стены.
испарения, пахло потом, грязью, несвежей пищей, отбросами, прелым тряпьем,
испражнениями - смердело нищетой. А толпа не казалась безликой: все это были
испанцы, у всех головы отличной лепки, выразительные, тонкие черты,
глубокий, осмысленный взгляд. Но кожа землистая, как у людей, истощенных
вечным недоеданием и непосильной работой, в нездоровой бледности этой
медно-смуглой кожи еще и какая-то празелень, словно под нею течет кровь,
которая не обновлялась много поколений. Босые загрубелые ноги - в ссадинах,
ступни растрескались, суставы торчат шишками, натруженные руки точно клешни.
Сразу видно, эти люди пришли сюда не по своей воле и охоте - и в бессильном
унижении, как бессловесные рабы, ждут: что же с ними станут делать. Матери
кормили грудью тощеньких младенцев; мужчины, сидя на земле, рылись в своих
жалких пожитках или пытались увязать их покрепче, осматривали стертые ноги,
скребли нечесаные головы или просто застыли в неловком праздном оцепенении,
глядя в одну точку. Бледные, испуганные, несчастные дети сидели подле
матерей и тревожно заглядывали им в лица, но не жаловались и ничего не
просили.
тыкая в каждого пальцем, о каждом что-то записывали, совещались между собой
и, пробираясь между неподвижными телами, для надежности опирались на первую
попавшуюся голову, точно на столбик перил или ручку двери. И престранная
тишина была вокруг - странно, подумала Дженни, ведь так ужасна их нищета и
что-то с ними происходит до того страшное, что, казалось бы, они должны
выть, кричать, силой рваться прочь отсюда...
ними возвышалась "Вера", сходни были уже спущены.
обращались друг к другу с вопросами и слышали в ответ туманные сплетни и
противоречивые домыслы. Помощники капитана будто под перекрестный огонь
попали - любопытные допрашивали их, что там за нищие собрались? Их, кажется,
берут на борт? Моряки только головами качали. Они просят извинить, но им
ничего не известно - что за пассажиры поедут на нижней палубе, откуда их
столько взялось, что это, в сущности, за народ - всякому ясно одно: это
самая что ни на есть голытьба. Без сомнения, попозже все разъяснится.
Гуттену и его жене (не без труда они уговорили страдающего морской болезнью
бульдога Детку прогуляться с ними по твердой земле) кто-то в городе сказал,
что эти странные оборванцы - мятежники, замешаны в политике и высылаются из
страны как опасный подрывной элемент. Профессор Гуттен, внимательно к ним
присматриваясь, заметил вслух, что это, по-видимому, люди совершенно
безобидные, хотя и несчастные. Швейцарец Лутц, владелец гостиницы, сказал
профессору, что он слышал - эти люди возвращаются в Испанию, ибо там
внезапно возникла нужда в рабочей силе: с тех пор как в этой стране свергли
короля, она вступила на путь прогресса и стремится догнать передовые
государства.
раз в жизни слышу, что в Испании - процветание.
Лиззи пронзительно закричала маленькой фрау Шмитт, чье нежное сердце тронул
вид несчастных (это ясно было по выражению ее кроткого розового лица):
заявил? Я ему говорю: "Несчастные люди, что можно для них сделать?" - и этот
злодей, - она захохотала то ли истерически, то ли сердито, - ...он заявил:
я, мол, знаю, что бы я для них сделал - загнал бы всех в большую печь и
пустил бы газ! Ох, - простонала она, вся согнувшись от смеха, - вот
оригинальная идея, слыхали вы что-нибудь подобное?
слегка побледнела.
матери. - Стыд и срам. По-моему, тут нет ничего смешного!
хотел их продезинфицировать - ведь правда?
снисходительно, отнюдь не укоризненно, что он мигом взбодрился; Лиззи
улыбнулась ему, он - ей, и, оставляя позади суровое неодобрение фрау Шмитт,
они отправились в бар, где им дышалось куда свободнее.
обычная история, ничего особенного. Это как-то связано с ценами на сахар на
мировом рынке. Видимо, в этой области разразился крах. Из-за международной
конкуренции кубинский сахар так упал в цене, что владельцам плантаций стало
невыгодно собирать и продавать урожай. И, как всегда во время кризиса, пошли
забастовки, беспорядки, люди стали требовать повышения платы, потому что их
подстрекали иностранцы - профсоюзные агитаторы. Хозяева начали жечь урожай
прямо на корню, и, понятно, тысячи поденщиков в полях и рабочих на фабриках
остались без работы. А среди них было множество испанцев, главным образом с
Канарских островов, из Андалусии, из Астурии, - их доставили сюда в ту пору,
когда кубинский сахар пользовался огромным спросом.
сопротивление, оказалась весьма дальновидной: будь все эти труженики
коренными кубинцами, какая их ждала бы участь? Благотворительность,
нищенство, кратковременное пристанище в тюрьме или в больнице? А так
правительство быстро и весьма благоразумно избавилось от стеснительного
присутствия столь многочисленных безработных иностранцев. Были приняты
необходимые меры, чтобы отослать их обратно на родину, проезд оплачен
добровольными пожертвованиями по подписке, все сделано для удобства
отъезжающих - и вот первая партия, ровным счетом восемьсот семьдесят шесть
душ, благополучно отправляется в путь. Таким образом, единогласно утверждали
газеты в очерках и передовых статьях. Куба подает всему миру пример - как
надо весьма гуманно и в то же время практично решать проблему рабочей силы.
по сходням на нижнюю палубу "Веры", а десятка полтора пассажиров первого
класса стояли у борта и смотрели на них сверху. Люди шли между двумя рядами
моряков и чиновников, которые их считали и пересчитывали, точно стадо,
загоняемое пастухами, - беспокойная толкотня, шарканье и топот ног, порой
заминка, вдруг все сбиваются в кучу, и опять выравнивается и течет послушный
людской поток. А зрителей охватила новая тревога, и фрау Риттерсдорф первая
высказала ее вслух.
какую-нибудь заразу, - сказала она стоявшему рядом Баумгартнеру. - Может
быть, нам следует пожаловаться капитану? В конце концов, мы же не собирались
плавать на барже Для перевозки скота.
них прямо разит инфекцией. Нет, это неправильно. Нас должны были
предупредить.
мне говорил, что на нижней палубе можно более или менее сносно разместить
только триста пятьдесят человек. Интересно, как же они там устроят такую
уйму народа. Да еще с грудными младенцами. - Он неодобрительно пощелкал
языком.
печальную истину: нет на свете лекарства от несчастий, нигде не найдешь мира
и покоя. Ее уютные жирные телеса поежились словно бы от намека на боль, но
такие печальные мысли ей были не под силу.
кто-нибудь поднимет голову и увидит, что мы на них глазеем?
поводке последовал за нею, прогулка его немного подбодрила.
один за другим несколько коктейлей, с каждой минутой все больше впадая в
мрачность, и теперь, облокотясь на перила, громко, сердито, чуть не со
слезами выпалил в пространство:
конце-то концов? Газеты пишут, они вовсе не из этих паршивых красных.
перекинуться несколькими словами с этим, на ее взгляд, препротивным молодым
человеком; она прекрасно понимала, что его мысли и чувства ее совершенно не
касаются, и однако невольный порыв - она столь же ясно понимала, что такие
порывы ей вовсе не к лицу и ничего, кроме неприятностей, не приносят, -
заставил ее заговорить.
непринужденной любезностью осведомилась она. - И почему непременно
"красных"? Что вы, в сущности, знаете о "красных" и какое вам до них дело?
видел.
ближе, слегка повернулся и сбоку оглядел ее, точно лошадь, которую собрался
купить. Тяжелым взглядом, как ладонью, провел по ее ушам, по шее, груди,
вниз по бедрам и при этом зло поджал губы; казалось, все, что он видит, ему
сильно не нравится, но глаза его блуждают помимо его воли. Миссис Тредуэл
пыталась перехватить его взгляд, но он не смотрел ей в лицо, все еще слишком
по-девичьи миловидное, хотя молодость ее и миновала.
Дэнни вдоль перил по мере того, как он к ней придвигался.