Чтение 48–й страницы книги ~Ночевала тучка золотая~

- Нам бы в другой отсек... Если можно, - сказал Виктор Иванович.
Повелительно так сказал.

Нас повели через заваленный столярной рухлядью коридор и привели в
другой чулан, побольше первого. И тут была фанерка, и ящики вместо
табуреток. Николай Петрович скрылся, принес бутылку и стаканы.

Разливая, Виктор Иванович кивнул в сторону коридора и сказал:

- А эти... наши! Один подполковник, а другой не помню... Из
интендантов, кажись...

- А вы из каких? - спросил почему-то я.

Он, не отвечая, достал книжку участника войны.

- Вот, - сказал. - Я всю войну от корки до корки. Выпили. Он глотнул из
банки рассольчик и, заедая корочкой, добавил:

- Начиная от парада в сорок первом... А потом везде... Я автоматчиком
был... Вот на Кавказе... Мы там этих, черных, вывозили. Они Гитлеру
продались! Их республиканский прокурор был назначен генералом против нас...

Он опять налил. И мы выпили.

- В феврале, в двадцатых числах, помню, привезли нас под праздник в
селение, вроде как на отдых. А председателю сельсовета сказали: мол, в шесть
утра митинг, чтобы все мужчины около твово сельсовета собрались. Скажем и
отпустим. Ну, собрались они на площади, а мы уже с темноты вокруг оцепили и
сразу, не дав опомниться, в машины да под конвой! И по домам тогда уж...
Десять минут на сборы, и в погрузку! За три часа всю операцию провели. Ну, а
те, что сбежали... Ох, и лютовали они... Мы их по горам стреляли... Ну, и
они, конечно...

Появился Николай Петрович, посмотрел на пустую бутылку, сказал:

- Закрываю, пора!

Встали, Виктор Иванович выходил первым и продолжал рассказывать:

- Помню, по Аргуни шли... Речка такая... На ишачках, значит,
одиннадцать ишачков, я второй... Он как полоснет с горки из пулемета! Двое
упали, а мы, остальные, отползли за выступ! Настроили миномет, и по той
горке, где он засел, как дали... Горку ту срезали, ни пулеметчика, ни
пулемета! Клочка одежды не нашли. У нас ведь как положено: голову тащишь в
штаб, а там кто-нибудь из ихних опознает и вычеркнет из списков: Ах-мет или
еще кто... Ну, там до весны орден дали, а потом татар из Крыма переселял...
Больше на тот свет... Калмыков, литовцев... Тоже злодеи-фашисты, сволочи
такие...

И вдруг я услыхал что-то уже знакомое, слышанное давным-давно.
Наверное, там же, на Кавказе.

- Всех, всех их надо к стенке! Не добили мы их тогда, вот теперь
хлебаем.

Тут завернули мы в стекляшку, она как бы тоже не случайно встала на
нашем пути. Расположенная рядом с церковью, так и зовется стекляшка: у Петра
и Павла, ее в Москве знают. Разменяли рубль на мокрую мелочь, сполоснули
кружки, из автоматов нацедили пива и за грязным столом стали пить, закусывая
солеными баранками.

Толпился кругом народ, люди здоровались, перекликались. И тут, как в
бане, все знали и приветствовали друг друга.

К Виктору Ивановичу притянулись двое, сморщенные, в длиннополых старого
покроя пальто из черного драпа. Мне их представили как "наших ребят",
завсегдатаев.

- Вот они повоевали... - хвалил их Виктор Иванович. - Мы в одних
войсках были, хоть и не встречались... Да тут наших много!

Он повел рукой, и я невольно оглянулся. И правда, не считая студентов,
которых нетрудно было выделить по возрасту и одежде, другие все или почти
все были как бы вровень с нашим Виктором Ивановичем... Не такие моложавые,
но уж точно, спокойные, благостные, что ли. И хоть без погон, но
чувствовалась в них старая выучка... Школа. Какая школа!

Виктор Иванович кричал своим дружкам, похрустывая солененькой
бараночкой, крошки от нее летели на пол:

- Я этих гадов как сейчас помню... У меня грамота лично от товарища
Сталина! Да!

Его мирные улыбчивые дружки кивали и протягивали с мутным питием
кружки, соединив их в едином толчке.

А ведь, не скрою, приходила, не могла не прийти такая мысль, что живы,
где-то существуют все те люди, которые от Его имени волю его творили.

Живы, но как живы?

Не мучают ли их кошмары, не приходят ли в полночь тени убиенных, чтобы
о себе напомнить?

Нет, не приходят.

Поиграв с внучатами, они собираются, узнавая друг друга по незримым, но
им очевидным приметам. Печать, наложенная их профессией, видать, устойчива.

И, сплачиваясь, в банях ли, в пивных ли, они соединяют с глухим звоном
немытые кружки и пьют за свое здоровье и свое будущее.

Они верят, что не все у них позади...

На рассвете, лишь рассеялся густой туман, прикрывавший долину, и с поля
потянуло ветерком и запахом горелой травы, мы вдвоем пробирались тихим
двором, где рядом с желтым бугорком директорской могилы торчала повозка с
камнями. Видать, ее вчера так и не смогли вытащить.

Мы скользнули в наш лаз и выбрались к кладбищу.

Впрочем, кладбища уже не было. Валялись тут и там побитые и
выкорчеванные камни, готовые к отправке, да рыжела вывернутая земля.

Но когда мы полем направились к реке, мы снова наткнулись на могильные
камни, положенные в ряд.

Это и была дорога, необычная дорога, проложенная почему-то не в
станицу, а в сторону безлюдных гор.

Мой спутник на первом же камне будто запнулся. Постоял, глядя себе под
ноги, потом наклонился, присел на корточки, на колени. Неловко выворачивая
набок голову, что-то вслух прочел.

- Что? - спросил я нетерпеливо. - Что ты там читаешь?

Не отрываясь от своего странного занятия, он сказал:

- Тут лежат Зуйбер...

- Зуйбер? Кто это? Он пожал плечами.

- Дада... Отэц...

И переполз к следующему камню...

- Тут лежат Умран...

- А это кто?

Как и в первый раз, он повторил, не глядя на меня:

- Дада... Отэц...

И далее, от камня к камню: - Хасан... Дени... Тоита... Вахит...
Рамзан... Социта... Ваха...

Я оглянулся кругом. Рассвело уже настолько, что нас было видно
издалека. Надо было спешно и скрытно уходить.

Я поторопил своего спутника.

- Пойдем, пойдем... Пора!

Он не слышал меня.

Переползая от камня к камню, он прочитывал имена, словно повторял на
память историю своего рода.

Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы дорога не уткнулась в
высокий обрывистый берег реки... В пропасть. Наверное, дальше будет мост,
его уже начинали строить.

Миновав опасный обрыв, мы спустились к реке, перешли по камням на
другую сторону и стали удаляться в сторону гор.

Мой спутник все оглядывался, пытаясь запомнить это место.

Ни он, ни я, конечно, не могли тогда знать, что наступит, придет время
- и дети, и внуки тех, чьи имена стояли на вечных камнях, вернутся во имя
справедливости на свою землю.

Они найдут эту дорогу, и каждый из вернувшихся, придя сюда, возьмет
камень своих предков, чтобы поставить его на свое место.

Они унесут ее всю, и дороги, ведущей в пропасть, не станет.

- Может, рвануть к станции? - спросил последний раз Колька. - На
подсобном хозяйстве знаешь как здорово?! Будем чуреки печь... Дылду
сварим... А?

Алхузур покачал головой и указал на горы.

- Тут стрылат, там не стрылат, - бормотал упрямо и смотрел себе под
ноги.

- Ладно, - согласился Колька. - Раз брат, то вместе идти надо. Мы с
братом порознь не ходили. Ты понял?

- Панымат, - кивал Алхузур. - Одын брат - дыва хлаз, а дыва брат -
четыры хлаз!

- Во дает! - воскликнул Колька и тут же оглянулся, заткнул себе рот.
Негромко продолжал: - Ты прям как Сашка... Он то же самое говорил!

- Я Саск... - подтвердил Алхузур. - Я будыт хырош Саск... А там... - Он
указал на горы. - Я будыт хырош Алхузур... А хлеб будыт бепих, а кукуруза -
качкаш... А вода будыт хи...

Колька нахмурился. В памяти, навечно врезанная, возникла рыжая теплушка
на станции Кубань, из окошек зарешетчатых тянулись руки, губы, молящие
глаза... И до сих пор бьющий по ушам крик: "Хи! Хи! Хи! Хи'" Так вот что они
просили!

Ребята пробирались вдоль узких оврагов, переходящих в складки гор.
Попалось огромное дерево грецкого ореха, и Алхузур ловко сшибал орехи
палкой, а Колька собирал за пазуху. Потом они ели дикий сладкий шиповник,
нашли несколько грибов, но те оказались горькими.

Тяжелый дым сопровождал беглецов всю дорогу, и Колька, еще слабый после
болезни, часто садился отдыхать.

Алхузур же карабкался по камням, лишь голые ноги из-под ватника
мелькали. Пока Колька отдыхал, он успевал пробежать по кустам и приносил
дикие кислые яблочки и груши.

- Былшой полза, - обычно говорил он, протягивая фрукты и улыбаясь. - А
в Хор дым нэт... Там хырош будыт...