сожжен, так как кто-то по ночам подкладывал в тигель золото. Этот "кто-то"
был я сам... Таким образом, мне предлагался выбор между позолоченной
виселицей и тем костром, в который слуги виконта превращали наш амбар.
должен сказать, что вначале мне стало приятно от тепла и вместе с теплом
пришла надежда. Люди виконта, убедившись, что дом горит, покинули его, и я
услыхал удаляющийся топот многих коней.
бревна, не открывался. Тщетно я бился, напрягая все свои силы, чтобы
приподнять его хоть немного, но все было напрасно. Наконец после многих
усилий бревно, удерживавшее люк, соскользнуло с него, и я выполз наружу.
Я, обжигаясь о горящие бревна, выбрался из дома, загасил тлевшую на мне
одежду и побрел в сторону леса. Оглядываясь и вздрагивая, я брел вдоль
опушки. К утру вышел на дорогу, покрытую следами лошадей и пешеходов. Снег
начал таять, небо было безоблачным, и солнце ярко светило. Вдруг невдалеке
на холме ярко блеснуло какое-то сооружение. Вокруг никого не было. И,
когда я подошел ближе, моим глазам представилась ужасная картина: мой
хозяин висел на блестевшей позолотой виселице. Я, не помня себя, подбежал
и обнял холодный деревянный столб. Сквозь слезы я рассмотрел над собой
какую-то дощечку с прибитой к ней надписью. Смысл ее не сразу дошел до
меня:
БОЛЕЕ
ПОСТОЯННЫМ,
Сзади раздался, звук шагов. Я быстро обернулся и увидел рыцаря в полном
вооружении. Я узнал его: это был тот самый крестоносец, который пил вино и
пел песни вместе с моим хозяином. Внизу под холмом застыли всадники в
полном вооружении.
ему на помощь, бережно подхватили тело моего хозяина и унесли. Рыцарь,
сорвав надпись, протянул ее мне. Она была сделана на пергаменте с
арабскими письменами, присланном виконтом Юлихским. Я бережно спрятал ее
на груди.
Шампань и Бургундию. Я рос в странствиях. И все, чему успел научить меня
мой незабвенный хозяин, сослужило мне верную службу. В тавернах я
предлагал свои услуги для чтения книг вслух, если они случайно были у
кого-нибудь из постояльцев, и всегда находились благодарные и нескупые
слушатели. Я никому не рассказывал, кто я и откуда. Да и кому какое дело
было до меня! Но вот однажды, это случилось в Бурже, со мной разговорился
некий очень богатый, как я судил по его одежде и обхождению, и
внимательный господин.
его. И он неожиданно сказал, что у него нет слуги и что я ему подхожу. Я
помогал ему в дороге и" изведав ранее невзгоды одинокого бродяги, теперь
старался изо всех сил. Меня поражало удивительное в моем новом господине:
он был прост и высокомерен в одно и то же время. Он мог часами
расспрашивать меня о том, что делал мой хозяин, посмеиваясь над нашими
неудачами и проявляя такую осведомленность в делах алхимиков, что я стал
думать, не алхимик ли он сам.
сталкивался, становилось ясно, что его короткий прямой клинок, с которым
он никогда не расставался, подвешен к поясу отнюдь не для красоты.
не мог привыкнуть к бездонно-синему небу над головой, ведь в наших местах
в это время года небо затянуто мутными, белыми облаками. Все было
по-другому в этой чудесной стране. Здесь не было отдельных замков с
десятками домиков у его стен и толпой крестьян в деревянных башмаках,
которые под наблюдением минестериала - старшего из крепостных слуг графа
или епископа - гонят в замок скот. Здесь были города. Я никогда таких
раньше не видел. И Флоренция предстала передо мной как необыкновенное,
сказочное чудо. Цветы, всюду цветы, зеленые и красные наряды женщин!.. А
дворцы и церкви!.. Их высота поражала меня. У меня на родине церкви
украшались тщательнее. Здесь не было, например, резных башенок с фигурками
святых или рыцарей, как во Фландрии, но зданий такой высоты у меня на
родине не строили...
рыжеватую бороду свинцовым гребнем и отправился вместе со мной к различным
аптекарям города. Он продавал им маленькие пакетики с таинственным
лекарством узуфур. Мы торговали этим лекарством всюду по пути во
Флоренцию, но слава о нем еще не обогнала нас - порошок узуфур брали
неохотно и в малых количествах.
одному владельцу мастерской по выделке и крашению шерсти. Все, что
касалось приготовления красок, было мне близким, так как я хорошо умел
растирать порошки и готовить растворы. В соседних помещениях находились
всегда голодные, сгорбленные чомпи, как здесь называли чесальщиков шерсти.
Целыми днями они сидели у длинных столов и гребнями расчесывали овечью
шерсть. Все они вовсе не имели того здорового вида, которым отличались
чесальщики шерсти и шерстобиты Фландрии.
хлебом называли его мои товарищи. Не променяю душистую ячменную лепешку на
пшеничную булку, которую подают к столу самого великого герцога! Запах
ячменного хлеба - запах моей родины. Однако и гордость моих товарищей
понятна - звучен и мягок язык Тосканы. И сейчас, когда я пишу эту рукопись
и вспоминаю свою молодость, песни Флоренции смеются и плачут в моих ушах.
со временем мастером, но меня подняли на смех. В доброе старое время,
объяснил мне один из учеников, это было возможно, но сейчас подмастерью
нужно войти в особое доверие старейшин цеха, показать, что у тебя водятся
денежки, нужно выполнить из своих материалов образцовую и красивую работу,
называемую шедевром, жениться, обзавестись домом да еще угостить поголовно
весь цех...
местах смоляных бочек на высоких шестах, что у меня на родине служило
далеко и отовсюду видным знаком восстания. Чомпи меня не понял или сделал
вид, что не понял, а назавтра мастер жестоко выпорол меня кнутом.
которые всегда рады взбунтоваться, у нас и без твоих дурацких бочек
хватает тревог.
узуфур вдруг стал пользоваться необыкновенной славой.
панацею* от всех болезней! - говорил мой хозяин. - Одо, поверь, лекарство
холодит во рту и вылечивает от простуды и проказы, зубной боли и
лихорадки...
зерна ячменя, проса, сухие листья мяты и шалфея. Однако, после того как я
приготавливал и точно развешивал порошки, хозяин забирал их и что-то делал
с ними без меня. Только после этих таинственных действий мука и сухие
листья превращались в узуфур, который и рассылался во все города Тосканы и
Ломбардии. О новом лекарстве рассказывали чудеса. И приезжие купцы и
аптекари неоднократно предлагали мне большие деньги, если я сообщу им
втайне от хозяина секрет приготовления чудесного снадобья.
хозяин готовил узуфур. Единственное, что показалось мне достойным
внимания, был тонкий твердый порошок желтого цвета, случайно просыпанный
возле ножки стола. Я к тому времени уже хорошо знал свойства коричневой
кислоты великого Гебера, царя Индии, описавшего способ ее приготовления
путем совместной перегонки квасцов, селитры и купороса. Я попробовал
растворить найденные мной крупинки в кислоте, но они не растворились.
Значит, в узуфур мой хозяин добавляет золота! Мне казалось, что я понял
хозяина. Действительно, какой металл может сравниться своим здоровьем с
золотом? Железо или медь, пробыв всего лишь год в земле, заболевают,
покрываясь ржавчиной, а золото может пролежать в земле тысячи лет и
остаться ясным и сияющим, как солнце.
узуфура!..
хозяин, когда готовил свое чудодейственное лекарство.
укладывать вещи в специально сделанные сундуки, и их увозили под охраной
надежных людей. А еще через несколько дней после того, как наш дом
опустел, хозяин направился ко двору знатного тосканского вельможи. Я
сопровождал его и во все глаза смотрел на блестящих рыцарей и дам,
составлявших свиту вельможи. Этот знатный господин принял нас в отдельной
комнате. Он внимательно выслушал моего хозяина. Каково же было мое
удивление, когда хозяин представился ему алхимиком, мессером Даниилом из
Трансиордании, и заявил, что обладает секретом изготовлять золото в любых
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Андреев Николай
Грабб Джеф
Мацумото Сэйте