Петр Проскурин
Полуденные сны
что-то случилось. Первым почувствовал начало перемен Тимошка - и усиленно
втянул воздух черным влажным носом, в его пристально-внимательные грустных
глазах появилась настороженность. Тимошка свободно расхаживал везде, утром
и вечером он проверял, все ли в пооядке, заглядывая в каждую комнату, в
любой пота"нный уголок дома, двери, если они не были на запоре, Тимошка
привычно открывал ударом лапы или носом. Сегодня же новость, возбудившая
Тимошкино беспокойство, была действительно из рук вон выходящая, и
поэтому, открыв дверь комнаты, чаще всего предназначавшейся для
приезжапших из города гостей, Тимошка даже слегка попятился. Он был
совершенно сконфужен своей оплошностью: в доме случилось столь важное
событие, а он ничего не знал, все прокараулил, украдкой забравшись на
удобный мягкий диван у Даши и проспав там всю ночь. Но делать было нечего,
и Тимошка виновато протиснулся в комнату, где на широкой деревянной
кровати спала смутившая Тимошку гостья, тетка хозяина дома Семеновна,
приехавшая вчера уже поздно ночью. Подойдя ближе, Тимошка приветливо
повилял хвостом, сел, не упуская из виду маленького, с расправившимися ото
сна морщинами лица Семеновны, и стал терпеливо ждать ее пробуждения.
этой своей любви никогда бы не поставил ее рядом с Васей или Татьяной
Романовной, маленькой Дашей или ее старшим братишкой Олегом, самолюбивым
темноглазым, отличавшимся особенно выраженным чувством справедливости
мальчуганом, который, даже играя с Тимошкой в футбол, старался честно
соблюдать правила игры. Тимошка уже хорошо знал, что приезд Семеновны
всегда вносит беспокойство, с каждым ее появлением чтото случалось: то
надолго пропадали куда-то Вася с Татьяной Романовной и оставались лишь
Семеновна, Даша да Олег, а то и Даша с Олегом исчезали, и приходилось
целое лето проводить с Семеновной, и поэтому теперь Тимошка, как ему ни
хотелось проверить, на месте ли Вася с Татьяной Романовной, решил не
выпускать Семеновну из виду и ждать. Откинув заднюю лапу, вытянув морду,
он лег, распластав на полу длинные шелковистые уши, гордость всякого
родовитого пуделя. Несколько раз он приподнимал голову, всматриваясь в
лицо Семеновны, и опять терпеливо затихал, дождавшись своего, он порывисто
вскочил, весь напружинился и несколько раз вильнул хвостом. Как он уловил
этот момент, Тимошка и сам не знал, но Семеновна действительно приоткрыла
еще пустые после пробуждения глаза, Тимошка потянулся к ней и, слегка
высунув кончик розового языка, приветливо улыбнулся. Глаза у Семеновны
радостно округлились.
прохладным носом в руки Семеновны и что-то невнятно проворчал, узнавая
старые запахи добра, уюта и сытости. Тотчас достав из-под подушки конфету,
Семеновна развернула ее и, предостерегающе оглянувшись га дверь (сладкое
Тимошке есть не разрешалось), как бы в нечаянной рассеянности уронила
конфету на пол, Тимошка, помедлив, с некоторым удивлением глянул на
Семеновну, затем с достоинством, осторожно взял конфету и забрался с нею
под кровать, тотчас оттуда послышался аппетитный хруст и чавканье.
показывая, что она всю ночь была в дороге и совершенно не выспалась. -
Почему хорошей собаке нельзя попробовать сладкого, раз хочется?
Нынешние-то умники напридумают, - Семеновна с вызовом покосилась на дверь,
адресуя свои слова прямо по назначению. - Сами-то все подряд лопают, чего
только душа попросит, а вот другим и нельзя... ишь! И то! Вася сам
(услышав имя дорогого человека, Тимошка тотчас высунулся из-под кровати,
вопросительно шевельнул длинными ушами, и на морде у него появилось
внимательное выражение), как только глаза протрет, сразу же за кофе, а
другому, значит, сладенького и нельзя. Да он уже и встал, Вася, мимо
прошлепал...
опечалилась Семеновна, словно именно у Тимошки собиралась отыскать защиту,
которой ей так сейчас недоставало. - И то, куда уж нынче совестливому
человеку?
и пронзили. Жизнь такая стала, Тимоша... А нашему-то соколу с легкостью
ничего не дается, жалостливый да совестливый...
соглашаясь с ее словами, Тимошка широко облизнулся, ожидая добавки,
повернув голову к двери, он настороженно замер.
терзайся, Тимоша. Ты не скажешь, я не скажу, никто и не узнает. А не
узнает, - значит, ничего и не было. В жизни разные замочки, Тимоша.
несколько раз облизнулся, его беспокойство, связанное с появлением
Семеновны, растаяло. Теперь можно было заняться своим обычным утренним
обходом. Он было подошел к двери в комнату Даши, но неожиданное появление
Семеновны сделало свое-тотчас у Тимошки опять зашевелилось непопятное
беспокойство. Он повернулся, потянул воздух и сразу же понял, что его и
тут опередили. Вася уже встал и вышел в сад. Тимошка протиснулся на
большую застекленную веранду, сейчас заполценную легкими, шевелящимися
тенями узорчатой листвы старых рябин, росших вокруг нее. Белая сильная
бабочка с глухим шорохом билась о стекла. Тимошка застыл, приподняв правую
переднюю лапу, чутко сторожа каждое ее движение. Бабочка металась высоко,
и, хотя это был явный непорядок в доме, Тимошка вышел в сад и повел
влажным носом, определяя, в какой стороне Вася, струйка запаха,
единственная во всем свете, сочившаяся к озеру, тотчас указала Тимошке
направление. Вася сидел на скамейке у озера, в дальнем конце сада, и
беспокоиться было не о чем, но сначала нужно выяснить, что нового в мире,
не появилось ли каких-либо неприятных неожиданностей, требующих
немедленного вмешательства. Тимошка сразу же многое узнал: на крыльце у
его миски с едой недавно побывал соседский кот, наглое и трусливое
существо, у Тимошки с ним шла давняя и непрерывная война. Слегка поводя
носом, Тимошка недовольно приподнял верхнюю губу, словно бы хотел
зарычать, и лишь в последнюю минуту сдержался. Ночью к самому крыльцу
наведывался еще один давний Тимошкин знакомый, старый еж Мишка, живший в
глухом, диком малиннике за озером, там росли колючие и густые кусты, и
Тимошка, однажды порядков исцарапавшись, уже больше не рвался туда и
научился не замечать этого дикого уголка, кстати облюбованного иЧапой, тоже
входившей в круг Тимошкиных недругов, всегда державших его настороже.
Семеновна иначе не называла Чану, как только крысой, и это было очень
обидно, так как Чапа считала себя самой настоящей аристократкой,благородной
ондатрой, имевшей разветвленную родню в далеких, заокеанских странах. Но
так уж устроено в жизни, дать обидное название легко, а переменить его уже
невоз можно, и даже Олег в конце концов смирился, хотя внача ле, как
истинный поборник справедливости, протестовал.
по поводу нее, и жила себе поживала в чистом и тихом и, главное,
безопасном озере.
над озером сгустилось облако сырого тумана, но все было обильно напоено
множеством самых различных запахов, неприятно и резко пахли лиловые цветы,
плотно подступавшие к дому с трех сторон.
крыши, Тимошка равнодушно отмахнулся от них, к этим беспокойным жильцам,
всегда ожесточенно и без толку переругивающимся друг с другом, он
относился как к неизбежному злу. В общем-то в Тимошкином хозяйстве все шло
своим ходом, ничто не требовало незамедлительного вмешательства, поводив
еще носом, усиленно принюхиваясь и ни на секунду не забывая о главной
необходимости поздороваться с Васей, Тимошка весело сбежал с крыльца и,
заглушая чужой раздражающий запах ночных пришельцев, соседского кота и ежа
Мишки, на уголке хозяйски-привычно поднял ногу. Здесь запах цветов был
совсем уж невыносим, Тимошка даже страдальчески оскалился. Чтобы спрямить
путь к хозяину, он хотел перескочить через клумбу розовых, отяжелевших от
обильной росы гвоздик, но, тотчас вспомнив, сколько неприятностей пришлось
перенести из-за этих цветов от Татьяны Романовны, он обогнул веранду и по
свежему следу Васи, по гравийной дорожке ринулся к озеру, мотая ушами,
плавно и мягко срезая углы, как вкопанный остановился он перед скамейкой.
Вася сидел в пижаме, закинув ногу за ногу, и не отрываясь смотрел на
молодые розоватые стволы берез, поднимаишнеся из тумана на противоположном
берегу.
боку Васи, сухая горячая рука Васн тотчас легла Тимошке на голову. Летом
по утрам они встречались так почти всегда, и, пожалуй, это были лучшие
минуты в Тимошкиной жизни, он словно погружался в древний сладкий мрак,
исходивший из чуткой и всеобъемлющей руки Васи, и перед ним смутно
проносились сны жизни. И еще Тимошке передавалось Васино настроение, он
мог играть с Дашей или Олегом, купаться с ними в озере или приносить
закатившийся теннисный мяч, но Васино настроение продолжало жить в нем,
получая свое, часто неожиданное, развитие и завершение.
ушами, Вася молчал. И тут Тимошка, еще в состоянии блаженства и забытья,
уловил чтото новое, и это новое было передавшееся от Васи неосознанное
чувство страха, что-то переменилось. Открыв глаза, Тимошка потянулся и
озабоченно лизнул Васю в жесткий подбородок. Если раньше эта его нежность
перерастала в шумную и веселую возню, то сейчас Вася остался молчаливым и
неподвижным, и только глаза его сузились и повлажнели. Тимошке не
Николаев Андрей
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Лондон Джек