происшедшего как-то требовала выхода. Несоответствие между моим полным
неведением относительно того, за что, почему я здесь очутился, и жесткой
тюремной системой заставило меня сначала тихо, потом громче засмеяться.
Да, я стоял посреди двора со слепыми, наглухо закрытыми воротами и,
запрокинув голову к холодному с быстрыми облаками небу, смеялся... Ставня
одного из окон мрачного здания тотчас же приоткрылась, кто-то взглянул на
меня - мне показалось, что по светлым волосам и красному лицу я узнал
одного из своих вчерашних спутников, - и ставня вновь закрылась.
присесть, подпрыгнуть и, конечно, поискать глазами хоть что-нибудь, что
откроет место моего пленения раньше, чем со мной начнут какую-то игру. А
ее начнут, иначе меня не стали бы обрабатывать одиночным заключением,
неизвестностью, этим двором, который скорее похож на каменный мешок:
невиданный по величине никелированный замок.
чашей двора, проникло - я в этом уверен! - в каждый уголок этого слепого
здания. - Я иду к себе, в Бельгию! - вновь закричал я.
толстощекие и высокие, в черных наглухо застегнутых одеждах, похожие не то
на семинаристов духовной академии. не то на курсантов полиции, и
накинулись на меня. Двое из них схватили меня за руки, но я оттолкнул их,
и они упали.
из них не ожидал отпора от пожилого человека с изможденным от бессонницы
лицом.
держать пробирку и тянуть стекло!.. Я с наслаждением отбивался от этих
сытых и тупых парней, но меня все-таки скрутили и вновь втолкнули в камеру
или келью. Я так и не знал, как ее назвать... Но что это? На деревянной
доске стола постелена белоснежная салфетка, на которой был расставлен
завтрак.
сил, а я и сейчас ощущал каждой ссадиной на своей руке наслаждение
простого физического сопротивления насилию. Пища наверняка не отравлена,
так как они убить меня могли давным-давно. Если я им нужен, то своими
знаниями, нужен живым. Но, может быть, что-нибудь подмешано к пище?..
порядок проведения анализа, но самым мощным реактивом оказался голод. Я
быстро съел все, что находилось на бумажных тарелочках, и приготовился
встретить своего тюремщика градом вопросов. Ведь он должен прийти, чтобы
все убрать. Однако время шло, а меня, казалось, забыли. Я попытался вновь
выйти в коридор, но за дверью кто-то стоял, так как она захлопнулась перед
моим носом и засов загремел.
Вдоль стен коридора шпалерами выстроились мордастые молодые попы. Теперь я
уже совершенно не сомневался, что нахожусь в руках какой-то католической
конгрегации.
стены побелены. Из большой и светлой комнаты с тяжелыми решетками на окнах
я прошел в еще большую. Это была лаборатория. Какое-то странное чувство
появилось у меня, когда я окинул ее взглядом. Ну конечно, это же моя
домашняя лаборатория! Все было скопировано с невероятной тщательностью:
так же расположен вытяжной шкаф, такой же формы высокая табуретка, сидя на
которой я титровал... Я зажег спичку и поднес ее к газовой горелке;
короткий хлопок - и она зажглась ровным пламенем. Здесь было все для
работы. В большом шкафу рядами стояли реактивы лучших немецких фирм.
Стопки нумерованной бумаги лежали в ящиках стола, на подоконнике, везде,
где мне захотелось бы набросать свои мысли...
я нужен им как химик. Иначе не стоило бы создавать точно такую
лабораторию, какая была в Динане.
Перед отъездом я получал в ней какой-то раствор... Да, да, выполнял
какую-то просьбу фабрики в Монсе. Кажется, устанавливал присутствие
никеля... Ну конечно же, я искал никель... Я поднес колбу к глазам, и мне
стало не по себе: на дне колбы был характерный зеленоватый осадок. Колба
взята в моем кабинете!
произвел реакцию Чугаева*. Розово-красный осадок положительной реакции
подтвердил, что это моя колба, что это моя лаборатория. Горелка, на
которой я кипятил колбу, все еще шумела, и я не услышал шагов. Я поднял
голову - передо мной стоял Фрезер. Жак Фрезер, растерянный и удивленный,
непонимающе всматриваясь в мое лицо, а у двери чинно сидела Альма и,
переминаясь с лапы на лапу, тихо повизгивала.
протянул мне листок: "Приезжайте немедленно, нашел Годара. Карл".
возможно, как и Годара. Только и всего!..
обстановке. Но по-прежнему нас окружала неизвестность. Для чего
понадобилось все это? Почему мне ничего не говорят? Где Рене?
тесный и узкий дворик-колодец. Старинный просторный парк раскинулся у стен
монастыря.
и на высокой, похожей на курятник, вышке стоял часовой с пулеметом. Мы
были совершенно изолированы.
обучение на фламандском языке, родственном немецкому. Теперь Альма очень
быстро усвоила сотню-другую простейших немецких слов из ее обычного
лексикона и приносила нам все новости. Почти все, что сообщала нам Альма,
было для нее самой непонятно. Конечно, она не разбиралась в действительном
положении вещей и однажды чуть нас не подвела...
фокусы, которые выкидывала Альма. Охранников поражала ее понятливость.
Однажды, когда свободные от дежурства парни покатывались со смеху при
каждом номере, который им показывала Альма, один из них в шутку сказал:
запрыгала на задних лапах. И кто-то из парней добавил:
аппарат для речи. Фрезер побледнел.
говорить! К тому времени она умела исключительно точно подражать звукам
речи и, что всего удивительнее, точно передавать то, что однажды слышала,
даже если всего и не понимала.
Вернулась она очень возбужденной. И едва Фрезер в безопасном уголке вынул
из кармана аппарат и подключил его контакты к ошейнику, как она быстро
заговорила:
немедленно замаскировал это место сухой листвой.
просторном кабинете меня встретил учтивый пожилой человек.
тихо и спокойно сказал:
приехал ваш помощник. Вы снабжены всем... Так работайте!
Поразительное открытие, - продолжал он льстиво, - поразительное! Чудесное,
я бы даже сказал... божественное! Вы будете богатым человеком, доктор
Меканикус, очень богатым! Но никто не должен знать, над чем вы работаете.
Мы от вашего имени предусмотрительно затребовали и изъяли все статьи,
которые вы необдуманно разослали в журналы. Расторгли все ваши
контракты... И не думайте саботировать! Вы должны работать, вы созданы для
химии, для исследовательской работы, и вы будете работать, доктор
Меканикус!
впервые слышу это имя...
технических вопросах! Для производства мнемонала я требовал самых
невероятных реактивов. Мне доставлялось все, и самого лучшего качества.
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей
Контровский Владимир
Посняков Андрей