:

- Метров десять, а то и пятнадцать будет.

Под ногами у него лежала целая охапка факелов из бересты. Взяв один
из них и запалив, Желудок распорядился:

- Ты, мент, держись за мной и неси пару факелов, а Куклим с лопатами
сзади пойдет.

И двинулся в глубь штрека, отходившего от шурфа.

Шли медленно, то и дело оглядывая ветхий крепеж. Кое-где стойка
обрушилась и проход был полузасыпан породой. В нескольких местах
обнаружили обширные пазухи над переплетением горизонтальных балок.

Штрек неожиданно оборвался, и троица очутилась в новом шурфе. Желудок
задрал голову и сказал:

- А тут журавля не видать, не выберешься.

Эхо его голоса заметалось по подземелью. В темноте зашуршала
обвалившаяся порода.

Бандит невольно втянул голову в плечи и приглушенным голосом
произнес:

- Не орать! Видите, что творится. Едва держится.

Осмотрелись. Из нового шурфа в разные стороны расходились еще три
штрека.

- Давайте сюда заглянем, - Желудок кивнул головой на одно из темных
пятен, зиявших в стене. И первым шагнул в проход.

Они прошли около полусотни метров и уперлись в стену. В ней была
выдолблена ниша - след давней попытки углубить шурф. Рядом валялся большой
деревянный щит. Куклим поднял его и приложил к нише.

- Гля, как нарочно пригоняли.

- Тут, наверное, инструмент хранился, - предположил Стахеев.

- Вот сюда и заховаем Петруху - стоймя. И копать ничего не надо, -
решил Желудок и, посвечивая себе факелом, повернул обратно.

Идя следом за ним, Иннокентий приметил огромную пустоту над
крепежными балками. Сунув туда свой факел, он с трудом различил своды
полости.

Оказавшись на дне шурфа, Желудок предложил обследовать другие штреки.

Второй оказался совсем коротким, а третий тянулся долго и, неожиданно
изогнувшись, пошел резко вверх. Впереди забрезжил свет. А вскоре,
продравшись сквозь заросли шиповника, все трое выбрались на каменистую
осыпь, спускавшуюся к речке.

Желудок взобрался на гребень откоса и присвистнул.

Ого, больше версты отмахали. Айда до табора...

В тот же день на заброшенном прииске появился новый человек. Он
приехал на лошади в сопровождении одного из бандитов, накануне куда-то
отосланного Кабаковым.

Василий, Шаман и приезжий уединились в бараке и просидели там
дотемна. До слуха Стахеева доносились голоса - разговор явно шел на
повышенных тонах. Иннокентию удалось даже расслышать несколько отрывочных
фраз, однако составить представление о предмете спора он не смог.

За ужином бандиты сидели как прибитые - всем было ясно, что произошла
крупная размолвка. Кабаков был мрачнее тучи. Шаман, не говоря ни слова,
недобро улыбался. Гость - высокий белесый мужчина с водянистыми глазами -
ел кашу из алюминиевой миски с таким выражением, будто глотал уголья.
Потом они все трое снова отошли в сторону, обменялись несколькими
репликами. Василий свистнул, Шестой стремглав бросился на зов, выслушал
какие-то распоряжения Кабакова и пошел седлать лошадей.

Вскоре раздались глухие удары копыт в темноте.

Лежа на нарах, Стахеев думал о возможных причинах несогласий между
Кабаковым и Шаманом. В том, что приезжий - курьер из-за кордона,
Иннокентий не сомневался: уж очень барственно тот держался, да и сама речь
его - насколько можно было судить по немногим фразам - имела налет чего-то
нездешнего.

Оброненное Кабаковым признание в том, что Шаман требует большей
активности, доказывало: истинным хозяином банды является этот невзрачный
орочен. Кто он? На чем основывается его власть? Какие у него полномочия?
Что значит выкрик Кабакова <не хочешь по-моему - будем врозь атаманить>?

Поразмыслив, Стахеев пришел к выводу, что назревает раскол банды и
что связной, возможно, повез важную информацию за Амур. Если не ударить
уже сейчас, то половина бандитов может ускользнуть, а тогда и возвращение
награбленного ставится под вопрос. Еще хуже, если Кабаков предложит
Иннокентию уходить из банды вдвоем. Тогда Шаман точно сменит ее
местопребывание, и все придется начинать сначала.

Как ни прикидывай, решил Стахеев, а выжидать больше нельзя. Не стоит
уповать и на то, что удастся выложить знак для самолета. Завтра, быть
может, будет поздно. Если же суметь передать информацию о местонахождении
банды уже сегодняшней ночью, да к тому же известить о том, что к границе
движется связной, и дать его приметы, то удастся, быть может, не только
прихлопнуть Кабакова с братией, но и ухватиться за ниточку, ведущую в
Харбин...

Стахеев приподнял голову с топчана. Долго смотрел на соседние нары.
Никто не шевелился. Слышалось тонкое с присвистом дыхание Куклима, частое
сопение Желудка.

Беззвучно ступив на земляной пол, Иннокентий взял гимнастерку,
служившую ему вместо подушки, быстро надел. В несколько шагов преодолел
пространство до двери и резко распахнул ее. Петли тонко пискнули.

Стахеев постоял несколько секунд и так же резко закрыл дверь, в
последний момент придержав ее рукой. Тотчас же на нарах сел Желудок, с
кошачьей проворностью перемахнул через спящего Куклима и, отведя руку с
маузером в сторону, взвел курок.

Убедившись, что часового нет поблизости, Стахеев, осторожно ступая,
направился в сторону зарослей. Но едва он скрылся за кустом, прогремел
выстрел.

Из-за барака немедленно выскочил караульный с винтовкой, из хибар
высыпали полуодетые бандиты с револьверами и карабинами в руках.

- Уйти хотел, собака, - Желудок с разбега пнул в бок скрючившегося за
кустом Иннокентия.

- Ты что, бешеный?! - морщась от боли, крикнул Стахеев. - По нужде не
даст сходить!..

- У-у, паскуда! - И Желудок еще раз самозабвенно пнул лежащего.

- Встань! - грозно сказал подошедший Кабаков.

Стахеев тяжело поднялся, держась за плечо.

- Значит, деру дать решил?..

- Да ты что, Василий, не веришь мне?.. - с самым искренним
негодованием спросил Иннокений. - Разве ты меня плохо знаешь?..

- Пришить легавого, и точка! - лениво сказал Куклим. - На кой он
сдался?..

- А я что говорил?! - заклокотал Желудок.

- Васи-илий Мефодьич! - Стахеев жалостливо смотрел на Кабакова. - Ну
чего он прицепился - ни днем, ни ночью покоя...

- Кто еще видел, как этот, - Кабаков мотнул головой в сторону
Иннокентия, - как этот в бега подался?..

Никто не отозвался. Тогда Василий перевел взгляд на Желудка,
сощурившись, смерил глазами Стахеева. Грубо спросил, ткнув пальцем в
плечо.

- Чего там у тебя?

- Больно. Кровь идет, - чуть не всхлипнув, сказал Иннокентий.