бы вот только, кто его запускает к нам, с какой целью, какую такую форточку
там открывают, направляя сквозняк в нашу сторону и сбивая с пути истинного
людей добропорядочных, правопослушных, с высшим горным образованием... Но не
будем искать причины в глубинах мироздания. Они в нас самих, все вселенные
начинаются и заканчиваются в нас самих. И сквозняки тоже.
горячей тропинке к щели в заборе. Неожиданно больно он ощутил полнейшее свое
одиночество. О самом важном, что ожидало его, он не мог сказать ни единому
живому существу. И как бы успешно ни закончился его Кандибобер, он и в
будущем никогда не сможет рассказать о своей победе, о смертельном риске, о
безумной попытке прорваться в лучшую свою жизнь, жизнь, которая неслась
рядом, соблазняя и отпугивая. И дело даже не в том, посадят его на
пятнадцать лет или сочтут за лучшее расстрелять. Об этом исходе Вадим
Кузьмич не думал. Такая вероятность была настолько страшной, что организм
Вадима Кузьмича взял на себя заботу о его умственном и физическом здоровье,
запретив об этом даже вспоминать. И Вадим Кузьмич думал только о
неприятностях, которые мог понять, осмыслить, которые надеялся преодолеть.
Он уже знал, что звенящий нерв в его душе никогда не ослабнет и уже никогда
он не будет чувствовать себя беззаботным. Что-то в нем тихонько, прерывисто
скулило, постанывало, тянущая боль не отпускала.
как Вадим Кузьмич раздевается перед сном.
работе и от провалов, от надежд и безысходности, от взлетов и падений...
брезгливо и разочарованно. Какими-то хилыми" они показались ему,
бесцветными, даже волосатости приличной не было. И свой живот ему тоже не
понравился. Дряблое брюшко неудачника, уходящая вглубь раковина пупка,
красноватая гармошка от резинки отечественных трусов в синий горошек.
Сколько раз собирался купить белые, облегающие трусы югославского
производства. А то ведь раздеться в приличном обществе стыдно. Руки... Руки
ничего. Длинные пальцы музыканта и преступника, усмехнулся Анфертьев. Линии
любви, сердца, ума, бугорки Венеры, Марса, Меркурия... Чистая, ровная линия
жизни без точек и пересечений выражает долгую спокойную жизнь в довольстве,
а иногда при больших средствах. А вот линия головы, соединенная с линией
жизни, обещает счастье и удачи, а прямая, ясная - сулит жизненный путь,
освещенный разумом. Хорошо развитый бугорок Юпитера означает умеренную
разумную радость. Разветвляющаяся линия сердца приносит богатство и
счастливые случайности. Поперечные черточки на третьем и первом суставах
указательного пальца обещают получение неожиданного выигрыша. А точки на
бугорке Меркурия выдают человека, склонного к воровству. И все линии куда-то
ведут, от чего-то уводят, все таят в себе будущее - Анфертьев пристально
всматривался в ладонь и все больше проникался таинственным преклонением
перед чем-то неведомым ему, живущим где-то рядом, наблюдавшим за ним и про
себя усмехающимся.
волосами... У нее нетронутые губы, и грудь у нее тоже...
свет.
откладывая, не передоверяя никому...
Натальи Михайловны.
проговорила Наталья Михайловна тем редким для нее голосом, которым
пользовалась в полной темноте, в постели, в хорошем настроении и
самочувствии. Анфертьев давно потерял надежду увидеть в этот момент ее
глаза.
но Наталья Михайловна в эту минуту слышала только голос своего чувства.
Глава 3
что именно на этом месте кончился его отпуск на берегу Черного моря. И ему
пришлось выдернуть из машинки едва начатую страницу и заняться упаковкой
чемодана, что оказалось работой не столь простой, как это может показаться,
- попробуйте в небольшой чемодан затолкать пишущую машинку, двести страниц
рукописи. Не об этом надо писать, не к этому призывать подрастающее
поколение. И даже то, что Автор не корит своего героя, не выискивает в
глубинах его подсознания зловещие и сугубо отрицательные качества, говорит
не в его пользу, а уж если назвать вещи своими именами - разоблачает Автора
и его лукавые попытки оправдать Анфертьева.
мази.
Черт его знает, как оно обернется, подумал он и решил пригласить Анфертьева
и попытаться отговорить его от задуманного. Анфертьев вошел в дом и, не
раздеваясь, не стряхивая воды с плаща и намокших волос, присел на
подоконник. Он выглядел похудевшим и каким-то ожесточенным. В свете пылающих
за окном кленов его лицо могло показаться прекрасным, если бы не
издерганность и какая-то затравленность.
начал Автор.
идиотской приемной Подчуфарина, то в кровати провалялся... Не могу больше".
холод.
женщины, правда с незавидной должностью, не заполнила..."
человека, который всю жизнь готовился к космическим полетам, прошел все
многолетние тренировки, подготовки, отказавшись ради будущего полета от всех
радостей жизни, а однажды ему говорят, что полет отменяется, возраст,
дескать вышел... Нет-нет, я пойду".
не спасли от греха. Более того, возникает желание поступить наоборот, пойти
поперек... Я не смогу уважать себя, если не совершу этого".
рюмку, а вторая стоит наполненная. Этот проклятый Сейф не дает мне жить,
спать, я не могу ничего делать, я думаю только о нем".
Богом. Только предупреждаю - счастья не будет".
вернее, они будут обязательно. Дело в том, что... Ладно, скажу... ты
исчезнешь.
Некоторые даже не заметят, что это уже не ты, и будут принимать тебя за
прежнего Анфертьева..."
что тебе захочется жить после всего, что произойдет. То, что тебя еще как-то
радует сегодня, все эти маленькие радости, маленькие слабости... Они
потеряются, превратятся в труху. Дело в том, что и Танька..."
собираясь уходить. - Понял? Не надо. Ты все сказал? Предупредил? Совесть
твоя чиста? Ты думаешь, что все знаешь обо мне? Думаешь, что можешь
предугадать каждый мой шаг, каждый поступок? Не утешайся этим. Может быть,
ты совершенно меня не знаешь. Тебе известна только моя внешняя, шутовская,
скоморошья сторона.
Сейфом и думаешь, что это никак на меня не повлияло? Думаешь, я остался
прежним? Ты пугаешь меня тем, что я стал другим? Бедный ты, бедный! Я давно
уже стал другим, давно уже исчез тот Анфертьев которым ты умилялся на первых
страницах. Его уже нет. И будь добр принять это к сведению".
Каргалов Вадим
Корнев Павел
Куликов Роман
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Орлов Алекс